Осторожно подняв голову, я посмотрела на того, кто стоял в центре, на желтенького нага, теперь они только так у меня и воспринимались. И обомлела. Он пожирал меня взглядом, как змея перед прыжком, – блин, опять это дурацкое сравнение! Я зажмурилась, вздохнула полной грудью и опять посмотрела ему в глаза. Конечно, для этого мне прилично пришлось задирать голову, но вот увиденное потрясло. Мужественные, словно выточенные черты лица, черные глаза, в которых виднелся узкий вытянутый зрачок. Темно-каштановые волосы и широкие брови вразлет только добавляли ему мужественности, а квадратный подбородок и широкие скулы в этом очень хорошо помогали.

Если он сейчас откроет рот, а там окажется раздвоенный язык, я просто упаду в обморок. Но открыв свои пухлые губы, он нормальным человеческим языком произнес:

– Приветствую тебя, Мари, в своем родовом гнезде, – голос был шелестящий, но уверенный и громкий. – И позволь выразить наше общее мнение с братьями, как мы этому рады.

«Блин, – взвыла я про себя, – он сказал “гнезде”!» У меня перед глазами так и замелькало видео, когда толпы змей, переплетаясь друг с другом, греются на солнышке – там тоже говорили о гнезде змей.

– Мы тоже рады, – пришел мне на помощь мой хороший Денли.

Что я там говорила: я зла и не дам? Да я все отдам – и тело, и душу, только заберите меня отсюда.

– И рады представить вам нашу жену и истинную Мари, – продолжал петь дифирамбы Денли.

И вот тут я поняла. Что именно я все же должна была отвечать, и речь этот наг не начинал, потому как я не смотрела на него, вернее на него, только не туда, куда нужно.

Еще раз вдохнув и попытавшись взять себя в руки, я еще крепче вцепилась в платье, плевать, если помну его, тут только одно поможет – бежать!

– Мы хотели бы ближе познакомиться с парой наших дорогих друзей, – отвлек на себя внимание аквамариновый, и мне пришлось посмотреть и ему в лицо.

Немного более мягкие черты, чем у желтенького, даже красивые по-своему, светлые голубые глаза в сочетании с темно-пепельными волосами делали его квадратный подбородок и широкие скулы менее выделяющимися.

– Позволь нам представиться, Мари, – обратился красненький наг. Мне опять пришлось перевести взгляд теперь уже на третьего нага. – Меня зовут Налиш, моего старшего брата, – он указал на ближайшего брата, того самого желтенького, – Дашен, он старший брат и будущий император. А среднего брата, – он опять указал, – Шерон.

Взгляд я не переводила, потому что стало страшно, я так и продолжила смотреть на красненького… как там он назвался… Налиша?

С такими же узнаваемыми чертами, только с желтыми глазами, словно золотыми, и черными волосами с оттенком бордового.

Я почему-то не двигалась и не могла говорить. Мозг лихорадочно пытался работать, но отказывал. Такое у меня когда-то было, когда еще в детстве меня на дорожке из школы встретила большая собака и тихонечко стала рычать, не давая пройти. Я тоже не кричала, не пыталась что-то сделать, я оцепенела, смотря ей в глаза. Хорошо, что сосед дядя Миша проходил мимо и, увидев меня с собакой, схватил палку и с криком понесся на нее. Она, конечно же, завизжала, потому как противник был больше, и убежала.

А меня потом дядя Миша всю дорогу домой отчитывал, что нельзя животным показывать свой страх, что нужно показать, кто главный.

Но вот тут нет дяди Миши и палки нет, и мужья не кричат и не отпугивают вот этих. А я стою и не могу даже толком вздохнуть.

– Позволь выразить радость от нашего знакомства, – нарушил очередное молчание желтенький Дашен, он так стремительно подошел, или как правильно сказать – подполз одним слитным движением или даже прыгнул, вот!

Если бы я могла говорить или двигаться, я бы кричала или даже бежала отсюда, но я просто стояла и смотрела в эти черные глаза.

Этот наг оторвал от платья мои ладони и взял их в свои, а что-то скользкое и гладкое прошлось по моей ноге, отчего каждый волосок на моей голове просто дыбом встал. И те, что мои, и те, что чужие, но приросли и стали моими, абсолютно все!

А потом случилось то, отчего весь зал ахнул. Я не смотрела по сторонам, я все еще с открытыми глазами от ужаса, смотрела в эти бездонные глаза с вертикальным зрачком, которые находились слишком близко. Два других нага осторожно оттеснили моих мужей, я этого не видела, но почувствовала, потому как последняя ниточка, что меня держала в этом мире, их запах, резко отдалился на непонятное мне расстояние. А красный и аквамариновый наги уже возвышались надо мной, все еще удерживаемой их братом.

Моих голых лодыжек опять коснулось что-то гладкое и скользкое, только теперь с двух сторон одновременно. Но я уже не могла различать ощущения, я тоненько в душе запищала или застонала от страха, сама не знаю.

Скольжение хвостов продолжалось, зал опять ахал, но это все доносилось как-то со стороны. Я скосила глаза и вокруг себя увидела двигающиеся разноцветные змеиные кольца, толщиной с двух меня. И они все переливались, наполнялись красками и яркостью.

А потом была темнота – моя ж ты долгожданная и, как оказалось, любимая темнота! Было страшно падать на пол, где буквально кишат эти кольца, где они бугрятся и извиваются, но я надеялась на своих мужей: они не оставят, они спасут.

Налиш Гасаш, красный наг

Нетерпеливо постукивая хвостом, я стоял возле Шерона и не мог никак дождаться, когда оборотни спустятся в зал. Мы с братьями все это время по очереди максимально занимали оборотней бесконечными совещаниями, собраниями, всевозможными сборами, чтобы их малышка, наша птичка, чаще была предоставлена сама себе и гуляла в парке. Ей нравилось проводить время на воздухе, ну а нам нравилось хотя бы так за ней наблюдать.

            Знакомясь со стороны с нашей девочкой – а в этом мы уже почти не сомневались, – мы проникались к ней нежностью и теплотой. Она открывалась для нас разной: то улыбчивой и беззаботной женщиной-ребенком, то страстной самочкой, которая готова рвать всех за свою правду, то сострадательным цветочком, которая умеет сопереживать и слышать другого.

Увидев загрустившим одного из ее окружения, когда все веселились и смеялись, она его не оставила, а подошла и, положив руку тому на голову, принялась гладить. Она ему что-то говорила, но мы с братьями не слышали, слишком уж далеко, а она практически шептала. Но было видно, что он наполняется ее светом, заботой, добротой. Этот оборотень потом все время ходил и улыбался; как же мы ему завидовали!

А вот теперь уже совершенно нет нервов стоять и ждать, когда же она придет!

И вот она спустилась в окружении своей охраны, мужей и даже слуг. Ее охраняют похлеще любой драгоценности, оборотни не дураки, они понимают ее значимость и действительно очень любят. Да даже вся охрана и слуги на нее смотрят как на божество, хотя было видно, что она близко никого к себе не подпускает, кроме своих мужей. Очень странная девочка.

Подошедший старший брат с невестой оторвал меня от наблюдения, к которому я уже привык за эти дни.

– Налиш, успокой свой хвост, – я опустил глаза вниз и увидел, как гранитный пол уже начинает покрываться мелкими трещинками от моих ударов, а я даже этого не заметил.

 Хорошо спокойному Шерону, он всегда умел себя сдерживать, а когда еще и потерял свою чувствительность, так вообще бревно бревном стал.

А вот я не мог даже в своей отупляющей тоске успокоиться. Да, была апатия, раздражение, безразличие, но я апатично разбивал на тренировках соперникам лица, когда становился в спарринг. Я безразлично крушил все стены в своей комнате, когда мне не спалось, я раздраженно кидался на диких зверей, посмевших поколебать мою тоску. Всегда и все я делал слишком эмоционально, вот и сейчас просто не знал, что мне делать, как не сорваться и не броситься к этой девочке, обвивая ее хвостом, чтобы спрятать от всего мира, укрыть собою.