Ему не стоило так говорить. Виктарион взял его обгорелой рукой за горло и поднял в воздух. С размаху шваркая его о мачту, он сжимал руку, пока лицо юнкайца не сделалось черным как пальцы, которые впивались в его плоть. Некоторое время мужчина пинался и корчился, безуспешно пытаясь вырваться из стальной хватки капитана.

— Ни один человек не называет Виктариона Грейджоя болваном и продолжает жить, хвастаясь этим.

Когда он разжал пальцы, безвольное тело рыбака плюхнулось на палубу. Пайк Лонгуотер и Том Тайдвуд вышвырнули его за борт, еще одно подношение Утонувшему Богу.

– Твой Утонувший Бог — демон, —  сказал черный жрец Моккоро после этого. — Он всего-навсего раб Иного, чье имя нельзя называть.

– Осторожнее, жрец, —  предостерег его Виктарион. — Здесь на корабле есть набожные люди, которые вырвут тебе язык за подобное богохульство. Твоего красного бога оценят по заслугам, клянусь в этом. Мое слово — железо. Спроси любого.

Черный жрец склонил голову:

— В этом нет необходимости. Лорд Света показал мне твою ценность, лорд Капитан. Каждую ночь в пламени передо мной проносятся видения о славе, которая тебя ожидает.

Эти слова весьма понравились Виктариону Грейджою, о чем он сообщил смуглой женщине в ту ночь.

— Мой брат Бэйлон был великим человеком, — сказал он. — Но я должен совершить то, чего он не смог. Железные Острова снова должны стать свободными, а Старый Путь снова принадлежать нам. Даже Дагон не смог сделать этого.

Почти сто лет прошло с тех пор, как Дагон Грейджой восседал на Морском Троне, но железнорожденные все еще рассказывали истории о его налетах и битвах. В дни Дагона слабый король занимал Железный Трон, уставившись своими слезящимися глазами через Узкое море, где бастарды и изгнанники замышляли мятеж. А тем временем с Пайка отплыл лорд Дагон, чтобы сделать Закатное море своим.

— Он бросил вызов льву в его логове и завязал хвост лютоволка узлом, но даже Дагон не смог победить дракона. Но теперь я сделаю королеву драконов своей женой. Она разделит со мной постель и принесет мне много могучих сыновей.

В эту же ночь в Железном флоте стало шестьдесят кораблей.

Чужеземные воды становились все более похожими на север Яроса. Они были очень близко к Юнкаю, а побережье между городом с желтыми стенами и Миэрином будет забито торговыми судами и судами с провизией, снующих туда сюда, так что Виктарион повел Железный Флот подальше в глубокие воды, которые не было видно с суши. Но даже там они встретят другие суда.

— Не позволяйте никому сбежать и предупредить наших противников, — скомандовал железный капитан. И никому не удалось сделать этого.

Море было зеленым, а небо серым в то утро, когда «Печаль», "Шлюха Воина" и собственный корабль Виктариона "Железная Победа" захватили рабовладельческую галеру из Юнкая в водах к северу от Желтого Города. В ее трюмах было двадцать надушенных мальчиков и восемьдесят девочек, предназначенных для борделей Лиса. Ее экипаж не был готов встретить опасность так близко к своим внутренним водам, и железнорожденным не составило труда взять их. Галеру назвали "Текущей Девкой."

Виктарион предал работорговцев мечу, а затем послал своих людей вниз, освободить гребцов.

– Теперь вы гребете для меня. Гребите старательно, и будете процветать.

Девушек он разделил среди капитанов: — Лисенийцы собирались сделать из вас шлюх, — сказал он им, — но мы вас спасли. Теперь вместо многих мужчин вам нужно обслуживать всего одного. Те, кто доставят удовольствие своим капитанам — станут морскими женами, это почетное звание.

Надушенных мальчиков он обмотал цепями и выбросил в море. Они были противоестественными созданиями и корабль пах лучше, когда стал очищен от их присутствия.

Для себя же Виктарион отобрал семерых девушек. У одной были красно-золотые волосы и покрытые веснушками груди. Одна сбрила каждый волосок с себя. Ещё одна была кареглазой брюнеткой, стеснительной, словно мышка. А у ещё одной была самая большая грудь, которую он когда либо видел. Пятая была маленькой, с прямыми черными волосами и золотой кожей. Её глаза были цвета янтаря. Шестая была белой, словно молоко, с золотыми кольцами в её сосках и в нижних губах. Седьмая была черной, как чернила кальмара. Работорговцы из Юнкаяь обучили их пути семи наслаждений, но не потому они были нужны Виктариону. Ему хватало и его темнокожей женщины для удовлетворения своего аппетита, пока он не достигнет Миэрина и не потребует своей королевы. Кому нужны свечи, когда его ждет само солнце?

Галеру переименовали в "Вопль работорговца". С ней в том числе кораблей в Железном Флоте стало шестьдесят один.

— Каждый корабль, что мы захватываем, делает нас сильнее, — говорил Виктарион железнорожденным, — но с этого момента расти будет сложнее. На днях мы встретимся с боевыми кораблями. Мы входим в воды Миэрина, где флотилии наших противников ждут нас. Нам предстоит столкнуться с кораблями всех трех городов рабовладельцев: с кораблями из Толоса, Элирии и Нового Гиса, даже с кораблями из Кварта.

Он старался не упоминать в своих речах о зеленых галерах Старого Волантиса, которые наверняка должны были проплывать залив Грифа.

— Эти работорговцы слабовольныe и слабохарактерныe. Вы увидите, как они побегут перед нами, вы услышите, как они завопят, когда мы будем пронзать их нашими мечами. Каждый из вас стоит двадцать таких, как они, ведь мы сделаны из железа. Помните это, когда мы заметим корабли работорговцев. Никого не щадите и не ожидайте пощады. Пощада, зачем она нам? Мы — железнорожденные, и два бога на нашей стороне. Мы захватим их корабли, сокрушим их надежды, зальем их залив кровью.

Сильнейший крик поднялся после его слов. Капитан ответил кивком, затем позвал семерых девушек, которых он велел доставить на палубу, самые красивые из всех, что были на борту "Текущей Девки". Он поцеловал каждую в щеку и рассказал им о великой чести, что окажут им, однако они не поняли его слов. Затем он отвел их на борт рыболовецкого судна, что они захватили, отвязал судно и поджег его.

— С этим даром из невинности и красоты мы почтим обоих богов, — провозгласил он, когда боевые корабли Железного Флота проплывали корящую рыболовецкую лодку. — Пусть эти девицы переродятся в свете, не испорченные похотью, или пусть спустятся в чертоги Утонувшего Бога, чтобы праздновать, танцевать и смеяться, пока моря не пересохнут.

Ближе к концу, перед тем как дымящееся судно было поглощено морем, крики семерых красоток превратились в прекрасную песню, как показалось Виктариону Грейджою. Затем поднялся сильный ветер, ветер, что наполнял их паруса и направлял их на север, на восток, и снова на север, прямо к Миэрину с его пирамидами из разноцветных кирпичей. На крыльях песни я лечу к тебе, Дейенерис, думал железный капитан.

Той ночью впервые он взял с собой драконий рог, найденный Вороньим Глазом на дымящейся пустоши великой Валирии. Он был перекрученным, шести футов в длину, блестящий черным и окаймленный красным золотом и темной валирийской сталью. Адский рог Эурона. Виктарион провел рукой вдоль него. Рог был теплым и гладким, словно бедра темнокожей спутницы, и таким блестящим, что он мог увидеть искаженное отражение себя самого в нем. Странные колдовские письмена были вырезаны на золотых лентах, что держали рог. "Валирийские глифы," — называл из Мокорро.

Это Виктарион знал:

— Что тут написано?

– Много и еще больше, —  черный жрец указал на одну из золотых лент. —  Здесь — имя рога.

— "Я — Привязь Дракона." Ты слышал как он звучит?

— Однажды.

Один из прихвостней его брата затрубил в адский рог во время вече на Старом Вике. Он был чудовищем, огромный, с бритой головой, с золотыми, нефритовыми и сделанными из черного янтаря кольцами вокруг толстых мускулистых рук, с огромным ястребом, вытатуированном на его груди.

— Звук, что он издает… он как будто жжет. Как будто если бы мои кости горели, сжигая мою плоть изнутри. А эти письмена светились ярко-красным, а затем раскаленно-белым, на них было больно смотреть. Казалось, тот звук никогда не прекратится. Он был похож на долгий протяжный вопль. Тысяча воплей, и все они направлены внутрь меня.