Геологи уложили меня спать, у них в отсеке была свободная полка, куда они и сказали мне забираться на ночь. Где мне и удалось отоспаться до самого утра. Потом, чтобы не примелькаться той же проводнице, я убрел ещена пару вагонов дальше к хвосту поезда, где сел на хвост мужчине в сером шевиотовом[6] костюме. Мужчина обладал роскошными залысинами интеллектуала и тяжелой квадратной челюстью — Ломброзо застрелился бы, попытавшись определить, кто это — и оказался строителем, возвращающимся со стройки канала в пустыне. Вернее, завязавшим со стройками наглухо — тяжелая трость говорила о том, что падение с лесов не прошло для строителя вхолостую. Так как в этом вагоне и вовсе были заполнены только половина мест, на ночь я просто внаглую улегся на свободную полку и заснул. За что и был покаран проводницей, которая обнаружила меня часа в три ночи и прогнала к чертям.

К чертям я не пошел, а пошел в тамбур, в котором вот и стою, жду прибытия в столицу и думаю о жизни. А именно о том, что в моих железнодорожных странствиях мне попадались исключительно хорошие люди: жена строителя свайного поселка, писатель, геологи, покалечившийся строитель канала… Может, здесь такие люди составляют большинство? А может, я просто интуитивно не сближаюсь с плохими людьми? Может, не стоит судить обо всех людях только по своим знакомым?

Я посмотрел на какие-то пакгаузы, проносящиеся за окном в сером утреннем свете.

Вот так же мимо меня проносились множество людей, с которыми я близко не общался и не могу оценить степень их хорошести или плохости. Может, среди них был цеховик[7], организовавший тайное швейное производство в психушке[8] или хирург, изобретший аппарат с кольцами и спицами для сращивания сломанных костей[9], серийный насильник девочек[10] или возвращающийся после выполнения опасного задания разведчик, шпион враждебного государства или герой войны, вор или сыщик, наркоман или чемпион, тунеядец или труженик — я этого никогда не узнаю. Говорят, среднестатический человек за свою жизнь проходит, в среднем, мимо 36 убийц. И при этом остается в твердой убежденности, что в своей скучной серой жизни встречался исключительно со скучными серыми людьми. Так и я, даже если еду сейчас в одном поезде с убийцей — никогда не узнаю, кто это[11].

Поезд прогудел. Похоже, я приближаюсь к месту моего назначения.

Столичный Афосинский вокзал. От которого отправляются поезда в вожделенный мною Афосин, город на берегу Соленого моря — да, это название — в котором я хочу поступить в универ. Ну или хот бы попробовать, чтобы как минимум неделю, на время вступительных экзаменов, у меня была крыша над головой. Жизнь перекати-поля мне уже изрядно надоела.

Поезд из Талгана пришел на другой вокзал, Мерзакский, но тут мне повезло — оба вокзала находятся на одной и той же треугольной площади (возможно, есть и третий вокзал, для симметрии, но я не в курсе), так что, чтобы попасть с одного на другой мне понадобилось пройти не больше десяти минут бодрым шагом. Повезло: я как-то не подумал, что здешняя столица, как и Москва времен СССР, может оказаться городом режимным, по которому болтаться просто так кому попало никто не разрешит[12].

Я прошелся вдоль перрона, к которому паровоз — натуральный такой паровоз, черный, с огромным цилиндром паровой машины, будкой машинистов и дымом из трубы — подтащил состав зеленых пассажирских вагонов, которые через несколько минут отправятся в Афосин. И я тоже на нем отправлюсь. Если придумаю, как.

Попробовать, как в Талгане, найти человека, которому нужно помочь с багажом и под эту марку втиснуться в вагон?

Я провел взглядом вдоль поезда… и задумался.

А что, если и вправду…?

[1] Святцы — поименный перечень святых, чтимых церковью, составленный по дням года. В православной традиции человек обычно получает имя того святого, память которого чествуется в день крестин. А так как на каждый день выпадает несколько святых — то крещенный 10 ноября мог получить имя в честь апостола Олимпа, а мог — в честь апостола Сосипатра. Если кто в каноничной дюжине апостолов не смог найти Сосипатра — это потому, что он входит в число 70 апостолов, которых Иисус избрал своими учениками помимо 12 ближайших учеников.

[2] Антиклиналь — выпуклая складка слоев горных пород выпуклостью вверх, синклиналь — выпуклая складка слоев горных пород выпуклостью вниз, коллектор — горная порода, пропускающая газ, покрышка — горная порода, не пропускающая газ, ловушка — сочетание коллекторов и покрышек, не позволяющее газу уйти.

[3] Куртка с капюшоном и сеткой на лице от гнуса и энцефалитных клещей. Носят в тайге, в пустыне она без всякой надобности.

[4] Герой книги Жюля Верна «20000 лье под водой» и советского фильма 1975 года «Капитан Немо»

[5] Советский актер, исполнитель роли Неда Ленда (и Скворцова в фильме «В бой идут одни «старики»)

[6] Шерстяная ткань

[7] В СССР — организатор подпольного производства дефицитных товаров

[8] Намек на Шаю Шакермана, цеховика, который действительно в пятидесятые организовал подпольную швейную мастерскую в психо-неврологическом диспансере.

[9] Имеется в виду Гавриил Илизаров, изобретший аппарат Илизарова для сращивания костей в пятидесятые

[10] Маньяк Александр Найденов, действовавший в СССР в 1958–1959 годах

[11] Едет. Не узнает.

[12] Герой путает. Режимность Москвы в СССР заключалась в запрете на проживание ранее судимым, о чем делалась пометка в паспорте. Которой у героя, естественно, нет. В его защиту можно сказать, что он устал, не выспался и хочет есть.

Помощник машиниста Мич выхватил лопату из пылающей жаром топки паровоза, дернул вверх рычаг — створки, похожие на надкрылья майского жука, клацнули, как челюсти Хищника — и повернул ее к остальным обитателям будки паровоза.

— Яишня с лопаты — самое то для машиниста, — Кадмич, рекомый машинист, сноровисто смазал стальную поверхность лопаты куском зашкворчавшего желтоватого сала и разбил на нее же четыре яйца, тут же схватившихся белым.

— Лопатой это землю не копают, не говоря уж о наземе[1], - наставительно поднял он палец, — Иначе ты не кочегар, а так, угленос. Ее только уголь подают, а уголь — не грязь. А ежели в угле и попалось что — так лопата огнем каждый раз моется…

Произнося эту наставительную речь, Кадмич успевал бросать быстрые взгляды на дрожащие стрелки многочисленных манометров и, протягивая руку, поворачивать на одному ему ведомые углы рукоятки вентилей, не менее многочисленных.

Когда я, вместо того, чтобы попытаться прорваться без билета в вагоны поезда «Крома-Афосин», напросился в попутчики к машинистам паровоза, я, если честно, думал… Хм, ну, что работа машиниста — проще, чем у водителя фуры. Угля в топку набросал, дверцу закрыл — и едь себе по рельсам. Рулить не надо, по каким рельсам покатится поезд — решать не тебе, а стрелочнику, так что твоя задача — не заснуть, вовремя дергать за какую-то свисающую сверху веревку, чтобы подавать гудки, да иногда, если какая-нибудь корова выйдет на рельсы, хвататься за огромный рычаг и тормозить. А в остальное время — спи-отдыхай.

Черта с два.

В паровозной бригаде — три человека: машинист, помощник машиниста и кочегар. И работа у каждого есть постоянно, в течение всего времени движения. Машинист ведет поезд, следит за котловым давлением, за давлением в магистрали, за скоростью — чтобы ни меньше положенной, ни больше, поезд, он не болид Формулы-1, должен приезжать не как можно быстрее, а вовремя — и для всего этого нужно чувствовать паровоз, как будто он живой. Машиниста даже с паровоза на паровоз так просто не пересадишь — ему нужно время, чтобы с машиной сродниться. А уж подготовить машиниста, даже не опытного, а просто хорошего — не один год пройдет, да еще и не у каждого получится. Вождение паровоза — не столько ремесло, сколько искусство. Может, именно потому и перешли на тепловозы — не наберешься искусников…