Гордые боевые штандарты из золотой парчи хлопали на вершинах флагштоков по перимерту лагеря. Под ними в броне и при оружии ходили по своим участкам часовые с копьями и арбалетами, следя за всеми подходами. Гриф боялся, что компания ослабла под Гарри Стрикландом, который, казалось, всегда больше заботился о дружбе, чем о дисциплине. Но, на первый взгляд, его опасения не оправдались.

У ворот Халдон что-то сказал сержанту охраны, и гонец был отправлен на поиски капитана. Когда он появился, он был всё так же уродлив, как и в прошлый раз, когда Гриф его видел. К пузатой шаркающей туше прилагалось лицо наёмника, испещрённое старыми шрамами. Его правое ухо выглядело так, будто его жевала собака, левое же пропало без вести. "Неужели они сделали тебя капитаном, Флауэрс?" — сказал Гриф. "Я думал, у Золотой Компании есть стандарты".

"Чертов ты ублюдок," — сказал Франклин Флауэрс. "Они посвятили меня в рыцари за милую душу". Он схватил Грифа за плечи и обнял так, что кости затрещали. "Ужасно выглядишь даже для того, кто уже с десяток лет как помер. Синие волосы, значит? Когда Гарри сказал, что ты возвращаешься, я чуть не обделался. И Халдон, ледяная ты щёлка, рад и тебя видеть. Всё так же ходишь с палкой в заднице?" — Он повернулся к юному Грифу. "А это должно быть"…

Мой сквайр. Юноша — это Франклин Флауэрс.

Принц признал его кивком.

— Флауэрс — это имя бастарда. Ты с Простора.

— Да. Моя мать была прачкой в Сидровом Замке, пока один из сыновей милорда не изнасиловал ее. Сделав меня чем-то вроде гнилова яблока Фассовеев, так я считаю.

Флауэрс махнул им через ворота.

— Идите за мной. Стрикленд созвал всех офицеров к себе в палатку. Военный совет. Чертовы волантийцы стучат копьями и требуют озвучить наши намерения.

Снаружи Золотые мечи играли в кости, пили, и гоняли мух. Гриффу было интересно скольким из них ведомо что он такой. Немногим. Двенадцать лет — долгое время. Даже люди, с которыми он когда то ездил, не могли бы признать изгнанного лорда Джона Коннингтона с аккуратной ярко рыжей бородой, в наемнике Гриффе с чисто выбритым лицом и выкрашенными синими волосами. Большинству было известно что, Коннингтон в усмерть напился в Лисе, после позорного изгнания из компании за кражу военной казны. Позор от этой лжи все еще вызывал зуд в зубах, но Варис настоял что это было необходимо.

- “Мы не хотим песен о галантном изгнании,” евнух хихикал своим жеманным голосом.

- “Тех, кто умирает героической смертью, долго помнят. Воры, пьяницы и трусы, быстро забываются.”

Что евнух знает о мужской чести? Гриф согласился с планом Паука ради мальчика, но это не значит, что он предпочитал его как наилучший. Дайте мне прожить достаточно долго, чтобы увидеть как мальчик сядет на Железный Трон, и Варис заплатит за это пренебрежение и за многое другое. Там и посмотрим, кого скорее забудут.

Палатка главнокомандующего была сделана из золотой парчи и окружена кольцом пик, покрытых сверху позолоченными черепами. Один череп был больше чем остальные, в гротесковой манере уродливым. Ниже был второй, не больше чем кулак ребенка. Чудовищный Маэлис и его неназванный брат. Другие черепа походили на них хотя несколько были сломаны и расколоты ударами, теми кто убил их, и один был заполнен, выпавшими зубами. — “Какой из них Майлса?” поинтересовался Грифф.

— Там. В конце, — указал Флауэрс. — Подождите. Я пойду доложу о вас. — Он проскользнул в палатку, оставив Грифа разглядывать позолоченный череп его старого друга. При жизни сир Майлс Тойне был страшен как смертный грех. Его знаменитый предок, порочный и лихой Терренс Тойн, о котором певцы слагали песни, был так прекрасен лицом, что даже любовница короля не смогла устоять перед ним. Но Майлс был обладателем пары оттопыренных ушей, кривой челюсти и самого большого носа из тех, что когда-либо видел Джон Коннингтон. Но стоило ему улыбнуться вам и все это становилось неважно.

Его люди прозвали его Черным сердцем из-за знака на щите. Майлс любил это имя и то, на что оно намекало. «Главнокомандующий должен внушать страх, как друзьям, так и врагам», — признал он однажды. — «Если люди считают меня безжалостным, что ж, тем лучше». Но на самом деле все было иначе. Солдат до мозга костей, Тойн был свиреп, но справедлив. Он был отцом своим людям и всегда добр с изгнанным лордом Джоном Коннингтоном.

Смерть забрала у него уши, нос и всю его теплоту. Улыбка осталась, превратясь в сверкающую золотую ухмылку. Все черепа ухмылялись, даже череп Злого Клинка (?) на высоком копье в центре. Ему-то чему было ухмыляться? Он умер поверженный и в одиночестве, сломленный человек в чужой земле. На смертном одре сир Эйегор Риверс, как известно, отдал своим людям приказ сварить свой череп, чтобы с него сошла плоть, погрузить его в золото и нести перед собой, когда они пересекут море, чтобы вернуть себе Вестерос. Его преемники последовали этому примеру.

Джон Коннингтон мог бы стать одним из таких преемников, если бы его изгнание сложилось по-другому. Он провел пять лет с компанией, пройдя путь от рядового солдата до почетного звания правой руки Тойна. Если бы он остался, вполне возможно, что его, а не Гарри Стрикланда, избрали бы после смерти Майлза. Но Гриф не сожалел о выбранном пути. Я вернусь в Вестерос не черепом на шесте.

Флауэрс вышел из палатки.

— Заходите.

Высокие чины Золотого Легиона поднялись с табуретов и стульев, когда те вошли. Старые друзья приветствовали Гриффа с улыбками и объятиями, незнакомцы — более официально. "Не все из них настолько рады видеть нас, как хотелось бы верить"- он ощущал опасный холодок, скрывающийся за некоторыми улыбками. До недавнего времени многие из них были уверены, что лорд Коннингтон благополучно лежит в могиле, и несомненно считали, что могила — подходящее место для него, человека, который скрылся от своих собратьев по оружию. Грифф, возможно, чувствовал бы то же самое на их месте.

Сир Франклин представил их друг другу. Некоторые из наемных капитанов имели прозвища бастардов Флауэрсов: Риверсы, Хиллы, Стоуны. Другие носили имена, некогда имевшие вес среди родословных Семи Королевств; Грифф заметил двоих Стронгов, троих Пиксов, Мадда, Мандрака, Лотстона, пару Коулов. Он знал, что не все имена были настоящими. В свободных легионах человек мог назваться как угодно. Но все имена наемников имели некий грубый блеск. В их деле приходилось держать все свое богатство при себе. Они носили украшенные драгоценными камнями мечи и доспехи, толстые ожерелья и тонкие шелка, и у каждого золотые браслеты на руках — символ богатства и достоинства. Один браслет означал год службы в Золотом Легионе. Марк Мандрак, чье прыщавое уродливое лицо было отмечено клеймом раба на одной из щек, носил еще и цепь из золотых черепов.

Не все капитаны были родом из Вестероса. Черный Балак с Летних Островов, белокурый, но с темной как уголь кожей, командовал отрядом стрелков, как и во времена Черного Сердца. Он носил великолепный плащ из зеленых и оранжевых перьев. Сухопарый волантиец, Горайс Эдориэн, заменил Стрикленда на посту казначея. Через плечо его была переброшена шкура леопарда, а волосы были настолько красны, что казалось — кровь стекает к его плечам, хотя его острая бородка была темной. Мастер-шпион был новым лицом для Гриффа, лиссениец по имени Люсоно Маар, с сиреневыми глазами, бело-золотыми волосами и губами, которым позавидовали бы шлюхи. С первого взгляда Грифф даже принял его за женщину. Его ногти были окрашены в фиолетовый цвет, а уши украшали жемчужины и аметисты.

"Никчемности и пустословы," — думал Грифф, рассматривая их лица. "Тени забытых войн, проигранных сражений, подавленных восстаний, союз неудачников и отверженных, опозоренных и лишенных наследства. И это — моя армия. И это — наша великая надежда."

Он повернулся к Гарри Стриклэнду.

Бездомный Гарри мало походил на воина. Полный, с крупной круглой головой, спокойными серыми глазами и редеющими волосами, которые он зачесывал набок, чтобы скрыть лысину, — Стриклэнд сидел на походном стуле, опустив ноги в кадку с соленой водой. “ — Вы простите, если я не буду вставать,” — сказал он вместо приветствия. “ — Наш переход был утомителен, а я так легко натираю мозоли. Это — мое проклятие.”