Вторым святым долгом каждого туриста было увезти с курорта кусок коралла, спрятав его в керамической посудине, чтобы при досмотре сканером не определили. Некоторые не знали такой простой способ спрятать похищенное, попадались и, плюнув на либеральные ценности, совращали некорыстолюбивых египетских таможенников, давая им взятку от двадцати долларов США до — самые продвинутые — двух тысяч.
В девятнадцатом веке здесь глухомань, нищая и беспросветная. Курортов пока нет, акул сравнительно мало, а кораллы можно вывозить тоннами, что и делают некоторые европейцы, волею судьбы закинутые в эти края. Суэц пока — небольшая деревенька из одноэтажных мазанок и нескольких каменных двухэтажных домов, в которых располагалась администрация канала и жили сотрудники-европейцы, в основном подданные королевы Виктории. Гостиницу «Красное море», в которой я пару раз жил, поджидая свое судно, пока еще не построили. В ее ресторане будут широкие и высокие окна в той стене, что в сторону канала, и частенько, принимая пищу, можно будет любоваться, как проходит караван судов.
В первый раз я попал в эту гостиницу без своего багажа. Судовладелец пожалел деньги на прямой рейс Москва-Каир, поэтому летел я с пересадкой в Праге. Между рейсами было чуть больше часа, а наш самолет опоздал на сорок минут. В итоге я успел найти свой рейс на Каир и попасть на борт, а мой багаж — нет. Агент — толстый араб с отдышкой — встретил меня в аэропорту и предложил за пять баксов провести без очереди. Я меня из головы вылетело, что все равно придется ждать багаж, поэтому щедро дал ему пятерку. Меня тут же провели мимо пограничников, которые по-быстрому шлепнули в паспорте штамп. Потом вместе со всеми пассажирами, без взятки прошедшими паспортный контроль, ждал свою дорожную сумку. Так и не дождался. Агент помог составить акт, сунул представителю аэропорта свою визитку, после чего посадил меня в такси до Суэца, оплаченное судовладельцем. В итоге, ожидая свое судно, я три дня прожил в гостинице «Красное море» без вещей. Купил самое необходимое, надеясь вот-вот получить свою сумку, благо в городе, основная часть которого располагалась в паре километрах от канала, имелись магазины, в которых можно было расплатиться кредитной картой. Кстати, персонал в этих магазинах был не такой навязчивый и склонный к торгу, как на курортах, словно там жили неправильные арабы. На следующий день прилетел старший механик, русский из Латвии. Мы с ним вечером сходили в местный ресторанчик на берегу канала — террасу под навесом, на которой стояли с десяток столиков. Там оттягивалась местная молодежь, включая девушек — пили кофе или кока-колу под заунывную местную музыку. Ни тебе танцев, ни приставания к девушкам, ни мордобоя между пацанами. Всё чинно и скучно, поэтому больше туда не ходили. На третий день судно прибыло из Сингапура на рейд Суэца. Утром четвертого агент повез нас к новому месту работы. При въезде в порт нас досмотрели два таможенника. У старшего механика нашли пучок сухих трав. Я сразу догадался, что «дед» — приверженец народной медицины, но у египтян медицина одна и очень дорогая по их меркам, поэтому они поинтересовались, что это такое, заподозрив лучшее.
— Марихуана, — шутливо подтвердил я их подозрения, глядя в глаза старшему.
Общаясь с арабом, надо смотреть ему в глаза, особенно, когда отвечаешь на скользкий вопрос. Они оценивают не слова, а твое психологическое состояние, интуитивно принимая решение, верить тебе или нет. Если не смотришь в глаза при ответе, значит, что-то пытаешься скрыть, и потому веры тебе нет.
Как выглядит марихуана, каждый египтянин знает с детства, поэтому оба таможенника засмеялись. У стармеха познания в английском языке за рамками профессии были околонулевые, поэтому мне пришлось объяснять им, что такое народная медицина. Египетские таможенники никак не могли въехать.
— Так он лечит сам себя бесплатно, — наконец нашелся я.
Вот это они поняли и оставили сухую траву в покое. Больше ничего подозрительного в его чемодане не нашли, а у меня искать было нечего, что им со смехом рассказал агент. Мне сразу предложили чашку кофе или чая, но агент спешил, поэтому пришлось отказаться.
Дорожная сумка догнала меня на другом конце Суэцкого канала, в Порт-Саиде. Привез ее молодой помощник агента на лоцманском катере. Я послал матроса, чтобы забрал сумку, но молодой человек принес ее на мостик и, как и ожидал, получил в подарок блок сигарет «Мальборо». Суэцкий канал всячески оправдывал свое второе название Мальборо-канал.
В девятнадцатом веке задерживаться в Суэце не было смысла, поэтому мы сразу устремились на юго-восток, к Аравийскому морю. Погода стояла прекрасная — жаркая и сухая. С африканского берега легкий горячий солоноватый ветер приносил горьковатые запахи. Как мне сказал лоцман, пиратов в этих водах почти нет, по крайней мере, такому большому пароходу, как мой, опасности не представляют, нападают только на местных рыбаков. Османы в свое время вывели морских работников ножа и топора в Красном море и не только. Тоталитарные государства предпочитают грабить сами, без конкурентов.
Пролив с таким приятным для русского уха названием Баб-эль-Мандебский делится островом Перим, издали похожим на половинку большущего желтовато-коричневого яйца, положенного поперек пролива, на две части: одна, примыкающая к Африке, шириной около десяти миль и под названием Большой пролив и вторая, примыкающая к Азии, шириной примерно полторы мили и под названием пролив Александра. Я, конечно, выбрал второй. Не потому, что носит мое имя. В Большом проливе есть группа островов Семь Братьев, а рядом с ними много подводных рифов, на которых постоянно гибнут суда. Местоположение рифов я не помнил, а на нынешних картах их нет. Со стороны Азии пролив Александра ограничивается мысом Баб-эль-Мандеб высотой метров двести пятьдесят, давшем название всему проливу. У материка торчит из воды скала Рыбаков, которая еще больше сужает пролив, но все равно он безопаснее. На острове Перим, голом и безводном, появились было пираты, нападавшие на малые суда, но сейчас на нем оборудовали военную базу англичане. После постройки Суэцкого канала Баб-эль-Мандебский пролив приобрел стратегическое значение. Воду и продукты им возят из Адена.
В будущем я заходил пару раз в порт Аден и несколько раз бункеровался на рейде. Помню, что там должен был получить замену молодой второй механик, голландец, но отказался, заявив, что порт неконвенционный, то есть, у европейца могут возникнуть проблемы с властями. Он потребовал сменщика в Афинах, куда мы должны были грузиться, продлив себе контракт почти на месяц, что для голландца можно считать подвигом. Они на неделю задержатся — и уже истерика. Я решил, что голландец не мог удивить местные власти любовью к марихуане. Скорее всего, побоялся, что в Йемене постоянно убивают иностранцев. Особенно любят западноевропейцев. В день нашего прихода в порт как раз взорвали очередную партию туристов. Причина оказалась банальнее. Второй механик боялся, что в аэропорту могут проверить ноутбук и другие электронные носители и, если найдут там порнографию, посадить в тюрьму. Удалить порнографию ему то ли в голову не пришло, то ли рука не поднялась, наверное, левая, потому что был левшой.
Мы вошли в пролив Александра во второй половине дня, ближе к вечеру. Солнце светило ярко, небо было чистое. Ничего не предвещало беду. Я вышел на левое крыло мостика — и увидел, что с азиатского берега на нас движется высоченная стена желтоватой пыли. Это была песчаная буря. Местные называют их шарав.
Я нарвался на одну на рейде оманского порта Маскат. Стояли на якоре, ждали очередь на выгрузку, когда диспетчер объявил, что в ближайший час ожидается шарав. Смотрю, соседние суда стали выбирать якоря и уходить в море, как обычно делают перед сильным штормом. Думал, боятся, что сильный ветер сорвет с якорей. Послал боцмана потравить еще якорь-цепь и проверить, чтобы задраили все иллюминаторы и двери. Бурю принес более холодный ветер, которому я даже обрадовался. Видимость упала до нескольких десятков метров, но дуло не сильно, так что я пошел в каюту отдыхать. Разбудил меня звонок вахтенного второго помощника, доложившего, что оба локатора вышли из строя. Позже выяснилось, что антенны забило пылью. Ей же забило еще много чего, но остальное было не так важно. На рейде выход из строя локаторов был не опасен, а в порту их быстро починили. Местные специалисты не впервой решали такую проблему.
