Они снова погрузились в молчание; на сей раз не столь напряженное и более приятельское. Бен несколько раз ловил себя на том, что его взгляд перескакивает с дороги на Анну. Несмотря на все то, что им пришлось сегодня перенести, она была потрясающе красива. Как-то раз их взгляды встретились. Анна постаралась скрыть смущение за немного кривой усмешкой.
– Извините. Я все время пытаюсь привыкнуть к вашему новому арийскому офицерскому облику, – сказала она.
Еще через несколько минут Анна извлекла из сумочки свой сотовый телефон и, резко нажимая на кнопки, набрала номер.
Голос Дэвида Деннина казался жестяным, неестественно четким, что служило безошибочным признаком цифровой шифрованной связи.
– Анна! – воскликнул он. – С вами все в порядке?
– Дэвид, послушайте. Вы должны помочь мне – вы единственный, кому я могу доверять.
– Я вас слушаю.
– Дэвид, мне нужно все, что вы сумеете раздобыть на Йозефа Штрассера. Он был чем-то вроде старшего и еще более жуткого братца доктора Менгеле.
– Я сделаю все, что смогу, – немного неуверенно, расстроенным тоном ответил Деннин. – Не сомневайтесь. А куда мне отправить материал?
– Бэ-А.
Он сразу понял, что речь шла о Буэнос-Айресе.
– Но ведь мне, конечно, не следует посылать файл в посольство, не так ли?
– Как насчет отделения «Америкен Экспресс»? – Анна назвала ему имя, на которое нужно будет отправить материалы.
– Правильно. Чем меньше высовываешься, тем лучше.
– Да, мне тоже об этом говорили. Насколько плохо обстоят дела?
– Великая страна, великие люди. Но у некоторых довольно хорошая память. Почаще оглядывайтесь, Анна, прошу вас. А я немедленно займусь вашей просьбой. – Этими словами Деннин закончил разговор.
Главное помещение службы безопасности и пограничного контроля аэропорта Лилль-Лескин представляло собой большую серую лишенную окон комнату с низкими потолками, оклеенными шумопоглощающей плиткой. Одну стену почти полностью занимал белый киноэкран. Цветные фотографии преступников, находящихся в международном розыске, висели под черно-белой надписью «DEFENSE DE FUMER»[89]. Девять сотрудников иммиграционной службы и пограничного контроля границы сидели на складных стульях из хромированных металлических трубок и бежевой пластмассы, а их босс Бруно Паньоль, директор службы безопасности, давал наставления новой смене. Среди заступавших на дежурство был Марк Сюлли, и он изо всех сил старался не показать, насколько ему все это надоело. Он не питал ни малейшей любви к своей работе, но в то же время нисколько не хотел потерять ее.
Только на прошлой неделе, напомнил своим подчиненным Паньоль, они арестовали семь молодых турчанок, прилетевших из Берлина с контрабандным грузом в животах. Их наняли для использования в качестве «мулов»: они глотали презервативы, заполненные «белым китайским порошком»[90]. Обнаружение этих семи наркокурьерш было отчасти делом случая, но все же необходимо отметить Жана-Дэниела Ру (когда босс указал на Ру, тот привстал и поклонился, окинув товарищей по работе быстрым взглядом; он был польщен, но не хотел этого показать), который оказался достаточно внимательным для того, чтобы заметить первую из них. Поведение женщины показалось ему явно странным. Позже они узнали, что из одного плохо завязанного презерватива, находившегося в ее кишках, начало просачиваться содержимое. Фактически женщина получила чрезмерную дозу контрабандного наркотика. В больнице из ее кишечника извлекли пятнадцать шариков, завернутых в двойной слой латекса и перевязанных рыболовной леской. Каждый из этих шариков содержал несколько граммов чистого героина.
– А как их потом вынимают? – спросил один из офицеров.
– Выковыривают из задницы, – негромко, но внятно произнес Марк Сюлли, сидевший в заднем ряду.
Все остальные расхохотались.
Багроволицый директор службы безопасности аэропорта нахмурился. Он не видел в том, о чем рассказывал, ничего смешного.
– Курьерша чуть не умерла. Это отчаянные женщины. Они готовы на все. Сколько, по вашему мнению, ей заплатили? Всего лишь тысячу франков, жалкую тысячу франков, и за них она чуть не умерла. Теперь ей предстоит отбыть очень длительное тюремное заключение. Эти женщины все равно что ходячие чемоданы. Прятать наркотики в своем собственном дерьме! А наша работа – не допустить яд в страну. Вы что, хотите, чтобы ваши родные дети подсели на это? И чтобы какой-нибудь толстож. ый азиат на этом разбогател? Они думают, что могут спокойненько таскать свой груз у нас под носом. А вы, надеюсь, сумеете их проучить?
Марк Сюлли уже четыре года служил в police aux frontiеres и отсидел сотни таких утренних пятиминуток. Каждый год лицо Паньоля становилось все багровее, а воротничок все туже сдавливал шею. Сюлли никогда не был тем человеком, о котором часто упоминали. Он и сам был о себе не слишком высокого мнения и нисколько не стыдился этого. Время от времени он принимался грызть ногти, но тут же одергивал себя. Босс однажды сказал ему, что он выглядит «неряхой», но когда Марк спросил его, в чем же это проявляется, тот только пожал плечами. В общем, никто и никогда не подумает поместить его на рекламный плакат в качестве идеального таможенника.
Марк знал, что он не нравится некоторым из его молодых коллег, тем, которые считали необходимым мыться с ног до головы каждый день, боясь, что от них будет пахнуть, как от нормального человека, а не как от ходячего куска ароматизированного мыла. Они щеголяли промытыми шампунем, коротко остриженными волосами и мило улыбались симпатичным пассажиркам, как будто собирались назначить им свидание. Марк считал их дураками. Из этого ни в коем случае ничего не вышло бы. Предпосадочный осмотр был верным способом чего-нибудь нанюхаться, особенно в том случае, когда лезешь на дно чемодана какого-нибудь выходца из «третьего мира», но заманить таким образом кого-нибудь к себе домой просто невозможно.
– А теперь две новые ориентировки, поступившие из DCPAF. – Direction centrale de la police aux frontiere[91] являлась национальным бюро, от которого они получали приказы. Паньоль пощелкал выключателями, и на экране появились фотографии, спроектированные прямо из компьютера. – Высший приоритет. Это американка. Мексиканского происхождения. Она профессионал. Если заметите ее, ведите себя с предельной осторожностью, будто имеете дело со скорпионом, понятно?
Понимающее хмыканье.
Сюлли, прищурившись, всмотрелся в изображение. Да, он не отказался бы дать ей пососать.
– Еще один, – продолжал директор службы безопасности. – Белый мужчина лет тридцати пяти. Вьющиеся каштановые волосы, зеленые или светло-карие глаза, рост приблизительно метр семьдесят пять. Возможно, что он серийный убийца. Скорее всего, тоже американец. Очень опасен. Есть основания считать, что еще сегодня он находился в стране и что он попытается выбраться за границу. Мы раздадим фотографии на все ваши посты, но мне хотелось бы, чтобы вы как следует пригляделись к ним прямо сейчас. Если окажется, что они вылетели из Лилль-Лескина и что наши люди позволили им ускользнуть, то отвечать за это буду не только я. Всем понятно?
Все закивали, и Сюлли вместе с ними. Его раздражало, что Ру, этот краснощекий выскочка, так выехал благодаря случайной удаче с этой шлюхой из гастарбайтеров. Но кто знает? Может быть, сегодня наступит звездный час Сюлли. Он еще раз всмотрелся в фотографии.
Бен высадил Анну на остановке автобуса, привозившего пассажиров в аэропорт, а затем поставил синий «Рено» на долгосрочную автомобильную стоянку при аэропорте Лилль-Лескин. Они должны были войти в аэропорт порознь и вылететь различными рейсами.
Они договорились встретиться в Буэнос-Айресе часов через десять.
При условии, что не произойдет никаких накладок.
