— Подождите… — я понимала, что Мартимус начинает уходить в слишком философские рассуждения, а мне хотелось выведать детали. — Вы сказали, что знали меня. Точнее, намекнули… Это было в моем детстве? Вы где-то видели меня?

— Глупая маленькая Алёна, ты так ничего и не поняла, — покачал головой злодей. — Это было до твоего детства… Впрочем, больше я тебе не скажу, дабы не вводить в искушение. Мы и так слишком заболтались, стоя на месте. Нас уже ждут…

— Кто?

— Служители… Служители, Алёна. У тебя будет пара дней до ритуала Очистительного огня. Советую провести их с пользой и покаяться во всех своих… заблуждениях.

Он резко встал и направился к штурвалу. Я же в бессилии откинулась назад. Огонь… Как бабушка… Почему? В этом есть какая-то странная повторяемость, какая-то незавершенность. Какая-то тайна. Будь я умнее, не стала бы ждать и, собрав остатки сил, перекатилась бы за борт. Смерть от воды куда лучше.

Но… я не могла. Не знаю почему я осталась лежать безвольным мешком картошки на палубе парусной лодки. Внутри играло малодушие и надежда на пресловутые два дня. Разве что-то хорошее могло случиться за это время? Я не надеялась на внешние обстоятельства, нет. Я знала, что должна отыскать что-то внутри себя. То, что так долго ускользало от моего взгляда. Пряталось за мириадами чувств. И иногда выглядывало из кромешной тьмы слабым лучом света.

Нахождение в сыром и затхлом подвале сил не прибавляло. Однако относительная тишина и полное одиночество дали мне возможность немного вернуться в чувство. Точнее, возвратить на место растерявшиеся в хаосе мыслей эмоции и ощущения своего тела. Я уже могла свободно передвигаться, хотя голова продолжала кружиться и побаливала. Сотрясение мозга, скорее всего. Боюсь представить, что у меня на лице. Но на ощупь нос на месте, правда, переносицу пронзает боль, если коснуться. Ну и гематома на лбу. По сути, мелочи, если получится сохранить жизнь.

Иногда на меня накатывал приступ паники, как на загнанного в ловушку зверя. Хотелось метаться, стучать в стены и дико орать. Но я сдерживала себя, понимая, что в моей тесной клетке с маленьким окном под потолком, сеном в углу вместо кровати и горшком (вероятно, надо сказать инквизиторам спасибо, что не лишили ведьму этой важной детали), это будет совершенно бессмысленно. Паника отступала, сменяясь каким-то глухим равнодушием. Горьким сожалением, что все могло сложиться иначе, принимай я другие решения.

Потом и оно проходило, и я просто сидела, уставившись в одну точку. Мысли, как и чувства, казалось, окончательно покидали мою больную голову. К середине следующего дня я поняла, что надо действовать. Нет, я не могла разрушить стены или подраться со здоровым мужиком, что приносил мне скудную еду. Я должна была что-то понять. Я много думала о Ратмире. О Рэме, что по моей милости оказался заключен в Академии. И понимала, что не могу оставить это сейчас таким… незавершенным. Много дел не сделано, много открытий я не успела совершить. Не сказала главные слова человеку, с которым оказалась по-настоящему счастливой. Неважно, что он что-то скрыл. Как ни странно, но именно с мужем я себя чувствовала спокойнее всего.

Страх смерти отступил. Словно и не было её вовсе. Словно это было… так много раз, что одним разом больше, одним меньше — не важно. Важно было другое — не упустить снова шанс осознать. Какие-то простые вещи. Которые все время ускользали от моего внимания, словно резвые солнечные зайчики, убегающие по стене. Почему-то именно сейчас они подобрались ко мне ближе всего. Я это чувствовала, а вот объяснить не могла.

Раз за разом я возвращалась к словам Мартимуса в бесплодной попытке сложить его слова в целую картинку и вывести знаменатель. Я никак не хотела принимать его многочисленные намеки на наше предшествующее знакомство. И все же мои чувства, ощущения подсказывали, что он прав. И эти небесно-голубые и при этом ужасающе холодные глаза встречаются на моем жизненном пути не первый раз. Странный дом в столице… Я знала то, с чем не сталкиваясь в своей жизни. Неужели, что-то было до нее? Эта мысль казалась настолько безумной, что сознание раз за разом гнало её прочь.

Попробовала сосредоточить все мысли на Ратмире. Это было не сложно, ведь его образ и так настойчиво лез мне в душу без спроса. Я думала о нем, хотела вновь ощутить прикосновения пальцев, глубокий взгляд, слова добрые или колючие… любые. Он был вправе всерьез обидеться на меня. Уверена, ни мне, ни ему это не принесло бы облегчения.

Мне даже казалось, что я зову его, прошу о помощи, успеть как можно скорее. Что еще я могла сделать? Обращаться мысленно в глупой надежде, что мои слова как-то отзовутся в его душе незримыми связями, натянутыми нитями, пламенеющими отголосками. Но как бы я не молила, разум неумолимо понимал, что найти затерянную в лесу деревянную церквушку, где меня держали, так быстро ему не под силу. А значит все, что я поняла и узнала, почувствовала… так и останется… со мной.

Глухая злость на фанатиков вскоре закрылась туманным пологом спокойствия. У этих людей была своя правда, в которую они верили и которой следовали. Так было во все времена. Просто мне не посчастливилось оказаться на другой стороне. Такова воля случая — ничего больше. Никаких личных переживаний, я — лишь винтик большого механизма столкнувшихся убеждений.

Я снова вернулась к образу Ратмира. Как только я это сделала, во мне ярким всполохом колыхнулась тревога. Словно его эмоции незримым образом передались мне. Я приблизилась к мужу внутри своего воображаемого мира и тревога задребезжала вновь. Вспомнился лес, отдельные деревья, оставшиеся в моей памяти, Светлое дерево с его тончайшей корой, волты, в беспокойстве суетящиеся в деревне. Ратмира не было в лесу. Его образ стойко ассоциировался с чем-то другим. Он искал меня. И как только я снова направляла на него взор — сам он казался предельно внимательным, смотрел на меня из глубин своего сознания, охватывая взглядом меня целиком. И словно твердил вопрос. Один единственный вопрос, который его интересовал. Где ты.

Где ты. Я не могла сказать, где я. Я и сама не знала. И как только из моего внутреннего сознания исчезал Ратмир, я видела рост тревоги на его лице, он словно поддавался за мной, удерживал меня в этой незримой тонкой связи. Не отпускал. Где ты. Покажи. Показать? Я представила лодку, на которой мы плыли. Мартимус после отнес меня на руках в этот подвал. Конечно, я мельком успела рассмотреть и старую церковь, в которую меня вносили, и узкую каменную лестницу, ведущую в западню. Где это место находится — я представляла весьма смутно. Но Ратмир сосредоточенно кивал в моей голове. Или это я начала сходить с ума после небезызвестного удара о каменную стену. Неплохо Мартимус придумал, обездвижил, превратив в безжизненную моль, сохраняющую способность к сознанию.

К ночи мое безумие усилилось. Исчез кусочек света из маленького окна сверху и я погрузилась в кромешную тьму. И если днем иногда раздавалось какое-то шуршание сверху, то теперь наступила абсолютная тишина. Освобождающая мое сознание и демонов, заключенных в него, полностью. Без остатка. Я стала видеть нити. Незримые ранее нити, клубком окутывающие меня и все вокруг. Я и сама была каким-то переплетением, средоточением тонких светящихся полосок, кое-где обрубленных, запутанных, или уходящих в темноту вокруг. Даже в таком ракурсе мое состояние выглядело… потрепанным. Неровные куски, обрывки нитей, словно кто-то резко оборвал их края. Но стоило направить внимание в эти области и просто смотреть на них, как нити начинали наполняться энергией, силой, и расти, удлиняясь.

Некоторое время меня занимало это занятие, все равно делать было нечего, а это напоминало… игру. Затем мне захотелось проследить длинные нити. И хотя они уходили в глубину, я сознанием пыталась дотянуться до их конца. Пришлось сосредоточиться на отдельных тончайших полосках, скрывающихся вдали. Нити, вырывающиеся из груди… как только я обратила внимание на них, меня словно засасывало в какой-то проход и перед лицом вставал образ Ратмира. Забавно… На сей раз он лишь мельком глянул на меня. Лицо его выражало сосредоточенность и бурную деятельность. Он явно был чем-то занят, активно. Двигался. Бежал или ехал куда-то.