— Тащите его к корпусу визуальных искусств.

Перед входом в здание стояло несколько столов, за которыми работали студенты из художественного класса. Они трудились над головой Дина Йенсена — гримировали его под покойного комика Граучо Маркса. При этом ребята вели громкий спор и уже готовились вцепиться друг другу в волосы.

Один кричал:

— Нам нужно социально ответственное реалистическое искусство! Долой постмодернистские штучки-дрючки, непонятные широким массам! Даешь истинно пролетарское искусство!

Второй яростно возражал:

— Мы несем новое слово в современном искусстве! Нам есть что сказать. Мы становимся на плечи гигантов прошлого!

Третий талдычил свое:

— Не подобает вести полемику, симплицирующую высшие художественные ценности... Брент хохотнул и крикнул:

— Веселый вы народ, ребятки! Только отвлекитесь на минутку — мы вам доставили новый материал для творчества.

Годвин, возглавлявший шайку художников, критически осмотрел голову Стивенса и задумчиво поцокал языком.

— Кончилось ваше время! — выкрикнул Стивенс. — Можете убить меня, но вам не победить!

Годвин подошел поближе к Стивенсу, затем вдохновенно взмахнул рукой.

— Да, материал хороший. Мы беремся за него. Брент ухмыльнулся и сказал:

— Отлично. Его голова — ваша. Художники схватились за инструменты — ножи, скальпели, ножницы, бритвы.

— Вы можете убить меня, — снова закричал Стивенс, — но мое дело правое! Мы победим!

Годвин первым полоснул по шее Стивенса. Подошли и другие художники. Одни держали дергающееся тело, другие кромсали шею Стивенса.

Они знали свое дело. Крови было много, но Стивенс все еще дергался, даже периодически открывал помутневшие глаза. Брент наблюдал за концом отступника. Было приятно ощущать такую власть.

Один из художников стоял в стороне и причитал:

— Разве это материал? Это профанация!.. Мы должны выбирать из сотен отрезанных голов, из тысяч отрезанных голов, а не кидаться на первую попавшуюся!

— Башка что надо! — отвечал Годвин. — Мы из нее сделаем шедевр!

Когда голова была наконец отделена от тела, Брент повернулся и под восторженные крики толпы зашагал обратно в библиотеку. По дороге он весело насвистывал.

Джим хотел позвонить своей матери, Фарук — своему отцу. Недра — своему парню, но Ян решительно запретил эти частные звонки. Телефоны могут отключиться в любую минуту, надо спешить. Господь ведает, каким образом Стивенсу удалось обойти волю Университета и заставить телефоны и компьютеры работать в нормальном режиме. Но одно ясно — эта лафа долго не продлится! Поэтому нечего обзванивать родных и близких и успокаивать их. Многие, наверное, еще ничего не знают и не успели даже разволноваться. К тому же еще рано кого-либо успокаивать. Их жизни висят на волоске.

Эленор, конечно, уже была в курсе того, что университет захвачен бунтующими толпами. Она должна отреагировать быстро и правильно.

Однако, услышав его голос, она бросила трубку. Ян взвыл от злости. Этого только сейчас не хватало! Каким же дураком он был, что не помирился с ней сразу, что оставил выяснение отношений на потом. Вот и получай, идиот! У женщин свой склад ума, их обидчивость надо принимать всерьез. Он относился к Эленор как к ребенку, которого надо защищать и оберегать от опасностей, а следовало видеть в ней партнера, взрослую и достаточно сильную женщину...

Но не было времени пережевывать прошлое и терзать себя упреками. Ян быстро повторно набрал номер. Теперь включился автоответчик. Что ж, это не так плохо. Он скажет все нужное, а она неизбежно это рано или поздно выслушает. А может, и уже слушает.

Он скороговоркой описал ситуацию, сообщил свое местонахождение. Потом попросил Эленор немедленно набрать 800, зарегистрироваться в качестве слушательницы лекций в Бреаском университете и сообщить компьютеру номер ее кредитной карточки.

— У меня куча друзей в Аризоне, — шепотом сказал Джим. — Все они тоже могут зарегистрироваться. — Молодой человек стал быстро писать телефонные номера на бумажке. — Если мне не удастся позвонить, попросите ее связаться с моей мамой и сообщить, что я жив и здоров.

Фейт тоже встряла в разговор:

— Пусть она позвонит в полицию. И городским властям. — Тут она протянула Яну бумажку с номером. — И моему брату пусть позвонит. Пожалуйста.

Ян кивал, но говорил свое.

Линия работала, коротких гудков не было. Стало быть, Эленор слушает.

Как только Ян, сообщив номер телефона, повесил трубку, ее схватила Недра. Она позвонила своему парню. Того не оказалось дома. Недра оставила ему сообщение с просьбой незамедлительно позвонить ей на работу.

Через секунду после того, как она повесила трубку, раздался звонок. Это была Эленор. Недра передала трубку Яну.

— Извини, — сказала всхлипывающая Эленор. — Я люблю тебя.

— Я тебя тоже люблю. А теперь быстро набери 800 и зарегистрируйся. И немедленно перезвони мне. Мам важно знать, работает ли система.

— Хорошо, — сказала Эленор. Она разом перестала плакать, ее голос стал деловитым. — Постараюсь управиться за пять минут.

О, это были самые долгие пять минут в его жизни! Яна так и подмывало снять трубку и проверить, работает ли еще телефон. А вдруг из трубки вновь донесется этот мерзкий смех, от которого волосы дыбом встают? Но нельзя было занимать линию, потому что Эленор могла позвонить в любую секунду.

Ровно через пять минут раздался звонок.

— Система работает! — радостно сообщила Эленор. — Я зарегистрировалась, — Слава Богу!

— Теперь можно обзванивать ваших родных и близких и друзей и регистрировать их. Но это займет невероятно много времени, а результат будет не слишком-то значителен. Поэтому я предлагаю кое-что другое.

— А именно? — спросил Ян.

— Правда, это противозаконно. И неэтично...

— Да плевать! Кто думает о законе и этике в такой ситуации! Что ты предлагаешь?

— Автоматический режим массовой регистрации. То есть режим общения между компьютерами без участия человека. Один банк данных входит в контакт с другим. Регистрация не индивидуальная, а сразу сотнями и тысячами.

— О-о! — радостно воскликнул Ян. Он понял, какие перспективы сулит подобный вариант.

— В компьютерном банке нашей фирмы десятки тысяч человек. Все данные, в том числе и номера кредитных карточек. Я могу по-быстрому создать спецпрограмму, которая перебросит фамилии и все прочее в университетский банк данных. У вас будут тысячи новых слушателей!

— Валяй!

— С полицией и городскими властями мне связаться до этого или после? — почти официальным тоном спросила Эленор.

— Черт с ними, с властями и полицией! Забудь пока. Прежде чем они врубятся в ситуацию, каша заварится такая, что ее уже будет не расхлебать без помощи ядерной бомбы! Если получится — тебя оправдают. Они не совсем придурки и в конце концов поймут, что выбора у нас не было.

— Все это займет несколько часов. Надо ли мне периодически звонить тебе и сообщать, как идут дела?

— Лучше мы будем связываться с тобой. По возможности. Ты работай и ни на что не отвлекайся.

— Тогда я начинаю.

— Огромное спасибо, — сказал Ян. — И помни, я люблю тебя. Очень.

— Ладно, кто старое помянет... Даже к лучшему оказалось, что я не поехала с тобой. Иначе я не смогла бы помочь тебе. Надеюсь, все у нас получится. Держитесь!

— Будем уповать на удачу. Пока!

Он повесил трубку и объяснил остальным блистательное предложение Эленор.

— А что, если она запишет в слушатели университета не тех людей? То есть плохих.

— Нам не приходится выбирать. Будем надеяться на лучшее.

Фейт нервно облизала губы.

— Наверное, Эленор не стоит звонить моему брату и записывать его, — сказала она. — Я не знаю точно, какой он... хороший или плохой.

— Хороший или плохой, — повторил за ней Ян. — Тоска берет, когда подумаешь, что всякий раз все сводится к одному и тому же: добро и зло. Вроде бы так примитивно, так однообразно... Что бы ни происходило, какие бы силы не были замешаны — в итоге все сводится к извечной борьбе добра и зла. — Ян с грустью посмотрел на Фейт. — Ну так что с твоим братом? Каков твой окончательный приговор?