— Слишком опасно.

— Но… но там Ратмир! — крикнула я в агонии. Эст поджался еще больше.

— Я обещал ему позаботиться о тебе. Стой здесь, никуда не ходи!!! Ситуация выходит из-под контроля… — с этими словами он бросился внутрь полыхающего здания, прикрыв краем ткани лицо.

— Эст! — заорала я, не желая отправлять парня на явную гибель. Но… но вдруг Ратмир нуждается в помощи? Разум разрывался от противоречивых чувств. Прошло какое-то время, но из церкви никто не вышел. Зато полыхающая крыша с большим грохотом просела, а затем и рухнула вниз. Мог ли кто-то выжить в такой ловушке! Я завизжала от ужаса, стоя на поляне в окружении волтов. Страх и безумие заполнили мою душу до краев.

Когда Алёна заболела, я потерял покой. Я клял себя за то, что не смог сдержаться, вновь приблизил её к себе, притянул слишком близко, поддавшись порыву страсти. Причинил боль. Я не дал ей время привыкнуть, в этом была основная проблема. И когда мы проходили свадебные ритуалы, все было слишком быстро. Кровный договор, наша близость, круг огня. Слишком важные события менялись с быстрой скоростью, погружая её в наш мир. Результат один — обморок и ухудшение самочувствие до полного упадка сил.

Я бы и хотел замедлить происходящие процессы, стремился отсрочить ритуал, отсекающий её окончательно от прошлой жизни. Не смог. Все произошло само по себе, еще тогда, когда мы соединились у Светлого дерева. Мы… Скорее это была моя воля. Это я заставил её пойти на сближение, причинил боль, пролил её кровь на Светлое дерево. Не специально. Но… Я все сделал своими руками и теперь корил себя за это.

Конечно, я знал, что будет период перестройки организма, переход на уровень тесных связей с лесом и его обитателями. Но… Алёна была не готова, поэтому все шло так тяжело. Её собственные убеждения, внутренние установки не позволяли принять новую жизнь легко. Тело реагировало на внутреннюю борьбу физическим истощением. Она теряла силы на глазах, внутренние страсти пожирали ее. Алёна больше недели не вставала с кровати. Я же не мог отойти от нее, окружая не просто заботой, но и обвивая её нитями света, как паук паутиной немыслимую драгоценность… Этого она, конечно, не видела. Но нити питали и давали энергию для её внутреннего кокона, такого раздробленного, разорванного и ослабленного в этот момент.

Я боялся. Липкий страх сковал глубины души крепкими путами. Признаться, я второй раз в жизни так сильно боялся за кого-то. Боялся, что мы не справимся, хотя отчаянно верил в наше будущее. Нет… Я знал, все будет хорошо и мы сможем преодолеть перестройку. Но сердце каждый раз отчаянно сжималось при взгляде на слабость Алёны, на ее тело, бессильно застывшее на кровати. Я хотел, я безумно желал, чтобы она стала сильной, самоуверенной, ироничной, как раньше, и смогла понять и реализовать свои истинные мечты.

Кажется, боги услышали меня, Алёна пошла на поправку. Лес реагировал молниеносно… Хотя, о чем это я. Теперь Алёна и лес были едины, её сущность тут же расцвела в лесу в виде многочисленных цветов и диковинных южных растений. Даже непроницаемый Эст не на шутку удивился, застыв с открытым ртом перед выросшим за ночь великолепием. Лес оживился очень быстро, на наших глазах появились ростки, дыхнул теплом ветер, и даже солнце, казалось, по-иному заиграло в листве.

Но цвел не только лес. Моя душа, так долго остававшаяся холодной и иссушенной бесконечными годами одиночества, зацвела в тот же миг, распустилась бутонами счастья и удовольствия. Алёна стала проявлять благосклонность ко мне, я же вновь чувствовал себя влюблённым юношей, словно и не было всех этих лет уединения и покоя.

Возраст… Я не знал, как объяснить Алёне, что процессы конвалюции затрагивают и физическое тело человека. И открывая нам нашу внутреннюю суть, нашу духовную природу, они делают сильнее и выносливее не только дух, но и тело. Сложно представить, сколько мне отмеряно лет, но явно больше, чем простому человеку. Когда-то, без сомнения, каждый из нас будет вынужден оставить земной путь, но пока… Пока я был нужен здесь и лес поддерживал, придавал мне сил, словно я сам мудрое дерево, долгие годы пускающее новые молодые побеги.

Да и разве это важно, что мне немного за сотню лет?.. Ведь внутри я ощущаю себя не больше, чем на тридцать. Возможно именно поэтому мое тело стареет не так быстро, я не несу в себе груз обид и разочарований, я много работаю, отдавая все, что могу, лесу, и природа поддерживает эту связь.

Уверен, что и Алёну ждёт та же участь. Учитывая, как сильно лес реагирует на её присутствие. Судьба нам подарила несколько дней абсолютного счастья. Алёна больше не злилась, а вновь погрузилась в свои исследования. Я не мешал. Лишь бы она была рада своим маленьким открытиям. Признаться, в научном исследовании леса я не видел смысла. Наука лишь может описать происходящие явления, но вот объяснить их — нет. В живом лесу все настолько пронизано тонкими связями, охвачено паутиной нитей, не видимых привычным взором, что именно они определяют происходящие явления. Ничто иное. Учёный лишь удивленно разведёт руками, увидев быструю перестройку леса и развитие его жителей, но не приняв законы конвалюции, затрагивающие духовную суть, осознать эти явления невозможно.

Однако я понимал, что Алёне нужно время на изменение привычной картины мира, она должна объяснить все привычным способом. Поэтому я не торопил. Большую роль в нашем сближении сыграл и Рэм, дитё Плата, которому приглянулась Алёна. Хотя я знал чем… Она с большой радостью приняла появление маленького друга в своей жизни и даже начала его обучать простейшему письму.

Дни превратились в семейную идиллию. Алёна никогда не говорила, но я видел, что не оставил её равнодушной. Она была рада находиться рядом со мной, каждое утро её глаза загорались неподдельным любопытством и страстью к познанию. Признаться, я был счастлив… Не знаю, посещало ли когда-то меня подобное чувство за всю мою долгую жизнь. Но ощущение выбитого, выстраданного, наконец, спокойного, размеренного счастья грело душу небывалой наполненностью, зрелостью и завершенностью происходящего. Я не знал, что нас ждёт впереди, но отдал бы все, чтобы это время не кончалось никогда…

Однако оно длилось до тех пор, пока в мою жизнь не ворвалось письмо из прошлого. Эст доставил тщательно запечатанный конверт с нашего почтового ящика из ближайшего городка. По понятным причинам, почтальоны не доставляли писем в лес. Писал детектив, который некогда занимался расследованием дела о гибели Илен. Я думал, что мое сердце выпрыгнет, стоило мне прочитать его имя на конверте. Развернув слегка мятую бумагу, я прочитал следующее.

«Достопочтенный мистер Ротер. Знаю, Вы будете сильно удивлены, получив это письмо. Поэтому обойдёмся без долгих вступлений. Всю жизнь я несу в себе тяжкий крест знания о творящихся сообществом сектантов преступлениях против молодых женщин. Я мучаюсь нескончаемым чувством вины за свою неспособность предотвратить новые бесчеловечные деяния. В числе этих, без сомнения, нелюдей, отродий, преступников, — влиятельные служащие, знатные чиновники, приближенные к императорскому двору. К сожалению, простой человек, работающий на ставке сыщика, не в состоянии справиться с огромной машиной жертвоприношений. Жерновами, готовыми перемолоть все на своём пути.

Да, я боялся. Теперь, находясь на смертном одре, я могу признаться в своей трусости и слабости. Я испугался открыто говорить правду. Я знал, чем это закончится для меня, я боялся сильно… Возможно, правда помогла бы кого-то спасти…

Вы удивитесь, что после нашего последнего разговора я долго пытался забыть случай с Илен. Но не смог… Я глубочайше прошу прощения у Вас, что оставил это дело тогда. Обрек Вас на тягостные метания. Оно стало моим наваждением, моими регулярно возвращающимися кошмарами.

К тому же, через несколько лет произошёл ещё один подобный случай, потом ещё и ещё. Жертвы приносились с завидной регулярностью раз в три-четыре года. Я снова взялся за расследование, не в силах вынести происходящее.