Сирко медленно раскурил люльку, пыхнул табачным дымком. Посмотрел на Юрия, что лихорадочно размышлял над услышанным, и продолжил говорить глуховатым голосом:

– А за тобой сила копится страшная для бояр и ляхов. Люди вольности на твоих землях вкусили, и теперь знают, что твои бояре и дворяне их ни за что похолопить не смогут, ни Москве с Крымом продать. Даже если тебя самого вскоре убьют, то Боярская дума править будет, пока сын взрослым не станет. А бояре твои ни один шаг без согласования со старейшинами и старостами не сделают – убьют их сразу и не поморщатся. У тебя весь люд служивый, обучен воинскому ремеслу и вооружен!

Сирко снова усмехнулся, осторожно выколотил свою люльку об хрустальную чашу – атаман успел оценить сумасшедшую ценность творения галицких стекловаров, принявших несколько очень важных советов от Юрия – и получился «королевский хрусталь». Пепел высыпался горкой на играющее бликами стекло.

– Потому ты для Москвы сейчас зело опасен, для левобережья вся твоя власть притягательна как мед для пчел. А уж на правобережье вообще примут восторженно с распростертыми объятиями, и колени всем народом преклонят – там ты сейчас самый законный король. Вот потому ляхи тебе посла отправили, и свинец с порохом! И желают, чтобы ты голову свою светлую, но прости меня, дурную при этом, с москалями или татарами в первой же битве сложил. А они тебя горестно оплачут, а если увидят, что враги твои обессилили, то враз свое войско двинут. По крайней мере, точно пожалуют на Смоленск с Киевом, эти города они своими считают.

– А почему не на Крым?!

– За ханом султан – связываться с янычарами никто не хочет – ты их сам видел. Одолеть османов можно, только если всем миром навалиться со всех сторон – это понимают, недаром венские цезари Священную Лигу сколотили. Тебе, Юрий Львович, императору написать нужно, просить о помощи немедленной, про нужды свои рассказать. Он на ляхов надавить может – и те пропустят до войска Низового обозы, а там я тебе их переправлю немедленно. А помощь отправят, тут сомнений нет, и титул твой признают – любой союзник для Вены значим!

– Уже написал, и о нуждах поведал. Мне о том митрополит Мефодий несколько раз сказал. Вот я и отправил с его монахами, и подарки свои приложил – ружье с пистолем, да хрусталь вот этот.

– Слава Богу, сообразил. Хоть ты и король, но о делах, что вокруг твоих владений происходят, все ведать надобно в точности. Иноземцы так и говорят – нужно всегда знать «политик»!

– Да уж, поимели меня во всех направлениях и всяческим образом, а я только вовремя успел расслабиться и получил наслаждение. Примерно такое же, когда хлебалом по наждаку проводят – впечатлений масса, и памятка на всю жизнь на морде прописана!

Никогда и никто не играл так с Юрием – когда рассказал атаману о своей мельхиоровой затее, то увидел алчный огонек в старческих глазах. А как торговался с ним о будущих доходах – с искренним огоньком, да таким, что Галицкий ему поверил. И воспарил в небеса – и реформы стал предлагать социально-политического характера, но тут нарвался на нескрываемый гнев. Но, несмотря на характерный для страха зуд в пятках, гнул свою линию, как выяснилось позже, правильно делал.

– Батька со мной играл как сытый кот с мышонком, ему бы на «стрелках» цены не было бы, любой «сходняк» живо «разрулил». Болван ты, Юрий Львович, редкостный – тебе в школе не раз говорили – учи историю, дураком не будешь! А я как все… в дураках остался!

После того, как Сирко натыкал его, словно котенка в лоток, в азы европейской «политик» и существующие расклады по этой теме, старый и мудрый атаман взялся за мельхиор – и вот тут от будущей финансовой реформы полетели клочки по закоулочкам. Такого крушения надежд одним махом пополнить текущее благосостояние Галицкий едва пережил, хватаясь за голову. Перспектива сплошных проблем от чеканки «нестоящих» и «ненастоящих» денег его ужаснула.

Подобное пытался проделать и царь Алексей Михайлович со своими подданными, начеканив медных монет с надписью «деньга серебром». Вначале «выхлоп» был хороший, но потом начались проблемы, которые чуть ли не привели к гибели самого самодержца. Еще бы – его хватали за грудки и трясли перед царственным ликом кулаками, «Медный бунт» захлестнул всю Москву. И хотя мятеж с превеликим трудом удалось подавить, но на финансовые авантюры, как показал полученный опыт, лучше не ходить.

И вывод для новоявленного короля был прост, как три копейки, что здесь алтыном назывались – не проводить рискованные финансовые спекуляции с целью пополнить казну. Опасны они для его репутации – народного «благодетеля, милостивца и защитника». Замажется грязью – вовек не отмоется! Только отплевываться!

Правда, атаман его тут же утешил, сказав, что идея чудесная. И ехидно так поинтересовался – а что используется в качестве разменной монеты, так как копейка для уличной торговли с одной стороны драгоценна из-за серебра, и всегда требует сдачи. У населения на руках скопилась куча всевозможной медной монеты, которой расплачиваются не по отчеканенному номиналу, а по весу, на глазок. А там где ее мало, то в довесок идут початки вареной кукурузы, которую обыватели тут же охотно потребляют, как биг-маги или пиццу в его прошлой жизни.

Вот тут Юрий сообразил уже сам, предложив начеканить из мельхиора монеток с алтын весом и размером, с гладким гуртом, чтоб на ощупь можно сразу отличить. И назвать «полушка», как в Москве именовали «полденьги». Сирко предложение благосклонно одобрил, сказав, что такие монеты брать будут охотно, а вот медь можно у народа выгрести всю, причем чуть ли не вдвое больше по весу. Галицкий даже губу прикусил, произведя нехитрый подсчет – фунт меди стоил семнадцать копеек, а тут за эти деньги меньше полуфунта мельхиора выходило.

Под «нож» сразу пошла и копейка – изготовление для столь маленькой монеты штампов представляло нешуточную проблему, а снижать качество денежных знаков категорически не хотелось. Так что совместно решили чеканить новую копейку из мельхиора, с размерами и весом в полторы куны, с прерывистым гуртом.

Это решало массу проблем – от технических сложностей с чеканкой серебряной копейки до дополнительной прибыли от ее замены на мельхиор. Тем более с доверием к ней народа все будет в полном порядке – сплав сам по себе очень красивый, а монеты из него спокойно обмениваются на полноценные алтыны и куны.

Будущих фальшивомонетчиков, что появятся в Польше, ожидал полный «облом» – изготовление станет для них невыгодным делом. Чтобы начеканить на гривну шестьдесят копеек потребуется почти два фунта мельхиора, а перевозка из Богемии таких «денег» (а именно там встречается никель) станет откровенно убыточным мероприятием. Прорву фальшивых монет тайком провести в Галич невозможно, заметят и донесут куда следует, доброжелателей и стукачей во все времена хватало. А тут из чистого патриотизма сообщат, присяга на кресте для людей не пустой звук.

Юрий радостно вздохнул – все же его затея с мельхиором увенчалась успехом, пусть и неполным, но сулившим определенные и благостные перспективы. Согласно народной мудрости, когда из тазика вместе с грязной водой не выплескивают ребенка.

Он стал лихорадочно подсчитывать возможный доход, но кошевой потребовал произвести немедленный перерасчет – прежние условия его категорически не устраивали, ведь добыча никеля при новых условиях и расценках окажется затратным делом.

Началась уже по-настоящему яростная торговля – вот тут атаман ему тысячу доводов привел, ведь доходы от добычи никеля резко упали при таком подходе, и буквально выкрутил руки. После оживленной и долгой беседы сошлись на том, что пополам самый лучший вариант, как говорится по-братски, и никому не обидно.

С запасами серебра вопрос решился быстро – Сирко предложил передать серебряную посуду, как свою, так и многих куренных атаманов, которым требовались деньги на закупку оружия в Галиче. Зато «маржа» от переплавки оной посуды, которой много скопилось у запорожцев, будет составлять десятую часть, с компенсацией расходов на собственно чеканку монет. Дело сулило весьма неплохой доход, так что Юрий согласился моментально – счет шел на несколько десятков тысяч гривен…