Светловолосая, худенькая — впрочем, пухлых здесь вообще немного — лет тридцати с лишним, в простеньком голубом платье на пуговичках, с белым воротничком. На ногах — черные туфельки с ремешком и белые носочки. Все возмущающиеся «Как можно носить носки с босоножками?!» при виде нее, наверное, дружно захлебнулись бы желчью.

С ней — два угловатых, светло-коричневых чемодана, и два ребенка.

Мальчишка, лет пятнадцати, светлые, выгоревшие волосы, черные широкие шорты до колена, белая рубашка. Серьезный взгляд серых глаз.

И девчонка, лет девяти на вид, с задорно торчащими в стороны косичками и сереньким, бесстыже коротким платьем, которое совершенно не закрывает… кхм… почти ничего ниже пояса. В этом месте отравление желчью настигло бы всех любителей выискивать педофилию.

Девчонка шустрая, как капелька ртути, ни секунду не сидящая на месте, с обцарапанными ногам и сбитыми коленками, намазанными зеленкой.

Нет, я не рассматривал ее ноги. Просто эти самые ноги, вместе с этими же коленками пришли ко мне и стоят рядом.

— А вы куда едете?

— В Талган.

— А это правда, что там крокодилы ходят?

— А как же. Папиросы курят и по-турецки говорят.

Глазищи девчонки, и без того огромные, распахнулись чуть ли не шире отведенных природой границ:

— Правда?!

— Он шутит, — хмуро прокомментировал мальчишка.

Девчоночка явно расстроилась. Секунд на пять.

— А у Ёжика удостоверение шофера есть! — она ехидно стрельнула глаза в сторону брата, — Только оно детское.

Язык не показала, но ощущение высунутого языка в ее интонациях явственно присутствовало.

— Оно не детское, — все так же хмуро ответил рекомый Ёжик, не отрываясь от книги, — его можно потом обменят на насто… на обычное.

Мама с легкой улыбкой наблюдала за пикировкой детей.

— А можно посмотреть? — мне и вправду стало интересно, что это за детское удостоверение такое.

Мальчишка деланно вздохнул, поднялся и подошел ко мне, с явной затаенной гордостью показывая мне серую книжечку.

Картонная обложка с надписью «Удостоверение юного водителя машин». Хм. Внутри: фотография Ёжика — а, так у него фамилия Ёжиков, а я думал, от общей колючести — печати и подписи, «Выдано клубом юных автомобилистов…»… Аа, вот в чем подвох: «Имеет право вождения автомобилей только на детских автотрассах», «При совершеннолетии подлежит обмену на удостоверение шофера-любителя с проверкой знаний правил уличного движения и практической езды». То есть — проку от них никакого.

— Как ты их получил? — уважительно спросил я. Во-первых, его и так сестренка подкалывает, не надо лишний раз сыпать соль на рану самолюбия — а самолюбия тут, чувствуется, хоть мешкам выноси — и, во-вторых: навряд ли все же такие корочки выдают кому попало. Парнишка их явно заслужил.

— В нашей школе шефы — автобаза, мы там практику проходим. Я двадцать часов наездил. С ними даже по городу можно ездить… если на орудовцев[5] не нарываться.

— Если не нарываться — можно и без удостоверения ездить.

— Ну так-то — да, — хмыкнул мальчишка.

— А вы куда едете? — решила поучаствовать в разговоре мама с соседней лавки.

— В Талган.

— Там крокодилы ходят и папиросы курят, — тоном знатока добавила девчонка, уже успевшая достать скакалку и прыгавшая через нее почти у края бетонной платформы. Как бы на рельсы не упала, егоза…

— Крокодилы курят? — улыбнулась мама, — Как в стихотворении Лесаева?

— Ага, точно.

Не знаю, что за Лесаев, но, подозреваю, это местный аналог Чуковского. У которого Крокодил Крокодилович ходил по Невскому и курил папиросы[6].

— А зачем вам в Талган.

— Живу я, этта, там, — я поправил на голове свою тюбетейку.

— Поступать ездили.

— Ездил, — вздохнул я.

— Не поступили?

— Не доехал. Деньги украли на вокзале, вот, домой возвращаюсь.

— Так, может вам помочь? — тут же засуетилась мама, явно собираясь достать из ридикюля денежное вспомоществование для раззявы-талганца.

— Нет! — чуть не выкрикнул я.

Одно дело — под эту марку ездить зайцем и совсем другой — выманивать деньги. Это уже слишком близко к откровенному мошенничеству.

Так я не могу.

[1] Полушалок — шаль небольшого размера. Герой, если бы подумал, мог бы догадаться, по аналогии с полушубком или тем же полустанком хотя бы. Но ему лень.

[2] Жидкость с резким запахом, которой пропитывали деревянные шпалы, чтобы меньше гнили.

[3] Цитата из фильма «ДМБ» 2000 года

[4] Цитата из мультфильма «Муравьишка-хвастунишка» 1961 года.

[5] Орудовцы — сотрудники ОРУД, Отдела по регулированию уличного движения, который в СССР входил в состав милиции с1936 по 1961 год и занимался регулированием уличного движения.

[6] Стихотворение Корнея Чуковского «Крокодил», 1916 года

Аркатан, столица великого и славного Талгана. Чем конкретно велик и славен упомянутый Талган, кроме того, что здесь есть какие-то джунгли (которых я пока не видел, поезд шел вдоль довольно унылых степей), выращивают крокодилов на фермах (этих тоже пока не видел. Разве что на улице, пару-тройку, притворявшихся человеческими женщинами), да еще этот забытый богом регион имеет честь называться родиной такого великого человека, как я.

Шучу, конечно. Пока что всего величия во мне… да ничего и нет, пожалуй. Сижу, обросший, пыльный, грязный, как бомж. Да и почему как — самый натуральный бомж, сиречь человек «без определенного места жительства». У меня не только места жительства — даже документов нет. Вот именно по этой причине я и сижу на Аркатанском железнодорожном вокзале. Уже все, что можно отсидел.

Документы я здесь ищу.

Часть пути досюда я проделал в очень даже приятной компании. Я имею в виду маму Ласу, ее сына Ежика — настолько ёжика, что его настоящего имени так и не узнал — и маленькое шебутное создание по имени Ляся. То ли уменьшительно-ласкательный вариант маминого имени, тол и просто похожие имена, то ли вообще прозвище — я так и не узнал.

Семья Ёжиковых гостеприимно приютила меня в своем купе, проводница поначалу возбухнула по поводу безбилетника, но потом оттаяла. То ли мои котиковые глазки сработали, то ли мама Ласа потихоньку заплатила за меня — не знаю, но мы почти сутки ехали вместе. Нет, ничего такого, что могли бы представить посетители сайтов однозначной направленности, между мной и Ласой не было, подозреваю, ей ничего такого и в голову не приходило. Это в наше испорченное время обязательно всё сведут к сексу. Если не вслух, то хотят бы мысленно… в смысле — «хотя бы», дедушка Фрейд плакал бы от умиления при виде такой опечатки. Здесь люди как-то… раскрепощеннее, что ли. Если дело не подходит собственно к сексу, тогда они станут зажатыми и нерешительными. Наверное, честное слово не проверял. Да и не до того мне сейчас, вот честно, когда у вас денег на донышке и ты за прошедшую неделю питался нормально только один раз — о женщинах думать не станешь.

Нормальным питанием был обед в вокзальном буфете. Мама Ласа накормила меня, как я не отбивался, собрав остатки гордости. Нет, не в смысле — насильно с ложечки. Она оплатила обед. Борщ, в котором плавала разваренная фасоль (в меню назывался афосинским[1], может, потому, что товарищ Афосин любил именно такой борщ, хотя в нашей истории я не помню рецептов борща ленинского или там сталинского[2]), котлета, видимо, одна из тех, которыми так оглушительно пахло с кухни, горка отварной картошки, щедро политая маслом, кусочек соленого огурца, и компот из свежих яблок. Хотя яблокам, вроде бы и не сезон, но мы ведь перебрались южнее, поэтому яблоки в продаже уже были. Кстати, я выяснил, что я бестолковая бестолочь. В свое оправдание могу сказать, что такой обычай для меня был непривычен: я покупал хлеб для еды в магазинах, тратил свои не такие уж и большие финансы, а в общепите хлеб давали бесплатно! Не в том смысле, что можно было прийти и нагрести, сколько хочешь. Просто хлеб шел бесплатно к заказу. К любому. Например, к стакану компота. Я мысленно расстроился из-за зряшных трат, но недолго — навалился на обед.