— Да вот и я думаю… Я тут, а Афосине месяц всего… с перерывом… Ты, дядь, не приезжал в Афосин по делам, случайно, а если приезжал — то куда? На толкучке не был?

Сейчас как выяснится, что он в деревню Волково приезжал, то бишь село… Неудобно получится.

— Да всего-то пару раз и приезжал… — дядька Драк продолжал меня задумчиво рассматривать, — Дружок мой умер, так на похороны… И потом, на его старую квартиру… Дочка его, дура мокрощелая, его записки бросила, мол, накой они мне нужны…

Записки?

— Адмирал?

— Да нет, капраз… Погоди-ка… А у тебя, талганец, часом, зеленой тюбетейки нет?

Вспомнил. Я дядьку Драка видел, когда дом, в котором мой Адмирал жил, сносили, он там неподалеку стоял.

— Часом есть… — медленно произнес я, — А что с записками-то?

— Так я ж говорю: бросила на старой квартире, где Туман жил, а когда я туда пришел — уже одни кирпичи остались.

— Погоди-ка, дядь Драк…

Я метнулся в комнату, пошуршал в своих вещах под кроватью и рванул обратно, с папкой бумаг в руках. Я, конечно, их Птичкину обещал показать, но ему это — случайный материал для книги, а для дядьки Драка, возможно — последняя память об умершем друге.

Дядька взял папку чуть дрогнувшими руками, раскрыл…

— Они… Его почерк… Сынок! Спасибо!

— Ай!!!! — я чуть не заверещал, когда дядька сгреб меня в буквально медвежьи объятья. Еще чуток — и ребра точно треснули бы.

— Это ж просто чудо какое-то! Это ж надо так судьбе свои нитки сплести, чтобы Нитка меня к тебе привела! Ну, сынок…

Он опять хлопнул меня по плечу:

— Не обсуждается! Сегодня у нас что, четверг? Чтобы в субботу с Ниткой были у меня! Она знает, как доехать. Не приедешь — соберу всех своих ребят, обвяжу веревкой как колбасу и притащу на горбу!

— Ну, что там было-то?

Я, стоя в дверях, обвел взглядом пять горящих любопытством глаз — пять пар глаз, конечно, никто не прищуривался — открыл было рот, чтобы ответить…

— Кто здесь Ершанов?

Я обернулся, в коридоре стоял какой-то парнишка.

— Просили Ершанова из 113-ой на вахту подойти, звонить будут, — быстро протараторил он и убежал по своим делам.

Да что еще тут на мою голову?!

Вахтершей сегодня была… ммм… забыл имя-отчество. Такая сухощавая старушка чуть выше среднего роста… до крайности напоминающая старуху Шапокляк. Разве что самого шапокляка[1] у нее не было. Вместо него был круглый пучок седых волос, а также черный кардиган, кружевное жабо, манжеты, опять же кружевные, маленькая черная сумочка с замочком, который закрывался на ключик. По краем уха услышанной мною легенде — а что это за общежитие, если в нем нет легенд? — вахтерша в молодые годы была отчаянной революционеркой, которая не единожды участвовала в эксах[2] и терактах, и в сумочке она до сих пор носит пистолет. Может, поэтому, может, по какой другой причине, но ее всегда слушались. Даже несмотря на то, что, в отличие от Шапокляк, она не была ни вредной, ни злобной, а наоборот — очень милой и доброй.

— Ершанчик, сыночек, звонили тебе. Не дождались, просили перезвонить.

Вахтерша протянула мне клочок бумаги, явно оторванный от газеты, на котором четким почерком был написан номер телефона.

«Б-55-57-62»[3].

Рядом опустился телефонный аппарат, черный, как будто сделан из мрамора и тяжелый… как будто сделан из мрамора.

Э…

Я слегка озадачился. Нет, не тем, кто мне мог позвонить, пока еще не этим. Как этот номер набрать? Нет, я, знаете ли, не из тех современных детишек, которых дисковый номеронабиратель может реально вогнать в ступор, они же привыкли на кнопки жать (помню, в какой-то американской комедии современная блондинка пыталась набрать номер на старом дисковом телефоне, просто нажимая пальцем на отверстия с номером), но…

Что это за буква в начале?!

Буквы, я знаю, встречаются в американских номерах, иногда весь номер из них состоит, чтобы проще было запомнить, но там каждой цифре соответствует свой набор букв. А здесь — букв на номеронабирателе всего десять, от «А» до «Л»… кстати, «З» куда-то потерялась…[4] и они идут маленьким кружком на диске внутри номеронабирателя. Может, они отдельно крутятся?

Я, чувствуя себя той самой блондинкой из фильма, толкнул пальцем буквы, но диск с ними не шевелился.

— Ершанчик, коток, ты что, не умеешь по телефону звонить?

В голосе вахтерши не было какой-то издевки или жалости к убогому, скорее, искреннее сочувствие и желание помочь?

— Ну… как бы…

Вахтерша, ни слова больше ни говоря, взяла телефон и лихо закрутила диск, начиная с двойки. И если бы кто-то не затупил на ровном месте, то мог бы и сообразить, что не нужно набирать букву, а нужно просто набрать ту цифру, рядом с которой эта самая буква расположена. Ладно, будем считать, что отыграл образ дремучего талганца…

Я прижал к уху трубку, из которой доносились гудки. Которые, в отличие от номеров, не сильно-то изменились за шесть десятков лет.

— Инструментальный цех! — бодро ответили мне из трубки веселым мужским голосом.

— Эээ…

И кто бы это мог мне позвонить из инструментального-то цеха?!

— Ой, — тут же поправилась трубка, — зарапортовался. Квартира Майновых, слушаю вас.

— Э… Это Ершан… Ершанов, — растерялся я, потому что никто с фамилией Майнов мне знаком не был — Мне сказали, что меня попросили позвонить по этому телефону.

— Я не просил, — уверенно заверила меня трубка, — Подождите минутку… Милая, ты звонила Ершану Ершанову, кто бы это ни был? Нет?

В трубке что-то зашуршало, запищало, как будто там душили мыша, кто-то заверещал «Это я! Я звонил!» и голос в трубке поменялся на детский и смутно знакомый.

— Ершан! Это я, Градей!

Тьфу ты. Это же тот самый кладоискатель, которого я спас от хулиганов. Дважды.

— Ершан, я в справочной узнал твой номер, в смысле не твой, у тебя же нет номера, а номер твоего телефона, в смысле не твоего, у тебя же нет телефона, а номер телефона твоего общежития и позвонил, а мне сказали, что тебя позовут, а потом папа сказал на телефоне не висеть…

— Градей, — я понял, что этот рассказ может затянуться, — А зачем ты звонил-то?

— Как зачем? Ты обещал прийти к нам в гости, вот — приходи.

Лихо.

— Когда? Прямо сейчас?

— Неет, прямо сейчас не надо. Уже вечер и папа сказал, что устал. Ты к нам приходи в воскресенье. Мама пирог испечет, с рыбой. И папа тоже.

— Тоже пирог с рыбой испечет?

— Нет, тебя встретит. А то он все время на работе…

— А папа согласен, чтобы я к вам в гости пришел?

— Да!

— А мама?

— Тоже!

— А мама с папой знают, что они согласны?

Трубка озадаченно помолчала, потом произнесла папиным голосом:

— Знают, знают. Мне тоже интересно, что там за добрый джинн старик Агашич моим детям помогает, с длинной бородой и в зеленой чалме.

— В тюбетейке, — обиделся я, — и борода у меня не такая уж и длинная.

— Ого! Значит, борода все же есть! Ершан, действительно, приходите к нам в гости в воскресенье. Мы будем рады.

Голос был настолько искренен, что на какой-то короткий промежуток времени мне захотелось пойти в гости к этой семейке. Съесть пирог с рыбой, попить чаю, послушать рассказы Градея, узнать, смогли ли они утереть нос ашкам…

Но туту перед моим мысленным взглядом возникли грустные глаза Ниты и минутная слабость была побеждена.

— Прошу прощения… э…

— Мартан Акамович.

— Мартан Акамович, не посчитайте за обиду, но, к сожалению, в это воскресенье меня уже пригласили в гости. Может быть, в следующее?

— Давайте в следующее, — легко согласился папа, — Градей, Ершан в это воскресенье занят. Он к нам в следующее придет.

Судя по восторженному воплю, Градею было все равно, главное — чтобы я пришел.

Улыбаясь, я положил трубку.

Странное ощущение. Вроде бы ничего такого, но ситуация выглядит как развилка: поедешь в воскресенье в гости к Ните и ее дяде — и твоя судьба сложится так, отправишься в гости к Майновым — и она пойдет по совершенно другому пути.