– Мне кажется, это перспективное вложение средств, – улыбается мама. – Когда Бет закончит свой шедевр…

– Мама! – протестую я. – Может быть, окажется, что он никому не нужен.

– Надейся на лучшее! – наставительно говорит она. Потом обводит глазами остальных. – Полагаю, с выбором вы справитесь без меня? Мое дело выписать чек.

– В складчину, – лепечу я.

– Тридцать лет бывает раз в жизни, – возражает она. – Ведь мы – твоя семья.

– Будет у тебя компьютер, – говорит Джил. – Нам приятно исполнить твое желание.

– Да еще подарить тебе такую нужную вещь, – добавляет Стив.

Я чувствую, что еще немного, и я расплачусь. Я опускаю глаза, чтобы это было не так заметно.

Отныне и впредь я никогда не буду сердиться на своих близких и осуждать их. Клянусь.

И вот этот день настал.

В этот день тридцать лет назад моя мама ехала в больницу, чтобы произвести на свет третье, и последнее дитя. А я, то самое дитя, ворочалась внутри нее, торопясь навстречу великому приключению – жизни в большом мире.

– С днем рождения, мамочка! – поет Элли, вскакивая ко мне на кровать и осыпая меня теплыми влажными поцелуями. Потом она усаживается, склонив голову набок, и принимается внимательно изучать меня. – Я забыла, сколько тебе лет?

– Тридцать.

– Тридцать! – восклицает она, потрясенно качая головой. Все-таки невероятно, что в столь преклонные годы человек еще способен подняться с постели.

Впрочем, вставать я не тороплюсь.

– Мамочка, ты встаешь? Старая мамочка, – хихикает Элли, принимаясь скакать на моей кровати.

– Пожалуй, сегодня я не буду вставать, – говорю я и поплотнее закутываюсь в одеяло, делая вид, что собираюсь спать дальше. – Во-первых, сегодня мой день рождения, во-вторых, я теперь такая старая, что буду валяться в постели весь день.

У нее вытягивается лицо.

– А кто приготовит мне завтрак?

Приятно, когда тебя ценят.

Вздохнув, я сажусь и спускаю на пол свои старые ноги. Кажется, я еще способна встать. Итак, впереди новое десятилетие!

Элли приносит из своей комнаты потрепанную картонную корзину. Я вспоминаю, как на прошлой неделе мы несли из детского сада большой серый полиэтиленовый пакет, заглянуть в который мне не позволили. Корзина вырезана и склеена из коробки из-под кукурузных хлопьев. В ней весело покачиваются пять бумажных цветов на проволочных стеблях.

– Это мой подарок, – важно говорит дочь. – Я сделала его сама.

– Элли, какая красота! – Я осторожно беру корзину в руки, стараясь не повредить хрупкое сооружение. – Ты, наверное, очень старалась!

– Да нет. – Она пожимает плечами. – Мне быстро надоело, и все доделала Пэт.

О, безжалостная прямота детей! Что ж, спасибо тебе, Пэт. Я ставлю корзину на телевизор. Пусть у Элли не хватило терпения закончить работу, зато она не забыла про мой день рождения и спросила у Пэт, что можно сделать мне в подарок.

– Это делали все, – незамедлительно сообщает Элли, развенчивая мои иллюзии.

Значит, это было самое обычное задание, которое должны были выполнить все дети. Ну и ладно, по крайней мере, она догадалась сделать из своей работы подарок на мой день рождения.

– Я там кое-что написала. – Она поворачивает корзину.

Кривоватые буквы складываются в слова.

«Щисливой Пасхи».

Сегодня я не пойду на работу. Мне надоело делать вид, что я убираю квартиру Алекса Чапмэна. Он говорит, что я могу приходить туда когда вздумается, если мне понадобится компьютер. Он хочет, чтобы я продолжала работать над сценарием, чтобы его – о, как мне не хочется произносить это слово – его жена прочла готовый текст и отправила в издательство. Мне до сих пор не верится, что это правда. Мне не верится, что это часть все той же мечты – мечты о потрясающем, умопомрачительном мужчине, который желает меня так же сильно, как я желаю его. Наверное, я вот-вот проснусь и пойму, что Господь просто подшутил надо мной.

Тебе показалось, что ты встретила неотразимого мужчину, а твоим сценарием заинтересовались, и ты не сегодня завтра станешь счастливой и богатой, а все тревоги останутся позади? Глупости! Пустые мечты! Это был только сон!

Около девяти, когда мы еще завтракаем, раздается звонок в дверь. Должно быть, это почтальон с охапкой поздравительных открыток. Я выглядываю в окно, и у меня обрывается сердце.

Это Люк. На поводке он держит рычащее и истекающее слюной чудовище.

Он вручает мне поводок и выгружает из видавшего виды белого фургона на краю тротуара собачью корзину, несколько одеял и две сумки с мисками и игрушками.

– Я уж думала, вы про меня забыли, – вяло говорю я, пытаясь изобразить радость. При этом я выделываю замысловатые танцевальные па, поскольку для начала Тоссер туго обвил мои щиколотки кожаным поводком.

– Мы ждали, что вы сами за ним приедете, – пожимает плечами Люк.

Мне неохота возражать. Что толку? Хватит с меня того, что в свой день рождения я получила самый ужасный подарок на свете. Люк захлопывает дверь фургона и усаживается на водительское место.

– Пока, – не оглядываясь, бросает он на прощанье.

Пожитки Тоссера жалкой кучкой лежат на тротуаре. Тоссер, которого бросили, как ненужную вещь, удивленно поднимает на меня злобные красные глаза, и на какое-то мгновение мне становится жаль его. Пользуясь тем, что мои щиколотки стянуты поводком, он впивается мне в икру. Я вскрикиваю и от неожиданности шлепаю его по морде. Это приводит Тоссера в изумление. Он тихо скулит и садится у моих ног, виновато озираясь.

Ну и ну.

Либо у него улучшился характер, либо я слишком сильно его ударила.

– Хороший мальчик, – неуверенно говорю я. – Так-то лучше. Нам придется подружиться.

Он виляет хвостом.

Черт возьми! Доктор Дулиттл лопнул бы от зависти!

– С кем ты разговариваешь, мамочка? – спрашивает Элли, появляясь из кухни. – Ой! Тоссер!

Она бросается к нему и, едва не сбив пса с ног, заключает в объятия. Я тоже с трудом держусь на ногах, поскольку так и не распутала поводок.

– Мамочка! – В ее глазах светится безграничный восторг. – Теперь он наш? И он будет жить с нами? Всегда-всегда?

Нам чертовски повезло!

Мы освобождаем место для собачьей корзины на кухне рядом с бойлером и постилаем туда два одеяла. Элли наливает воды в одну из собачьих мисок и дает Тоссеру пару собачьих галет «на завтрак». Минут десять Тоссер, поджав хвост, беспокойно бродит из комнаты в комнату, опасливо поглядывая в мою сторону. Элли неотступно следует за ним, твердя, как она его любит.

– Дай ему немного прийти в себя, – увещеваю я.

– А мы пойдем с ним гулять?

– Да. Попозже. Пока оставь его в покое, ему нужно привыкнуть к новому дому. Представь, как ему тяжело сейчас – он скучает по Дотти и не понимает, почему его привезли сюда.

– Бедный Тоссер! – сочувственно говорит Элли. Она садится на пол рядом с псом. – Я только поговорю с ним тихо-тихо.

– Ладно.

Пока она беседует с Тоссером, приходит почтальон. Он приносит мне несколько поздравительных открыток, хотя их вряд ли наберется на охапку. Среди них и открытка от Мартина с клятвами в вечной любви. Я пытаюсь разобрать дату на штемпеле: интересно, когда он ее отправил – до нашего объяснения или после. Здесь же открытка от Алекса, он ограничился одной фразой: «Увидимся вечером», – но этого достаточно, чтобы у меня закипела кровь.

Я подумываю, не пора ли одеться, но раздается новый звонок в дверь. Это фургон для доставки товаров на дом.

– Компьютер, мисс! – сообщает водитель. – Куда заносить?

Я охаю от неожиданности.

– Я и не знала, что вы привезете его сегодня!

– Что это, мамочка? – спрашивает Элли, разглядывая груду картонных коробок на кухонном столе. – Это игрушки?

– Нет! – отвечаю я с непонятным раздражением. – У тебя что, мало игрушек? Это подарок на мой день рождения!