– Не знаю, станет ли она меня слушать, – смущенно говорю я.

С какой стати ей меня слушать?

– Спасибо вам огромное, что позвонили, я свяжусь с братом, мы с ним все обсудим.

Я вешаю трубку, чувствуя, что тревога не улеглась. Может быть, надо было сказать прямо: «Послушайте, вы с братом должны подумать о том, что ждет вашу мать. Еще немного, и она не сможет заботиться о себе. Вы должны приехать и решить, что делать».

Хотя не исключено, что именно это они и намерены сделать.

И по правде сказать, это не мое дело.

Я получаю деньги за уборку ее дома, не более того.

Вечером я смотрю телевизор и прислушиваюсь, не звонит ли телефон. Не то чтобы я ждала звонка Мартина. Но мне было бы приятно, если бы он позвонил.

Приятно, если тот, с кем ты впервые занималась сексом, звонит на следующий день. То есть, по-моему, это естественно. Если этого не происходит, ты начинаешь сомневаться в себе. Волноваться, вдруг что-то было не так. Тебе кажется, что, когда он вышел за дверь, сел в машину и отъехал за угол, он первым делом вырвал из своей записной книжки страничку с твоим телефонным номером и выбросил его в окно, надеясь, что больше никогда тебя не увидит. Нельзя сказать, что я страдаю паранойей, но после того, как мне изменил Дэниел, я не занималась сексом восемнадцать месяцев, и хотя я испытала подлинное наслаждение, вполне возможно, что, с его точки зрения, я ни на что не гожусь. Кто знает? Ведь он не звонит.

Телефон звонит около десяти, и я вздрагиваю от неожиданности.

– Алло? – говорю я, переводя дыхание.

Наверное, я слишком быстро сняла трубку. Надо было заставить его немного подождать.

– Привет, Бет. Это Луиза.

Ну вот.

– Привет. Как у тебя дела?

– Все нормально. Бет, мы только что говорили с Беном. Мы хотим устроить вечеринку.

– Что?!

Я чуть не ляпнула: «Наверное, вы сошли с ума».

Вечеринку! Вечеринку? Они банкроты, они лишились всего, что имели, им придется продать великолепный дом и почти все имущество, они едва сводят концы с концами – и собираются приглашать гостей?

– Я понимаю, тебе это кажется странным. Но с тех пор, как это произошло, нас поддержало столько людей. У нас появилось так много новых друзей, и все они готовы нам помогать.

– Разумеется, они готовы вам помогать! – вырывается у меня. – Как же иначе? На то они и друзья! Ведь вы ни в чем не виноваты.

– Мы просто хотим попрощаться с нынешними соседями и поблагодарить всех, кто нам помог.

– Но у вас нет денег, – говорю я.

– Зато у нас есть целое море вина, – отвечает она со смехом. – Даже не знаю, сколько бутылок. Помнишь шкаф под лестницей?

Еще бы. Коллекция Бена. Теперь я понимаю, почему эта идея так понравилась Луизе. Она всегда ворчала:

– Зачем он держит это вино в шкафу, словно старый скряга? Почему нельзя достать его и выпить? На стол он покупает дешевое вино, а что получше, припрятывает на особый случай. Я все время спрашиваю, когда настанет этот особый случай?

– Наконец-то подвернулся особый случай, – улыбаюсь я.

– Да. Бен согласился. Забрать вино с собой мы не можем, а наши друзья вполне заслужили право выпить его вместе с нами. Как считаешь, Бет? Разумеется, мы тебя приглашаем! – быстро добавляет она.

– Спасибо, это прекрасная мысль, но, может быть, все же попросить всех принести кое-что с собой, скажем бутылку…

– Нет, – твердо говорит она. – Вина хватит всем! Но у меня к тебе просьба. Ты поможешь мне приготовить еду? Разумеется, я тебе заплачу, – неуверенно говорит она.

– Заплатишь? Не говори глупостей. Ты ведь приглашаешь меня как подругу?

– Разумеется. Не стану же я приглашать тебя на вечеринку, чтобы работать!

– Но если друзья помогают хозяйке приготовить еду, им не платят денег, верно?

– Спасибо, Бет. Завтра увидимся, если ты не передумала приехать. Кое-что я уже разобрала. Работы не намного больше, чем в прошлый раз.

– Конечно, я подскочу. Но, возможно, я тебя уже не застану. Сначала мне нужно отвезти Элли в садик.

– Тебе некому помочь?

– Можно и так сказать.

Я кладу трубку со смешанными чувствами радости и печали. Я работала у Луизы больше года, но только когда она попала в беду, мы стали друзьями.

Я не могу поговорить с Фэй, но у меня появилась новая подруга.

Может быть, перезвонить Луизе и рассказать ей про Фэй? Как бы мне хотелось поделиться с кем-то, кто мог бы выслушать и посочувствовать.

А может быть, перезвонить ей и рассказать про Мартина?

Этот негодяй так и не позвонил.

Несмотря на то что дела у меня неважнецкие, а перспективы с работой и того хуже, я редко просыпаюсь с мыслью: «О нет! Опять все сначала».

Но раз в неделю я обязательно открываю глаза именно в таком настроении. Это происходит в пятницу. И виноват в этом Оливер.

В пятницу я с трудом заставляю себя встать с постели. Каждую неделю я думаю, что мне нужно оставить работу на Кэнэл-стрит. Но, потеряв два дня работы в Сельском домике, я не могу себе это позволить. Без Кэнэл-стрит мне не продержаться. Мне придется смириться с Оливером и надеяться, что когда-нибудь ему прискучит меня донимать и он подыщет себе другой объект. Мне придется и дальше подавлять собственные сексуальные фантазии, убеждая себя, что ни в нем самом, ни в его теле нет ничего особенного и он всего лишь ничтожество, которое в восторге от самого себя.

Сегодня мне несложно убедить себя в этом, поскольку со вторника все мои сексуальные фантазии связаны исключительно с Мартином – он так и не позвонил, – а не с Оливером. Я зла на Мартина за то, что он не позвонил, на его приятеля Нила, будь он неладен, за то, что он за спиной у меня и Саймона завел роман с Фэй, и на всех мужчин на свете за то, что они лгут, предают и изменяют, и едва ли сегодня у кого-то из них есть шанс меня возбудить.

Мне это ни к чему.

Я прихожу на работу, чтобы четыре часа убирать за двумя жалкими созданиями, которые не в состоянии прибрать за собой сами, а один из них красуется передо мной полуодетым, несомненно полагая, что он настоящий подарок судьбы для любой женщины. Он улыбается мне как горилла на солнышке и рассуждает про секс в платяном шкафу.

В платяном шкафу, боже мой.

– Видимо, с тобой не все в порядке, – едко говорю я. – Твое развитие остановилось лет в четырнадцать. Никто старше пятнадцати подобными вещами не занимается.

Обычно после пятнадцати в шкафу уже не уместиться.

– А ты занималась этим в шкафу, когда тебе было пятнадцать? – оживляется он.

Едва ли ему нужно знать о том, как я обнималась в шкафу с Кристофером Коллинзом, когда его сестре исполнилось шестнадцать. Полагаю, это разгорячит его еще больше.

– Никогда в жизни, – отрезаю я и, прижимаясь к стенке, пытаюсь протиснуться мимо него по узкому коридору в кухню. Как всегда, его близость, его запах – мыла и свежести с едва заметной примесью пота, – тепло, исходящее от его тела, выражение его глаз, которых я стараюсь избегать, вызывают у меня бурю чувств.

Но я не поддамся гормонам.

Все это не производит на меня ни малейшего впечатления.

Он отвратителен, я не хочу его, он просто жалкое, смехотворное ничтожество.

– Ну, давай, Бет, – произносит он бархатным голосом и кладет мне на плечо теплую руку. – Идем, чего ты ждешь?! Давай займемся этим.

Я не понимаю, как это получилось. Не знаю, что на меня нашло. Но я посмотрела на него в упор и услышала собственный голос:

– Думаешь, ты очень сексуальный? Ошибаешься. – Улыбка медленно сползает с его лица. – Ты совершенно не привлекателен.

Остановись же. Хватит, ради бога. Этого вполне достаточно, чтобы он убрал руку с твоего плеча и пропустил тебя. Он раздражен и ошарашен, но еще не успел прийти в бешенство. Остановись, пока преимущество на твоей стороне.

– Ты, – произносит мой рот против моей воли, игнорируя не только разум, но и здравый смысл и инстинкт самосохранения, – просто жалкое, смехотворное ничтожество.