ЗЕВАКИ

Перевод Бенедикта Лившица

Проделывали опыты зеваки
В коротких панталонах, и шутник
Мог искрой, высеченною во мраке,
Чудовищный баллона вызвать взрыв.
Взвивался шар, наряднее театра,
И падал в ахающую толпу.
Горели братья Монгольфье отвагой,
И волновалась Академия наук.
* * *

«На днях повалит снег. Пытаюсь прошлый год…»

Перевод Э. Линецкой

На днях повалит снег. Пытаюсь прошлый год
припомнить — все мои печали и заботы.
Но если б у меня тогда спросили: «Что ты?» —
сказал бы: «Ничего, до свадьбы заживет».
Я взаперти сидел и думал. Жар в камине,
снег тяжело валил, шло дело к январю.
Зря думал. Вот опять сижу один, курю —
все точно как тогда. А года нет в помине.
Как тонко пахнет старый мой комод.
А я был просто глуп, не понимал упорства
таких вещей и чувств. Ведь, право же, позерство
пытаться то изгнать, что в нас давно живет.
Целуемся в молчанье, плачем тоже, —
зачем же мысли нам? Зачем потоки слов?
Все ясно и без них. Знакомый звук шагов
речей сладчайших слаще и дороже.
Мы звездам имена даем, нам невдомек —
им не нужны названья и приметы;
не стоит подгонять прекрасные кометы,
в безвестность торопить и сокращать их срок.
Опять зима, но где те горести, заботы?
Припомню и опять забуду прошлый год,
и если б у меня теперь спросили: «Что ты?» —
сказал бы: «Ничего, до свадьбы заживет».
* * *

«Осенние дожди, с утра застлала мгла…»

Перевод Э. Линецкой

Вьеле-Гриффену [189]

Осенние дожди, с утра застлала мгла
весь горизонт. Летят на юг перепела,
и рыщет хриплый ветер по оврагу
и гонит, как метлой, дрожащего бродягу.
С окрестных косогоров и холмов
на крыльях медленных спустились стаи дроф;
смешные чибисы уже отсуетились
и где-то в камышах, в сырых ложбинках скрылись;
чирки-коростельки, как будто неживые,
ни дать ни взять — игрушки заводные,
дня через три над нами пролетят;
а там, глядишь, и цапли воспарят,
и утки взмоют легким полукругом
и затрепещут над пустынным лугом.
Придет пора — и странный ржавый клич
раздастся в небесах, — то журавлиный клин;
промчится хвостовой и сменит головного…
А мы, Вьеле-Гриффен, поэты, мы готовы
принять весь мир, по в нем жестокость и разлад,
и режут к праздникам в деревне поросят,
они так страшно, так пронзительно визжат,
и будничная жизнь порой не лучше ада.
Но и другое есть — с улыбкою по саду
идет любимая — сиянье, и прохлада,
и прелесть. Но еще есть старый-старый пес,
он болен, и лежит, уткнувши в листья нос,
и грустно смерти ждет, и весь — недоуменье…
Какая это смесь? И взлеты, и паденья,
уродство, красота, и верх и низ…
А мы, недобрые, ей дали имя — Жизнь.
* * *

«Отара грязная, и зонт линяло-синий…»

Перевод Э. Линецкой

Отара грязная, и зонт линяло-синий,
и от тебя всегда попахивает сыром…
Ты посох вырезал из остролиста сам
и с ним взбираешься по склону к небесам
вслед за лохматым псом. Трусит твой ослик бодро,
и на худой спине позвякивают ведра.
Минуешь пахарей, минуешь кузнецов, —
подъем кончается. Там воздух свеж и нов,
там овцы на лугу, как белые кусты,
там растянул туман на пиках гор холсты,
там сипы важные — их шеи странно голы, —
и горы в дымчато-закатном ореоле,
и созерцаешь ты спокойно до зари,
как над безбрежностью там божий дух парит.

СИНДБАД-МОРЕХОД

Перевод Ю. Денисова

В садах, где персики омыты ясным светом,
Как слезы, падают тяжелые плоды,
И, в грезах слушая прохладный плеск воды,
Жарою истомлен, Багдад недвижим летом.
Томится полудень, и словно спит дворец,
Гостей ждут кушанья в больших прохладных залах.
Достоинство тая в движениях усталых,
К друзьям идет Синдбад — богач, моряк, мудрец.
Баранина вкусна, и сладостна прохлада,
Здесь бытие течет неспешно, без тревог.
Льет воду черный раб на мраморный порог,
И спрашивают все: «А что там, у Синдбада?»
Дает роскошный пир прославленный Синдбад,
Синдбад умен и щедр, а мудрые счастливы.
Чудесной повести все внемлют молчаливо
О том, как плавал он и как он стал богат.
Курится в залах нард — благоуханья славы,
И жадно ловит их Синдбада тонкий нос.
Недаром соль сквозит в смоле его волос,
Ведь шел на смерть Синдбад, чтоб знать людей и нравы.
Пока он речь ведет, на золотой Багдад,
На пальмы сонные струится солнце знойно
И гости важные разумно и спокойно
Обдумывают то, что говорит Синдбад.

ПОЛЬ ВАЛЕРИ

Поль Валери(1871–1945). — Первые поэтические опыты Валери, отмеченные влиянием Малларме, печатались еще в начале 90-х годов. Однако изобразительные средства, унаследованные от символизма, не удовлетворяли поэта, и он на целых двадцать лет уходит в «монастырь собственной души», чтобы разработать самостоятельную художественную систему, которая мыслилась ему в виде некоего «нового классицизма», обогащенного методами, заимствованными из области философии и точных наук. Воплощением этих концепций явилась поэма «Юная парка» (1917). Позже были опубликованы сборники «Альбом старых стихов» (1920) и «Чары» (1922). Предельная сгущенность поэтического языка, усложненность синтаксиса, искоренение окостеневших словосочетаний и замена их новыми словесными формулами, призванными «выразить невыразимое», — все это делало иоэзию Валери весьма трудной для понимания. В 1925 г. он избирается членом Французской Академии.