ЕЛЕНА
И было первой каплей дождевой убито наше золотое лето
намокли все слова чье лоно прежде само рождало звездный блеск
все те слова намокли у которых была единственная цель — Твоя душа!
Куда теперь мы будем руки простирать когда пренебрегает
нами время
на чем теперь мы остановим взор когда туманные изгибы дальних
линий попали в катастрофу среди туч
теперь когда
на всех пейзажах наших закрылись навсегда
твои ресницы
и мы — как будто нас туман заполнил —
живем в своем пронзительном сиротстве и в окружении
твоих портретов мертвых.
Прильнув челом к туманному стеклу нет мы не умираем
в новой скорби
и нас не смерть убьет — ведь ты не тлен ты существуешь
вечно и во всем
ведь существует вечно ветер свежий который сам в тебя вдыхает
жизнь тебя вблизи он одевает точно так же
как наша вечная надежда одевает тебя издалека
ведь существует где-то
зеленая равнина что простерлась — от смеха твоего
до солнца в небе
до солнца — и ему твой смех вверяет тайну что мы с Тобою
встретимся опять
нет нет не смерть повисла перед нами
а лишь малюсенькая капелька дождя
осеннего дождя — всего и только
лишь чувство смутное
сырой земли дыханье в наших душах которые уходят вечно вдаль
и если не в моей твоя рука
и если кровь моя течет не в жилах твоей мечты —
свет в чистом небе
и музыка незримая поет в нас О! печальная
союзница всего что держит нас еще в угрюмой жизни мира
да! влажный ветер осень час разлуки
горчайший способ опереться локтем о светлое воспоминанье
которое всплывает в час когда стремится полночь нас от света отлучить
за тем окном квадратным и глядящим лишь в сторону
одной великой скорби
за тем окном — оно не видит ничего
поскольку стали музыкою пламя незримое в камине и удар
больших часов на каменной стене
и вот уже стихотвореньем стали одна строка с
другой и звук перекликающийся с каплей
осеннего дождя и со слезами и со словами
и со словами не такими как другие а с теми у которых есть одна
единственная цель — Твоя душа!
МЫ ШЛИ…
Мы шли и шли целый день по земле все вместе
с нашими женщинами нашими солнцами нашими псами
играли пели воды попили
свежайшей бьющей сквозь недра минувших столетий.
На одну минуту присели после обеда
и друг другу в глаза глубоко-глубоко взглянули.
Из груди на волю вспорхнула крылатая бабочка
она оказалась белее
нашей маленькой белой ветви на самом краю мечты.
Мы знали что ей не дано угаснуть
и что белая-белая она совершенно не помнит сколько гусениц тащит.
Мы огонь разожгли когда стало смеркаться
и запели
Огонь прекрасный огонь не жалей иссохших ветвей
огонь прекрасный огонь не дойди до пепла
огонь прекрасный огонь жгись
говори нам о жизни сжигая.
Мы всю жизнь говорим о жизни мы руками берем ее за руки
мы смотрим ей прямо в глаза которые смотрят на нас
и если то что нас вечно пьянит — магнит и это мы знаем
и если то что нас болью казнит — зло и это мы испытали
и мы говорим о жизни мы идем лицом к ее птицам
и без тени упрека приветствуем птиц ее улетающих
мы воистину из хорошего поколения.
ТЕЛО ЛЕТА
Очень давно были пролиты последние капли дождя.
Над муравьем и рептилией — небо сгорает.
Фрукты красят свой рот, сочные губы свои.
Поры земли отворяются медленно,
И рядом с водою, медленно каплющей по слогам,
Огромное смотрит растение — прямо солнцу в глаза.
Кто это навзничь лежит на раскаленном песке,
Листья олив серебристых мглою окуривая?
Это в его ушах кузнечики греются,
И на его груди муравьи надрываются,
И рептилии пресмыкаются в его растительности подмышек,
И над водорослями ног так легко вздыхает волна,
Посланная сиреной, которая спела вселенной:
«О, голое тело лета, голое, загорелое,
Промасленное, просоленное,
Голое тело скалы и дрожь молодого сердца,
Колыхание ивовых свежих волос,
Базилика дыхание над кудрявым лобком,
Где ракушек полно и сосновых иголок, —
Голое тело, глубокий корабль искрометного дня!»
Тихие ливни журчат, сильные грады стучат,
Мчатся над сушей чеканной в когтях урагана,
Который чернеет в бездонной дикости океана.
В белизну облаков тугогрудых ныряют холмы.
Но над зверством стихий ты всегда улыбаешься так беззаботно,
Находя невредимым бессмертье свое, —
Ровно так же, как солнце всегда находит тебя на песке,
Ровно так же, как небо всегда находит здоровое, голое тело твое.
ДАНИЯ
ЛЮДВИГ ХОЛЬСТЕЙН
Перевод И. Бочкаревой
Людвиг Хольстейн(1864–1943). — Один из создателей датской поэзии XX в. Стоит несколько в стороне от своих современников-символистов; близок по духу к Гете и датскому поэту XIX в. Эленшлегеру. Ему присущ пантеизм мировоззрения, любование красотой природы, воспевание женщины, любви, материнства, неприхотливой жизни простого человека.
Основные сборники стихов: «Стихи» (1895), «Лист» (1915), «Время яблок» (1920), «Гимны в песнях» (1922). Поэт составил также антологию «Природа Дании в стихах и песнях» (1929). На русский язык стихи Хольстейна переводятся впервые.
В НАШЕЙ КОМНАТУШКЕ
В нашей комнатушке
белоснежно ложе,
на оконце шторы
белоснежны тоже.
Два лимонно-желтых
ириса в стакане —
милая нашла их
на сырой поляне.
Глянь: в лучах заката
все, что было бело,
розами расцветясь,
тонко заалело.
Кудри моей милой
золотыми стали,
и румянцем счастья
щеки запылали.
Все спокойно. Ветры
все угомонились.
За ограду сада
тени зазмеились.
Высоко над полем —
жаворонка пенье.
В мире все спокойно —
лишь в душе смятенье.
