– Это так, мой король. Вряд ли мы сможем быстро найти и подкупить убийцу. Таких трудно найти в его землях – Юрия боготворят. Но не лучше ли предоставить это дело татарам или московитам?!

– Тут надо столкнуть их хорошо лбами – пусть воюют как можно дольше между собой, то пойдет только на благо Речи Посполитой! И когда они обескровят свои войска, то мы уже придем победителями! Нужно только натравить их хорошенько друг на друга!

– Мой любимый, тут можно сделать просто. Признайте его королем немедленно, – распевно произнесла королева, и, глянув на хмурое лицо мужа, которому такая идея явно не понравилась, улыбаясь, пояснила:

– Признайте его королем Готии, автократором и господином княжества Феодоро! Этим вы взбесите султана и хана! Такого посягательства со стороны новоявленного короля они не потерпят! А еще признайте его государем одной только «Новой Руси», хотя я не совсем понимаю, где эти земли находятся. Этим настроите против московских бояр! Царь Федор станет враждебным к нему до крайности, ведь он и так привечает всех беглых холопов, что мне самой очень не нравится! А чтобы «корольку» было чем воевать с царем и ханом, то помогите ему порохом и свинцом, как проделали московиты, натравливая его на хана. И пусть они убивают друг друга как можно дольше, то будет нам во благо!

Ян Собеский задумался, а его супруга продолжила говорить, не скрывая злой улыбки:

– А признание «королем Червонной Руси» отринуть наотрез. Более того, потребовать вернуть королевский венец Галича и дать в заложники дочерей под любым благовидным предлогом. Мы можем даже ему корону «королей Готии» сделать, ведь на такое дело можно не пожалеть золота и драгоценностей. Оно того стоит!

– У меня в казаках богемец есть, что у себя на родине в рудных горах металлы плавил. Он сказал, что эти камушки «никкелем» там все называют, а иначе «обманным серебром». Ты что же решил изготовлением фальшивых монет заняться?! Промысел новый освоить, насквозь лукавый, и меня старика, в него втянуть?!

Юрий только ухмыльнулся на вопрос кошевого атамана, что пристально посмотрел на него. Однако в голосе Сирко не слышалось осуждения, лишь одно неуемное любопытство.

– Уже втянул, батько, помимо твоей воли! Но тут есть одна интересная заковака. Если ты займешь у казака Грицая деньги, и напишешь ему расписку на десять гривен…

– Так Незамай и так поверит, зачем расписку с меня брать?

– А ты представь, что Незамай с тобой незнаком. Но повстречался он со мной и рассчитался за товар твоей распиской – я возьму ее, ибо знаю, что ты надежен как швейцарский банк. Не удивляйся словцу – в том времени их меняльные конторы самые надежные. А я эту расписку Смальцу отдам за деньги – он возьмет ее, как ты считаешь?

– Я никогда в жизни казаков не обманывал! Как только отдаст мне бумагу, гривны ему отсчитаю.

– Вот это штука и называется вексель – то есть долговая бумага, которая пользуется доверием. А если свои ружья прикажу покупать только за такие монеты, – Юрий высыпал горсть монет на стол и пододвинул россыпь к кошевому атаману. Старик принялся самым внимательным образом рассматривать кругляши, фыркнув от удивления:

– От настоящих монет твоих не отличишь! А что такое «готский мельхиор»? Тут отчеканен двуглавый орел в полукруге – это ты зачем царя Федора Алексеевича дразнишь?

– Это древний герб Готтии, так называлось княжество Феодоро, Иван Дмитриевич. И двуглавый орел на гербе австрийских цезарей. Вот как здесь на талере императора Леопольда.

– Какой губастенький этот Леопольд, – Сирко фыркнул, как кот, покрутив в крепких пальцах тяжелую монету, данную ему Юрием. – Ладно, с ореликом все тут ясно.

– Так вот – эти монеты своего рода вексель, только мой!

Галицкий сам покрутил монету в пальцах, на вид серебряную, прежних размеров – только штамп немного изменился. Место галицкого льва занял феодоритский орел, надпись на латыни была заменена на кириллицу – «Король Готтии, государь Новой Руси Юрий I», да взамен доли серебра прописано – «монета готского мельхиора».

Так уж получилось, что в свое время побывал он в землях близ Днепра, и видел там одну балку, которую местные жители «никелевой» называли. Перед войной ее подчистую выгребли, совсем немного там этого металла оказалось, а рудник так и не организовали – промышленную добычу признали не рентабельной. Зато разработку месторождения этого металла начали в соседней области, но там сейчас ногайцы кочуют.

Вспомнил он о балке позапрошлой осенью, от полной безнадежности – серебра в казне скопилось ничтожно мало. Выручила память, припомнил место, сам съездил, да через кошевого договорился с куренным атаманом, чей хутор был с «никелевой балкой», что тот уступит будущий рудник. Прислал летом работников, они накопали «камушков», перебрали, а сам владелец получил десяток ружей и пистолей с боеприпасами, чему сам был несказанно рад.

Небольшой обоз с бесполезным в этом времени металлом прибыл в Галич осенью. И у металлургов сразу же закипела напряженная работа, которую недавно продолжили на Монетном Дворе, и вот появились уже первые образцы готовой продукции.

Юрия грела память о бабушкиной мельхиоровой посуде – сплаве двух третей меди и трети никеля – так удивительно похожей на серебро. Вот и решил воспользоваться моментом, благо ружья и первый сваренный хрусталь уходили влет. Запорожцы были готовы снять последнюю рубашку, чтобы купить превосходное оружие, а торговцы из Слобожанщины подчистую выгребали все излишки продукции мануфактур.

– Название «мельхиор» странное и загадочное, батько. Но если начеканить «монета из готского серебра», то морду бить обязательно начнут, именовать вскоре «гадским». А так все чинно и благородно. Все эти монеты исключительно для внутреннего употребления, это своего рода мои личный вексель. И ходить эти деньги будут исключительно в моих владениях – в них будут собираться все подати и вестись оплата за оружие, стекло и прочее. Вот так то – хочешь что-то купить, поменяй монеты, обратно поедешь – то отдай мельхиор и получи полновесное серебро.

– Ты из него чеканку тоже делать будешь?

– А куда деваться – для внешней торговли оно необходимо. Но только крупные номиналы – гривны и куны, на них куда меньше издержек, и солиднее по весу, да золотые червонцы. Посуду всю приказал собрать, благо замену ей сделали замечательную, да на гривны пустим.

– А надпись латиницей, зрю изменил в угоду ляхам. Понимаю – посла ждешь, с порохом и свинцом, что в земли войска Низового вступил. Ты учти – казаки посольские дела чтят, но уж больно порох со свинцом нужен – каждый год с татарами схватки ведем, а тут османы вновь собираются на Чигирин большой ратью идти.

Сирко говорил вроде безмятежно, вот только Юрий прекрасно видел, что старый атаман собран, как леопард перед прыжком. Да и внезапный приезд в Галич о многом говорил.

– Поделюсь, батько, вместе от татар отбиваемся, да донцам подкину. Большая война грядет вскорости! Потому и надпись на монетах изменил – вернуть ее никогда не поздно, а порох зело нужен. И так вышло все как нельзя хорошо – ляхов мои притязания на «галицко-волынское наследство», мыслю, немало встревожили.

– Еще бы им не встревожится – народишко то убегает! Мне каждый день сообщают о новых беглецах, потоком нескончаемым идут. А всех кормить и обогреть нужно, да к тебе отвести. «Лыцарство» роптать начинает, а потому треть новых монет из этого мельхиора войску Низовому отдашь, я на них у тебя оружие покупать буду!

«Да, казак своего не упустит, и чужое заберет. Хватка железная – но он и прав, расходы на переселенцев у запорожцев серьезные, но их большая часть оседает у меня, но не у них».

– Понимаю, батька, что делиться надо, но треть безумно много, прибыли ведь почти никакой – выплавка сама по себе с тратами серьезными связана. А чеканка тоже не дешевое занятие. Да и добыча с расходами связана опять же, да за перевозку с охраной груза заплатил опять же. Нет, треть много, батько, десятину брать нужно по совести.