Это была бойня, но на этот раз Король-Мясник оказался не с той стороны ножа. В конце концов, Кагго зарубил его, пробившись сквозь защитников короля на своём чудовищном боевом коне и раскроив его одним ударом кривого валирийского аракха от плеча до бедра. Лягушка этого не видел, но очевидцы утверждали, что медная клеонова броня лопнула, как шёлк, и изнутри в ужасной вони посыпались сотни извивающихся могильных червей. Клеон уже был мёртв. Отчаявшиеся Астапорцы вытащили его из могилы, обрядили в доспехи и привязали к лошади в надежде, что это придаст храбрости их Безупречным.

Падение мертвого Клеона положило этому конец. Новые Безупречные бросили копья и щиты и побежали, только чтобы обнаружить, что ворота Астапора закрылись за ними. Лягушка поучаствовал в общей резне, которая последовала за этим, загоняя испуганных евнухов вместе с остальными Гонимыми Ветром. Он скакал рядом с большим человеком, рубя направо и налево, пока их клин проходил через Безупречных, как острие копья. Когда они прорвались на другую сторону, Оборванный Принц повернул их кругом и опять повел насквозь. Лишь возвращаясь назад, Лягушка смог рассмотреть лица под заостренными бронзовыми шлемами и осознал, что большинство были не старше его самого. Зеленые мальчишки, зовущие свою мамочку, но он убивал их всех без разбора. Однако когда он покинул поле, с его меча ручьями стекала кровь, а его рука была так измождена, что он с трудом ее поднимал.

Но это была не настоящая битва, подумал он. Настоящая битва ещё впереди и мы должны убраться, до её начала. Иначе мы поймем, что сражаемся не на той стороне.

Той ночью Гонимые Ветром разбили лагерь у побережья Залива Работорговцев. Лягушке достался первый караул, и его отправили охранять коновязь. Геррис встретился с ним там сразу после заката, когда полумесяц осветил воду.

Здоровяк уже должен был прийти, сказал Квентин. Он отправился к Старому Биллу Костяшке, чтобы проиграть остатки своего серебра, ответил Геррис. Оставь его в покое. Он сделает так, как мы ему скажем, хоть это и не нравится ему.

— Нет.

Многое Квентину и самому не нравилось. Плыть на переполненном корабле, швыряемом ветром и волнами, есть жесткий хлеб, зараженный жуками, и пить черный смолянистый ром, чтобы подсластить забытье, спать на куче плесневой соломы, ощущая запах чужаков… все, чего он ожидал, когда ставил подпись на клочке бумаги в Волантисе, обещая Оборванному Принцу свой меч и годовую службу. Это были трудности, которые необходимо было перенести, составная часть всех приключений.

Но то, что должно было последовать, было настоящим предательством. Юнкайцы привезли их из Древнего Волантиса, чтобы сражаться за Желтый Город, но теперь дорнийцы собирались переметнуться на другую сторону. Это означало еще и бросить своих новых братьев по оружию. Гонимые Ветром не были теми спутниками, каких выбрал бы Квентин, но он пересек с ними море, делил с ними мясо и мед, сражался рядом с ними, обменивался историями с теми немногими, чей язык он понимал. И если все его истории были ложью, что ж, такова была цена прохода к Мирину.

Это не назовешь благородным поступком, предупреждал его Геррис в "Купеческом доме".

— Дейенерис, может быть, уже на полпути к Юнкаю вместе со своей армией, — сказал Квентин, пока они шли среди лошадей.

— Может быть, — сказал Геррис. — Но она не в пути. Мы уже слышали эти разговоры. Астапорцы были убеждены, что Дейенерис движется на юг со своими драконами, чтобы снять осаду. Но она не пришла тогда и не придет теперь.

— Мы не можем знать этого наверняка. Нам надо сбежать до того, как мы обнаружим себя сражающимися против женщины, к которой меня послали свататься.

— Подожди до Юнкая, — Геррис махнул в сторону холмов. — Эти земли принадлежат юнкайцам. Никто не захочет кормить или дать приют трем дезертирам. К северу от Юнкая, там ничейная земля.

Он был прав. Тем не менее, Квентин беспокоился.

— Большой человек заводит слишком много друзей. Он знает, что мы с самого начала планировали смыться и пробиться к Дейенерис, но будет недоволен тем, что мы покидаем людей, с которыми вместе сражались. Если мы будем ждать слишком долго, покажется, что мы дезертируем накануне битвы. Он никогда этого не сделает. Ты знаешь его не хуже меня.

— Это будет дезертирством, когда бы мы это ни сделали, — возразил Геррис. — А Оборванный Принц с неприязнью относится к дезертирам. Он пошлет за нами погоню, и если они нас поймат, то храните нас Семеро. Если нам повезет, они просто отрубят ступню, чтобы мы наверняка не смогли снова сбежать. Если не повезет, нас отдадут Красотке Мерис.

Последние слова заставили Квентина призадуматься. Красотка Мерис пугала его. Женщина из Вестероса, но выше, чем он, лишь на дюйм ниже шести футов. После двадцати лет, проведенных в вольных компаниях, в ней не было ничего красивого — ни снаружи, ни внутри.

Геррис взял его под руку.

— Подожди. Еще несколько дней, и все. Мы пересекли полмира, наберись терпения еще на несоколько лиг. Где-нибудь севернее Юнкая нам выпадет шанс.

— Как скажешь, — ответил Лягушка с сомнением…..но на этот раз боги прислушались, и шанс выпал гораздо раньше.

Это произошло два дня спустя. Хью Хангерфорд осадил лошадь у костра, где они готовили еду, и сказал:

— Дорнийцы. Вас вызывают в палатку командующего.

— Кого из нас? — спросил Геррис. — Мы все дорнийцы.

— Значит, всех.

Мрачный и угрюмый, с искалеченной рукой, Хангерфорд некоторое время был казначеем компании, пока Оборванный Принц не поймал его на воровстве из казны и не лишил трех пальцев. Теперь он был простым сержантом.

В чем может быть дело? До сих пор Лягушка и не подозревал, что командующий знает об их существовании. Однако Хангерфорд уже отъехал, так что времени на вопросы не было. Все, что они могли сделать — прихватить большого человека и прибыть, как приказано.

— Ни в чем не признавайтесь и будьте готовы сражаться, — сказал Квентин друзьям.

— Я всегда готов сражаться, — ответил большой человек.

Большой серый парусиновый павильон, который Оборванному Принцу нравилось называть своим полотняным замком, был полон, когда прибыли дорнийцы. Через секунду Квентин понял, что большинство собравшихся либо были из Семи Королевств, либо хвалились вестеросской кровью. Изгнанники или сыновья изгнанников. Дик Солома утверждал, что в компании около шести десятков вестеросцев; добрая треть из них была здесь, включая самого Дика, Хью Хангерфорда, Красотку Мерис и златовласого Льюиса Ланстера, лучшего лучника компании.

Дензо Д'Хан тоже был там, рядом с ним — Кагго. Теперь, хоть и не в лицо, его называли Кагго Убийца Трупов; он был вспыльчив, а его кривой черный меч был таким же злобным, как и его хозяин. В мире существовали сотни валирийских мечей, но лишь несколько валирийских аракхов. Ни Кагго, ни Д'Хан не были вестеросцами, но оба были капитанами и высоко ценились Оборванным Принцем. Его права и левая руки. Назревает что-то важное.

Говорить начал сам Оборванный Принц.

— Мы получили приказ от Юркхаза, — сказал он. — Те Астапорцы, что смогли выжить, похоже, выползают из своих укрытий. В Астапоре не осталось ничего кроме трупов, так что они хлынули в окрестности, их сотни, может, тысячи, все голодны и больны. Юнкайцы не хотят видеть их рядом со своим Желтым Городом. Нам приказано догнать их и повернуть назад — загнать их обратно в Астапор или на север, к Мирину. Если драконья королева захочет их принять, милости просим. У половины из них кровавый понос, а те, что здоровы, — лишние рты.

— Юнкай ближе, чем Меерин, — возразил Хью Хангерфорд. — Что если они не захотят уходить, милорд?

— Для того у вас есть мечи и копья, Хью. Хотя луки могут послужить вам лучше. Держитесь подальше от тех, у кого есть признаки поноса. Я посылаю в холмы половину наших сил. Пятьдесят патрулей, в каждом по двадцать всадников. Кровавая борода получил такой же приказ, так что Коты отправятся тоже.

Люди стали обмениваться взглядами, некоторые что-то пробормотали себе под нос. Несмотря на то, что и у Гонимых ветром, и у Отряда Кота был контракт с Юнкаем, год назад в битве в Спорных Землях они находились по разные стороны, и вражда еще не была забыта. Кровавая борода, свирепый командующий Котов, был ревущим великаном с дикой жаждой убийства, и не скрывал своего презрения к «седобородым старикам в лохмотьях».