Брат Градей и сестра Манара еще когда жили в этом районе слышали о каком-то кладе, который кем-то был спрятан. Где-то. И состоял, видимо, из чего-то. Где именно — никто не знал, но всем детям было интересно его найти. Вот братец Градей и уговорил сестренку съездить поискать. Потому что дома оставлены и, значит, никто не помешает, и, во-вторых — скоро их будут сносить и клад пропадет. Тут они и наткнулись на старых знакомых…

Романтики. Кладоискатели. Искатели приключений.

Будем надеяться, что им хватило впечатлений.

— А вас как зовут? — спросил Градей на прощание.

— Меня не зовут, — отшутился я, — Я сам прихожу.

И так с этим ножом засветился по глупости, еще и имя называть?

В другом районе мне повезло чуть больше. Нет, клада я опять не нашел, зато нашел замечательную фарфоровую кружку — понятия не имею, почему ее оставили, может, забыли — синими узорами под гжель, золотым ободком и зеленым клеймом на донышке «АФЗ». Сколько она стоит — понятия не имею, но, подозреваю, в комиссионке много за нее не дадут. Поэтому буду пить чай из нее сам. Осталось только найти чайник, чай и сахар…

Вторым ценным предметом, раздобытым мною уже в самом конце дня — в ту квартиру я еще вернусь, очень она мне приглянулась — оказался барометр-анероид. В деревянном резном корпусе, с надписями вроде «Перемƀнно» через ять и «В. сушь».

Вот этот барометр я и оттащил в скупку. Нет, не краденого, магазин так назывался — «Скупка». Милая девушка в белом халате с очаровательным блондинистым каре до плеч долго смотрела на барометр и на меня, то ли прикидывая цену, то ли пытаясь увязать в голове мой облик джунглевого узбека и барометр. С которым я стоял, как Остап Бендер с астролябией.

Наконец, шестеренки в голове красавицы провернулись и она позвала на помощь «Морея Картановича». Рекомый выглянул откуда-то из-за шторки, взглянул на барометр, поправил пенсне и сказал мне, что за 250 рублей он возьмет барометр-анероид — собственно, от него я слово «анероид» впервые и услышал — на реализацию, не глядя.

Для человека, у которого в кармане даже вошь с аркана сорвалась, это было целое сокровище! Тем более, что и барометр я нашел. Так что мы троекратно обменялись: я получил тощенькую пачечку десяток, Морей Картанович — барометр, девушка — кучу улыбок от меня. Мне тоже досталась улыбка, так что я выиграл больше всех.

Потратив часть денег на уже привычные молоко и батон — где еще можно поесть я просто не знал — я отправился туда, где встретил неудачливых кладоискателей. Нож-то нужно забрать.

Но до тайника я дойти не успел.

— Вон! Это он! — услышал я за спиной.

А потом топот приближающихся сапог. Слишком тяжелых для подростка.

[1] Комильфо — от французского comme il faut «как надо, как следует». В дореволюционной России имело значение — «соответствующий правилам хорошего тона». В нынешнее время приобрел второе рождение в виде «не комильфо» со значением «что-то неправильное»

[2] «Главное ввязаться в драку, а там разберемся»

Свинчатка — одна штука. Хорошая. Сразу видно — для себя человек делал. Не знаете, что такое свинчатка? Зародыш кастета — свинцовая приблуда, зажатая в кулаке. Утяжеляет кулак и передает силу удара от предплечья к пальцам, что делает удар еще более сильным. От собственно кастета отличается тем, что не имеет защиты для пальцев, тех самых спаянных колец, которые некоторые считают главной частью кастета. Зря: основное назначение кастета в той самой передаче силы удара от предплечья, поэтому кастет без упора в ладонь не имеет смысла. Меньше смысла только в кастете резиновом, потому что тот еще и пальцы плохо защищает, сминается. И еще меньше — в кастете из мягкого свинца, кольца которого, деформировавшись от удара, зажмут ваши пальцы так, что снять его смогут только в больнице. И вам очень повезет, если это сделают быстро, до того, как начнется омертвение тканей.

С вами был доктор кастетоведческих наук, оставайтесь с нами.

Я крутанул между пальцами свинцовый цилиндрик с небольшими шариками на концах. Похож на миниатюрную гантельку, а этими шарами можно, при случае, и голову проломить, если кулака не хватило. Я ж говорю — знающий человек делал, для себя.

Свинчатка шлепнулась на кровать, тут же подкатившись под бок, а я продолжил разбор трофеев.

Кепка белая, полотняная — одна штука. Хорошая, новая, а-ля колхозный агроном.

Кепка-восьмиклинка, с пуговкой на макушке, серая, поношенная — одна штука. Молодежь при взгляде на нее вспомнит сериал «Острые козырьки», а более взрослые — песню про малокозырочку.

Из плюсов — все.

Там еще зуб был, но на кой мне выбитый зуб, сами подумайте? Был бы он еще золотой… Да, не, все равно побрезговал бы… Наверное. Короче, не золотой — и нечего думать, что бы я сделал.

Еще можно в плюсы записать кружку, синюю, фарфоровую. Которая уцелела практически чудом, потому что лежала в левом кармане куртки, а прилетело мне в правый.

Перейдем к минусам…

Отбитые ребра — одна штука.

В том районе лучше больше не показываться — еще один минус.

Ну и все. Можно сказать, что по итогам встречи с аборигенами я вышел в плюс. А, чёрт, забыл… Я поморщился и потер пострадавшее ухо, которое, по ощущениям, распухло и покраснело. Но этот совсем уже вскользь, так что можно и не считать.

Я закинул руки за голову и с удовлетворением посмотрел в белый оштукатуренный потолок.

Жить, как говорится, хорошо! Особенно после хорошей драки, если у тебя есть, где приклонить голову, есть, чем перекусить — я оторвал еще один кусок хрустящей корочки от батона и заработал челюстями — и есть хоть небольшой капителец, спасибо добрейшему Морею Картановичу и тем добрым людям, что поленились перевозить на новую квартиру старый барометр.

Вспомнилась квартирка, в которой я его раздобыл…

Что обычно остается в квартире, после того, как переехали хозяева? Старая мебель, которую ни никакого желания тащить в новое жилье, какие-нибудь висящие на стенах картинки, непонятные безделушки, каких в каждой квартире наберется не одна сотня — причем никто не знает, откуда они вообще взялись, и кто их притащил — старые же памятные бумаги, фотографии, которые бережно хранила прабабушка, а правнучка понятия не имеет кто все эти люди и какой прок в свернутом треугольником пожелтевшем листке бумаги в клетку, старые ботинки, «просящие каши», вытертая, обгрызенная молью шуба из меха неизвестного науке зверя и прочие нужные вещи, которые годами копились в кладовых, на антресолях, на балконе, под кроватью, и стали совершенно не нужны в момент переезда.

— Это я удачно зашел… — присвистнул я, обводя взглядом комнату.

Если в предыдущих квартирах в основном обитали блохи на арканах, то здесь, видимо, прежние обитатели были более обеспеченными — или более легкомысленными — поэтому оставили гораздо больше вещей. Ну или просто не смогли придумать, как впихнуть в квартиру хрущевки старый кожаный диван, с высокой резной спинкой и валиками по бокам, или не менее монументальный письменный стол, из-за которого можно спокойно отстреливаться из двух ТТ от нагрянувших по твою душу сотрудниках МГБ… Хотя навряд ли здесь жил товарищ Мильштейн[1], да и арестовали его на рабочем месте[2]…

Диван… Стол… Шкаф, за стеклянными дверцами которого виднелись ряды книг… Люстра на высоченном трехметровом потолке, возможно, заставшая еще революцию и так с тех пор и висевшая… Пылища повсюду… Квадратные пятна на обоях… Часы… Часы? А, не это барометр.

Я снял его со стены и двинулся к выходу. Часов у меня нет, по солнцу я ориентируюсь плохо, комиссионный магазин мне на глаза еще не попадался, так что надо хватать, что придется и бежать, пока магазины не закрылись. Что-то мне подсказывает, что в ОРС, как и в СССР, с круглосуточными комиссионками было напряженно.

Надо, надо туда вернуться и пошарить. Шкаф еще не обследован, стол, другие комнаты…