— Что?! — взвилась я. Так и знала, что меня ожидает подстава. Не случайно Ратмир отшатнулся, как только я упомянула кровь. И ведь, мерзавец, не сказал ничего. — Кровный договор? Но мне никто не говорил… — грозно глянула в сторону Вампира, одетого в строгий фрак. — И на это я согласия не давала!

Мужчины снова напряглись, это стало заметно по поджарым позам и поджатым губам.

— Брачный договор уже считается действительным, — развел руки мистер Фран. — Вы, конечно, можете просто расписаться. Но кровная часть — это красивая традиция. Это пожелание того, чтобы супруги не ранили друг друга больше, чем в этот раз. Кроме того, замечено, что договоры на крови более крепкие. Вы не волнуйтесь, это совершенно не больно! — затараторил документалист, желающий побыстрее завершить странную свадьбу. — У меня есть специальный инструмент, индивидуально запечатанный, достаточно нажать кнопочку и иголка сделает небольшой прокол пальца. Всего капля крови! Всего лишь!

— Не буду! — уперлась я. — Я боюсь вида крови. Если это простая формальность, то лучше её отменить.

Здесь я не кривила душой. У меня уже бывали случаи, когда я сбегала из медицинского кабинета в туалет и не могла жадно надышаться воздухом, стараясь прогнать затягивающее в пустоту головокружение и унять тошноту. Это же надо так подставиться! И как предусмотрительно умолчал, Вампирюга мерзский!

— Мы поставим печати. — Спокойно сказал Ратмир, глядя на меня. Нет, он не угрожал, не нервничал и даже совсем не моргал. Он просто был уверен, что мы это сделаем. Ага, думает раз слово сказала, так птичка в клетке и дело сделано, так? Я гневно посмотрела на него. Да что б его молния пронзила прямо сейчас в этот ясный и погожий день, распорядитель душ нашелся! Не жирно ли будет? Но почему-то промолчала. А жених… нет, выходит, уже муж… Муж, чтоб его недолго им был, продолжил. — Но не этим, — кивнул в сторону документалиста. — Эст!..

Белый на момент задумался, а потом, будто спохватившись, поспешно встал и извлек нож, небольшой, с искривленно изогнутым лезвием и инкрустированный камнями. Не драгоценными, а разноцветными горными минералами. Они были вписаны в металлическую рукоятку, металл я угадать не могла, мне показалось, что он отдает фиолетовым. Занятная вещица, но не более того.

Эст протянул нож Ратмиру.

— Он прокален, — пояснил, скосившись в мою сторону. Наверное, чтобы я, девушка просвещенная, не задавалась вопросом по поводу микробов.

А тот, не долго думая, быстро схватил мою руку и вложил в нее нож. Я от неожиданности не сопротивлялась, его прикосновение было… внезапно теплым и надежным… словно вдруг нашелся островок успокоения и мира в происходящем безумии. И оно было приятным. Но, опомнившись, я вытаращила глаза, дернулась, пытаясь убрать руку из цепкого захвата. Не стала сжимать пальцы вокруг рукояти.

— Ну же, Алёна, — настойчиво повторил Ратмир, не отпуская моей руки. — Возьми нож. Не бойся. Я хочу, чтобы традиции были соблюдены. И не желаю, чтобы мы впредь ранили друг друга.

Безумец. Он правда надеется, что похожее на магию действие может иметь влияние на настоящую жизнь? И мы не будем причинять друг другу боль?.. Это верно лишь в одном случае — покинь я поместье навсегда. Как нашкодивший енот, стянувший связку сарделек, и теперь удравший в неизвестном направлении, сверкая пятками. А сейчас, столкнувшись лбами в вынужденном, больном и кривом как тот самый нож браке, каждый будет тянуть одеяло в свою сторону. Фигурально конечно… Хотя от одной мысли про общее одеяло меня бросило в жар, ладони стали влажными и я засопела, как тот самый енот.

Не выйдет мира. Один растопчет другого. Уверена, меня. Пока мое разумное сознание листало, словно календарь, веские доводы, воля… почему-то воля снова оказалась сломлена под напором темных уверенных глаз, спокойного низкого голоса и каких-то теплых, по-особенному мягких рук.

Я взяла нож за прохладную рукоять, сама не понимая, почему я это делаю. Взгляд темных глаз гипнотизировал, на миг показалось, что мы остались одни в этом полутемном помещении и больше нет никого, кто наблюдал бы за нами. Растерянно уставилась на вещицу в правой руке. Я взяла нож… и уже готова полоснуть по своей руке? На что еще я готова буду пойти, находясь в поместье Ратмира Оганелосского? Перехватив мой взгляд, Ратмир быстро протянул свою левую руку и обозначил:

— Нет, Алёна. Не себя… Меня. Ты должна ранить меня.

— Вас?! — переспросила я, выходя из забытья. Еще чуть-чуть и пол поплывет под ногами, как хорошо, что я сижу.

— Да, — хрипло подтвердил он и оттопырил безымянный палец. — Рань меня, можешь сильнее. Как хочешь… Можешь — не палец. Я же причинил тебе много страданий. Ведь так, Алёна? Много зла. Я подчинял, принуждал тебя. Еще тогда, с первой минуты. Вчера… — он шумно втянул воздух, в глазах мелькнуло странное выражение. Огонь с примесью сожаления. Холодное пламя. — Я не спрашивал твое мнение, я не просил твоего согласия. Я делал то, что хотел сам. Рань меня. Поквитайся. И никто ничего не скажет. Ну же… Давай!

— Вы даже не против если я ненароком откромсаю Вам палец? — чувство юмора на миг вернулось в мое сознание и тут же бесследно исчезло.

— Излей всю боль, чтобы она больше не стояла между нами, — слова обволакивали, хотелось им верить. — Прямо сейчас!..

— Да я бы… — кровожадно начала я, поигрывая ножом, но осеклась, уставившись на него. — Вам правда не страшно?

Глупый вопрос… Темные глаза смотрели неподвижно, не давая ответа и не ставя вопросов. Ожидая…

Безумство. Я в очередной раз задалась вопросом, как очутилась здесь, в одиноком лесном поместье, одетая в свадебное платье, с ножом в руках после неуспешного побега, и постыдного совместного ерзанья вчера в качестве финального аккорда. Которое, к тому же, не оправдало почерпанных в книгах надежд. Как?! Как может скромный будущий ученый, тихая лабораторная мышь совершить нечто подобное? Где та грань, когда я остановлюсь?! Я уже и так потеряла все… начиная с девичьей чести и заканчивая твердым решением покинуть этот дом. Я предала себя и отказалась быть той, кем всегда являлась. Он сломал меня, он прав — он причина моих бед. Внезапно внутри всколыхнулась едкая злость, грозящая рушить все вокруг себя от собственной боли…

Сознание замутилось на миг… Я прикоснулась кончиком ножа к подушечке пальца, наблюдая как под ним прогибается кожа. Еще сильнее… еще… есть… Кончик острия проникает сквозь податливую, но огрубевшую кожу… Выступает капелька крови… Капля крови! Я словно не вижу её, охваченная своей собственной, сжигающей страстью внутри. Медленно, медленней чем хотелось бы, потому что это тело сопротивляется вторжению и мне приходится прикладывать усилие, чтобы движение не сбилось… я веду ножом вниз, словно не удовлетворившись тем самым проколом, который предлагал сделать документалист…

Нож движется, пропарывая кожу, вдоль пальца… На миг, буквально на миг останавливается, как будто я задумалась о своих действиях… Но нет. Нож продолжает скользить дальше, уже по ладони, оставляя багровый след… Но я, как завороженная, его не вижу, сосредоточившись лишь на кончике, на самом острие, которое… которое… уже близко к запястным венам, так близко. Но Ратмир руку не убирает, даже не дергает ни разу… Я вопросительно поднимаю на него глаза, в его взгляде тоже читается вопрос… Дальше или нет?

С ужасом отдергиваю руку, наблюдая, как ладонь быстро заливает кровавый ручеек. Смотреть неприятно, но я не могу отвести взгляд. И самое кошмарное… самое ужасное… что я это сделала. Никогда не замечала в себе склонности к насилию, а тут такое. И ошеломленный взгляд мистера Франа подтверждает — невеста в этом доме совсем… того… нуждается в бережном врачебном уходе (а лучше в бережном электрошоке). Что со мной случилось? Затуманивание сознания? Я не хотела убить Ратмира, не это двигало мной. Я хотела, я почему-то очень желала причинить ему боль. Пусть простую, обычную, физическую, но здесь и сейчас. Чтобы прям видно было.

Сохраняя полную невозмутимость, ни единым движением он не показал свою боль. Словно это зрелое вино, а не кровь капала на белый манжет рубашки и скрывалась на фоне темных брюк. Лишь взял нож из моих рук и обтер его светлой атласной салфеткой, отчего та покрылась красными отметинами. Проникновенно улыбнулся, будто до этого я его не ножом резала, а покрывала поцелуями.