– А кто сказал, что он все еще жив?

– Мы не можем допустить иной версии.

– Вы понимаете, что они будут наблюдать за каждым аэропортом, каждым терминалом, каждыми воротами?

– Да, это приходило мне в голову, – ответила Анна. – Вы начинаете думать как профессионал. По-настоящему способный ученик.

– Насколько я знаю, это называется методом погружения.

На всем протяжении долгой подземной поездки до banlieue[87], одного из тех кишащих случайным народом районов, которые кольцом окружают настоящий Париж, эти двое все время негромко переговаривались между собой, строя планы, словно влюбленные или беглецы.

Они вышли на станции в Ла Курнёв, старомодном рабочем квартале. Он находился на расстоянии всего лишь нескольких миль от центра, но здесь был совсем другой мир – мир двухэтажных домов, непритязательных магазинов, в которых продавали вещи, необходимые для использования, а не для похвальбы. В окнах бистро и круглосуточных магазинчиков красовались плакаты «Ред стар», футбольной команды, игравшей во втором дивизионе. Район Ла Курнёв находился немного севернее Парижа, неподалеку от аэропорта Шарля де Голля, но они не намеревались отправляться туда.

Бен указал на ярко-красный «Ауди», стоявший на противоположной стороне улицы.

– Как насчет этого?

Анна пожала плечами:

– Я думаю, что мы сможем найти что-то менее заметное.

Через несколько минут они наткнулись на синий «Рено». Автомобиль был немного забрызган грязью, а на полу валялись желтые обертки от пищи из магазина быстрого питания и картонные кофейные чашки.

– Готов держать пари, что хозяин ночует дома, – сказал Бен. Анна вставила в замок отмычку, и уже через минуту дверь открылась. На то, чтобы отсоединить провода от замка зажигания, потребовалось немного больше времени, но вскоре двигатель зарокотал, и двое беглецов двинулись по улице, соблюдая установленную правилами скорость.

Еще через десять минут они оказались на шоссе А1, ведущем к аэропорту Лилль-Лескин в Нор-Па-де-Кале. Поездка могла занять несколько часов и была связана с известным риском, но риском вполне допустимым: угон автомобилей являлся в Ла Курнёв совершенно обычным делом, и можно с уверенностью сказать, что полицейские начнут спустя рукава опрашивать тех местных жителей, которые известны своим пристрастием к подобным штучкам. Конечно же, информация о происшествии не дойдет до Police Nationale, патрулирующей главные магистрали.

С полчаса они ехали молча, погруженные в собственные мысли.

Наконец Анна нарушила молчание.

– То, о чем рассказывал Шардан… Это просто невозможно принять. Кто-то говорит вам, что все известное о современной истории сущая чепуха и дело было совсем не так. Разве такое возможно? – Ее глаза неподвижно смотрели на дорогу перед собой, и, судя по голосу, она была так же измучена, как Бен.

– Я не знаю, Анна. Все происходящее утратило для меня смысл в тот день, когда случился этот кошмар на Банхофштрассе. – Бен пытался преодолеть навалившуюся на него слабость. Нервный подъем, вызванный их удачным спасением, давно уступил всепоглощающему чувству страха, леденящего ужаса.

– Еще несколько дней назад я главным образом занималась расследованием убийств, а не анализом глубинных основ современного мира. Вы можете в это поверить?

Бен ответил не сразу: что на это можно было ответить?

– Убийства… – задумчиво произнес он. Он испытывал неопределенное беспокойство. – Вы сказали, что это началось с Мэйлхота, который жил в Новой Шотландии, человека, работавшего на Чарльза Хайсмита, одного из основателей «Сигмы». А затем был Марсель Проспери, один из основателей. Как и Россиньоль.

– Три точки определяют плоскость, – сказала Анна. – Школьная геометрия.

Какие-то колесики в мыслях Бена сомкнулись между собой.

– Россиньоль был жив, когда вы вылетели, чтобы встретиться с ним, но умер к тому времени, когда вы до него добрались, верно?

– Верно, но…

– Как зовут человека, который дал вам это задание?

– Алан Бартлет, – после непродолжительного колебания ответила Анна.

– И когда вы вычислили место жительства Россиньоля в Цюрихе, вы доложили ему, правильно?

– Первым делом.

Во рту у Бена сразу пересохло.

– Да. Конечно, вы так и поступили. Именно поэтому в первую очередь он и поручил вам это дело.

– Что вы такое говорите? – Анна повернула затекшую шею и уставилась на Бена.

– Разве вы не видите? Анна, вы же были орудием в его руках. Он использовал вас.

– Использовал? Каким же образом?

Последовательность событий окончательно оформилась в мозгу Бена.

– Думайте, черт возьми! Именно так натаскивают бладхаундов[88]. Алан Бартлет сначала дал вам уловить запах. Он знает, как вы работаете. Он знал, что следующим, чего вы потребуете…

– Он знал, что я потребую у него показать мне список, – глухим голосом произнесла Анна. – Неужели такое возможно? И его упрямое нежелание – тоже часть спектакля, разыгранного в мою честь, поскольку он знал, что таким образом только укрепит мою решимость? То же самое и с поганым автомобилем в Галифаксе: вполне возможно, он знал, что от такого испуга я лишь сильнее разозлюсь.

– И таким образом вы получили список имен. Имена людей, связанных с «Сигмой». Но не все и не случайные имена, а только тех, кто ушел в подполье. Люди, которых «Сигма» не могла найти – так найти, чтобы не встревожить их. Совершенно ясно, что никто из работающих на «Сигму» не мог разыскать этих людей. Иначе они были бы уже мертвы.

– Потому что… – медленно заговорила Анна, – потому что все жертвы были из числа angeli rebelli. Отступники, диссиденты. Люди, которым больше нельзя было доверять.

– А Шардан успел сказать нам, что «Сигма» находится на пороге какой-то важной переходной фазы и пребывает в состоянии наибольшей уязвимости. Поэтому им было необходимо устранить всех этих людей. Но вы смогли найти кого-то, вроде Россиньоля, именно потому, что вы на самом деле именно такая, какой себя описали мне. Вы совершенно искренне стремились спасти его жизнь. И ваши добрые намерения можно установить путем беспристрастной проверки. И все же вы, сами того не зная, были запрограммированы!

– Вот первая причина того, что Бартлет дал назначение именно мне! – воскликнула Анна; ее голос прозвучал громко и твердо – она вплотную приблизилась к полному осознанию ситуации. – Это было сделано для того, чтобы я раскопала укрытия оставшихся angeli rebelli. – Она стукнула кулаком по приборной панели.

– А затем Бартлет давал указания, и их убивали. Потому что Бартлет работает на «Сигму». – Бен буквально ненавидел себя за то, что его слова не могли не причинить Анне сильную боль, но теперь абсолютно все события последнего времени становились на свои места в единой картине.

– И в результате – я тоже. Да провались оно к чертям со всеми потрохами! Я – тоже!

– Невольно! – подчеркнул Бен. – Как слепое орудие. А когда он увидел, что вы не желаете слепо подчиняться его приказам, он попытался отвлечь вас от дела. Они уже нашли Россиньоля, и вы больше не были им нужны.

– Христос! – воскликнула Анна.

– Конечно, это всего лишь теория, – продолжал Бен, хотя был совершенно уверен в том, что сказал чистую правду.

– Да, теория. Но в ней слишком уж много этого чертова смысла.

Бен не отвечал. Извечный постулат, согласно которому реальность должна быть осмысленной, казался ему теперь диковинной роскошью. Слова Шардана заполнили его сознание, и значение этих слов было столь же отвратительным, как и лицо человека, который произносил их. «Колеса, приводящие в движение другие колеса, – таким был наш образ действий… Стали органами „Сигмы“, которая оставалась невидимой… Все детали были продуманы нами… намного раньше… Даже мысли о том, что Запад оказался под управлением скрытого консорциума. А сообщению об этом никто не поверил бы. Потому что, окажись все истиной, это значило бы, что более половины планеты являлось эффективно работавшим филиалом единой мегакорпорации „Сигма“.»