Денли! Я улыбался брату, который, окончательно придя в себя, тоже подставил ей свою шею для укуса. Малышка не думала, ее вели инстинкты, как и нас. И она так же, как и меня, укусила брата, выпив его крови. Было видно, как она наслаждается, как сходит с ума от своих самцов, а мы улыбались друг другу, не веря, что нашли ее.

Когда она зализала брату метку, мы, переглянувшись, впились и в ее шейку, пробуя вкус крови, чтобы привязаться, окончательно ставя и на ней свои метки. Как же это было сладко – она невообразимо вкусная, желанная, нужная и такая бесконечно родная!

Похоже, с одновременно поставленными метками мы немного заигрались, потому как наша малышка потеряла сознание. Но мы чувствовали, испив ее крови, что с ней все в порядке, просто переутомилась и спит. Улыбаясь, стали зализывать свои метки, а потом и метки друг друга, чтобы быстрее зажили и не приносили этой хрупкой самочке дискомфорта.

– Ну здравствуй, Алан, – улыбнулся мне брат, притягивая к себе за шею и прижимаясь к моему лбу своим. – Ты сильно рисковал, подходя к моему обезумевшему зверю.

– Я знаю, брат, – я тоже его держал за сильную и такую крепкую шею. – Но я не смог бы жить без тебя.

Мы одновременно посмотрели на спящую девочку, которая удобно разместилась на наших коленях, придерживаемая нашими свободными руками.

– Значит, она спасла нас обоих, – брат рассматривал точеное личико малышки, черные бровки идеальной формы, пушистые, словно веера, реснички, аккуратный небольшой носик и пухлые розовые губки, сейчас немного приоткрытые, словно ждущие поцелуя.

Денли, словно завороженный, облизнулся, но мне не хотелось его останавливать: все же она теперь жена и мы имеем право на ее тело.

Брат лизнул ее губки и осторожно провел по ним своими губами.

– Какая же она сладкая, – прохрипел уже очень возбужденный Денли.

– Дай я попробую, – улыбнулся брату, которому явно не помешало бы искупаться в холодном озере еще раз, как, впрочем, и мне.

            Но губки жены я все же попробовал. Это было сравнимо с попаданием молнии в спину: меня всего прострелило такой волной возбуждения, что если бы она сейчас не спала, то была бы уже подо мной и выкрикивала бы мое имя.

Денли Риарно, снежный барс

Смотря на брата, такого счастливого и такого растерянного, я тоже улыбался. Потому как встретить на исходе здравомыслия свою пару – это очень дорогого стоит. Особенно мне и брату, в крови у которых осталась сила последних альф оборотней. Если мы не передадим свою кровь дальше, то наш народ потеряет свою связь со зверем, не станет больше его, все просто одичают или вымрут. То, что нас с братом осталось только двое, это очень плохо, от этого многие территории нашего края остались пустыми. Барсы не могут долго жить без энергетики своих альф, вот и стараются селиться поближе.

Мы шли в наш родовой замок, который, как никогда, освещался всеми огнями. И я нес нашу самочку, словно что-то хрупкое и неземное. Будто она может разлететься на мелкие осколки, если чуть сильнее прижать ее к себе.

Брат подхватил ее вещи, немного покрутил в руках незнакомые нам предметы. И, сняв с себя рубашку, завернул ножки нашей самочки, потому как показать ее подданным в одной лишь коротенькой тряпочке было совершенно неприлично.

У меня не было рубашки, лишь затертые брюки, которые я изрядно изорвал, когда в горах пытался перевоплотиться в человека. Я мигал тогда, как огонек, – то зверь, то человек. Падал с гор, увязал в снегах, причинял себе боль, но все равно победил зверь. Без самки любой зверь становится диким, только истинная способна удерживать зверя в своей власти, потому как только ей он готов подчиняться.

С драконами все было еще хуже: их звери крупнее и более жестокие, они не только себя могут в гневе покалечить, но и окружающих. Их рода прерывались, как потухающие спички на ветру. Сейчас я слышал, что остались только три рода: водные, земные и воздушные. Самые опасные и жестокие были у них огненные, но они быстрее сошли с ума и покинули этот мир.

У эльфов и нагов все обстоит не лучше, только они не сходят с ума, а просто умирают от тоски.

Некогда великие четыре народа теперь жалкая кучка доходяг. Я с болью вспоминал то время, когда все было иначе, когда было достаточно самочек и каждый мог найти свою. В жизни у оборотней, как у барсов, так и у драконов, всегда были случаи, когда зверь чуял подходящую пару, а выбрать ее или нет, уже решал сам человек. Конечно, каждый старался при первом таком принятии связать самку браком. Но и случаи, когда человек все же уходил от вкусно пахнущей самочки, тоже были. Но тогда был выбор, а сейчас вымирание.

У нагов и эльфов тоже что-то подобное. Только вот у эльфов при соприкосновении с подходящей парой сияют глаза, а у нагов меняется окрас чешуи, становясь более насыщенного цвета.

Поэтому все наги и эльфы вечно трутся со всеми женщинами, что когда-то и разобщило мирные народы. Слишком мы все разные, но вот пострадали от гнева Богини одинаково.

Глядя на свою самочку, я до конца не верил, что я нашел, что мне так повезло. Конечно, мы с братом тут же согласились на ее предложение о браке, разве какой-либо мужчина смог бы отказаться от такого подарка? Вот и мы не смогли.

Раз она захотела сразу пожениться, значит, мы оба ей очень сильно понравились. Конечно, я слышал, что когда-то были случаи, что самки быстро выходили замуж, но там были обстоятельства разные. Может, и ей пришлось – мне почему-то стало страшно: а вдруг ей что-то угрожает? А если она так быстро предложила потому, что чувствовала опасность и ей нужна была защита?

Ну, тогда она попала в надежные руки, мы с братом сможем легко ее защитить. Только вот странной она расы. Девушка была очень сильно похожа на эльфиечку – такая же хрупкая, нежная и изящная. Только вот ушки были как у нас в человеческой форме, да и таких глаз у эльфиек не бывает, скорее она больше похожа на кошечку, но ее зверя я не чувствую, его просто нет. А непонятное свечение ее кожи вообще вводит в ступор. Такого я не видел ни у одного народа.

Кто смог родить ее и где скрывали столько лет? Я шел к замку и все больше задавался вопросами. Брат тоже молчал – видимо, как и я, пытался анализировать ситуацию, все же я неплохо его обучил, раз он научился думать. Усмехнувшись сам себе, я зашел на огромный мост, который засветился, отдавая проблески всему замку. Так реагировала родовая магия на нас с братом, мы являлись живыми батарейками не только для своего народа, но даже для стен и всех артефактов родового замка.

Наши подданные с вытаращенными в неверии глазами выстроились во внутреннем дворе. Из замка высыпали все: и прислуга, и повара, и охранники, и даже дозорные с башен.

Они все принюхивались, не веря в происходящее, каждый буквально дрожал от запаха малышки, но на ней уже были запахи меток – моей и брата. И это останавливало всех от того, чтобы подойти и показать своего зверя тем, у кого он еще остался.

            Все же она правильно сделала, что предложила нам брак. Это лучшее решение – принести жену домой, а не невесту. Так всем и сразу будет ясно, что она под нами, и никто без нашего на то дозволения к ней даже подойти не сможет.

Марина Шиляева

Просыпалась я долго: сперва слышала какие-то голоса, потом даже шелестение одежды, а потом – опять беспамятство. Еще пару раз приходя в себя, слышала, как кто-то стучится в дверь, да и в коридоре явно что-то происходило. Я даже поглубже зарылась в одеяло, потому как уже привыкла, что в общежитии не бывает понятия дня и ночи, молодые ребята шумят всегда.