Я вежливо отказался, Градей немного меня поуговаривал, но я видел глаза Манары, в которых сменялись испуг и облегчение, в зависимости от того, отказывался я, или ее брат начинал новый раунд.

В итоге сошлись на том, что я обязательно — всенепременно! — приду к ним в гости. Как-нибудь. Когда-нибудь.

Нет-нет, пора и честь знать. А то меня, того и гляди, энергичные детки начнут уговаривать на что-нибудь еще. К тому же мне не очень хочется объяснять родителям девочки, кто я такой и откуда вообще взялся.

Благо, и дождь закончился.

На улице пахло сыростью и мокрой листвой. Я сдвинул тюбетейку на затылок и, прищурившись, взглянул на солнце, прикидывая, успею ли я сегодня добраться до комиссионки, или уже завтра с утра? Нет, не по солнцу, разумеется, прикидывая, я вам не Данди-Крокодил[1], просто размышляя.

На лавочке во дворе несколько парнишек в кепках терзали гитару:

Идут-сутуулятся,

Вздымаясь в уулицы,

Давно знакоомы им и штоpм, и гpад…

И клеши ноовые, палуметpоовые

Палощет веесело начной пассат[2]!

Что-то знакомое, но в таком «исполнении» песню наверняка не узнал бы и сам автор.

Струны тренькнули и замолчали, пацаны посмотрели на меня.

— Привет, бродяги, — я сдвинул тюбетейку обратно на лоб.

— Здрасьте, — нестройно прозвучало в ответ, но я уже тихонько двинулся со двора, пока пацаны не решили выяснить, кто я и с какого раёна.

— Так что, столик неси, Ершаник, даже не задумывайся, дядя Морей не обманет.

Конечно, не обманет. Но и себя не забудет. Ладно за сто рублей, так и быть — принесу.

— Что еще у тебя есть?

Я перелистнул тетрадку:

— Картина. Девочки бегут от грозы[3]. Небольшая.

— Пыльная, небось?

— Не без этого.

Оценщик продолжал делать вид, что верит в то, что я притаскиваю ему вещи из какой-то кладовки, но уже впрямую намекал, что в курсе, где я их беру. Да и черт с ним.

— При всем моем уважении, Ершан, не больше двадцати.

И пес с ней тогда. Дальше.

— Картина. Три богатыря…

— Да ты что? Подлинник?!

— Не знаю… — осторожно начал я. Вдруг и вправду подлинник. Я не знаю историю этой картины, вдруг ее воровали, как «Джоконду»[4]? Впрочем, подлинник я не видел, вдруг его украсть так же просто, как «Пришествие Христа»[5]?

— Ершан, друг мой, ты приносишь очень интересные вещи, за которые дядя Морей благодарит тебя изо всех сил… Но нельзя же быть таким… ммм… неинтересующимся творчеством человеком! Картина Лопалова «Богатыри» как была передана в галерею купца Останцова полвека назад, так там и находится до сих пор.

— Еще двадцать рублей?

— Они самые.

Ладно. А пять старушек — рупь[6]. Дальше.

— Картина. Улица города, гуляют прохожие. Небольшая…

Глаза Морея сощурились:

— Интересно… А поподробнее? Что изображено?

— Ммм… — я задумался, — Улица. Брусчатка, желтоватая такая. Да и вообще цветовая гамма картины — желтая…

— Вот! Общение со мной уже начинает плодотворно на тебя влиять, ты уже выучил такой термин, как «цветовая гамма»! Ладно, это я так, шучу по-стариковски… Продолжай.

— Прохожие гуляют. Немного. Несколько женщин, такого… нем… неместного вида: в чепцах и белых фартуках, платья до земли. Дома тоже иностранные, окна узкие, крыши черепичные. По центру — угол улицы, на нем стоит башенка, круглая, с куполом как у церкви…

Оценщик задумчиво забарабанил пальцами.

— Знаешь что, Ершан… — наконец сказал он, — Другого пока не надо. Неси ее. Сюжет картины мне неизвестен, значит, скорее всего, не репродукция. Может, конечно, какая-то дешевая мазня ремесленника, а может — и нет… Чего только наши солдаты после войны в вещмешках не приносили…

[1] Намек на сцену из фильма 1986 года «Крокодил Данди», в котором австралийский охотник Данди, с удовольствием ездящий по ушам городской девушке, на вопрос «Сколько времени?» смотрит на солнце и дает точный ответ. Предварительно подсмотрев время на часах у той самой девушки.

[2] Первоначальный вариант песни «В Кейптаунском порту», написанный в 1940 году.

[3] Картина Маковского «Дети, бегущие от грозы» 1872 года. Репродукция этой картины, понятное дело, они были популярны.

[4] Картину Леонардо Да Винчи «Джоконда» украли (если кто не в курсе) в 1911 году и вернули на место только в 1914-ом.

[5] Украсть картину Иванова «Явление Христа народу» (герой опять путает) действительно сложновато: ее размеры — пять на семь метров. Размеры «Богатырей», кстати — 30 на 46 см.

[6] Уже один раз упоминавшийся анекдот про Раскольникова

В напряженной тишине прошелестел крыльями ночной жук. Где-то сонно полаивали собаки…

Прошло несколько минут, и в раме калитки выросла фигура высокого узкоплечего человека. Он на секунду остановился, прислушался и осторожно пошел к дому.

За его спиной внезапно вырос кто-то.

Резкая команда на секунду парализовала узкоплечего, но в следующее мгновенье он метнулся в сторону и бросил руку в карман.

Увидев перед собой дуло пистолета и услышав приглу…

Я перелистнул страницу. Хана Осоту. От капитана Ведьмакова так просто не уйдешь.

Возможно, у кого-то возникнет вопрос — какого ляда я, вместо того, чтобы шерстить брошенные квартиры, находить вещи на продажу и, как трудолюбивая пчелка, тащит их в скупку, валяюсь в деревне на кровати и читаю книжку про капитана милиции Ведьмакова[1]?

Ну, во-первых, на улице дождик. Не ливень, а такой, знаете ли, мелкий питерский… ах, простите, афсинский дождик, который сыплет, сыплет, сыплет, сыплет, с… сука. В такую погоду не то, что из дома выходить не хочется — собаки закрываются изнутри в будках.

Во-вторых — мне надоело. Я, между прочим, десять дней подряд, как проклятый, крутился по одному и тому же маршруту: утро-поезд-заброшки-магазин-поезд-сон. Меня уже тошнит от вида домов, от пыли у меня аллергия и почесуха, со мной уже крысы здороваются, а это очень, очень плохая примета, когда с тобой здороваются крысы.

Шучу, я еще крышей не настолько поехал.

В-третьих — пора бы и честь знать. В кармане у меня лежит толстенькая пачечка сторублевок, на сумму ровно в три тысячи рублей. Где-то двухмесячная зарплата среднего рабочего. На первое время хватит. Это с учетом того, что я совершил вылазку на барахолку, ту самую, что на старом кладбище, и окончательно подготовился к зиме. Потому что если деньги сразу не потратить — потом их просто не будет. Под таким лозунгом я приобрел вязаную шапку, которая в нашем мире носит слегка неприличное название, а здесь — вполне приличное название «лыжная шапочка». Несколько похожая на ту, что носил Никулин в «Операции «Ы», с таким же маленьким помпончиком, только не оранжевая, а серая. Из основной теплой одежды — новенький черный ватник, и не надо смеяться. Мне плевать, как я там буду выглядеть в глазах местных модников, я вообще из Талгана. Зато а) тепло, б) удобно, в) дешево. А на случай — если совсем-совсем морозы ударят: пару пар толстых шерстяных носков, шерстяные кальсоны… и не надо смеяться. Небось сами, когда мерзнете, термобелье надеваете. Так вот — оно от кальсон ничем не отличается. На ноги я приобрел себе валенки с галошами, и не надо… ну, вы поняли. Ну и еще по мелочи затарился: тетрадки, карандаши, все такое…

Есть еще и четвертая причина, по которой я валяюсь на кровати. Походу, мой бизнес на брошенных вещах накрылся.

Оценщик из комиссионки, Морей Картанович, дай бог ему здоровья, с криминалом связан не был, разве что так, краешками. Потому что, судя по тому, как загорелись его глаза на ту картину и какие деньги он мне за нее заплатил — дядя Морей связан с антикварами. А эти ребята сами по себе та еще мафия, палец им в рот не клади, они, при желании, любой криминал в бараний рог скрутят. Когда я намекнул, что меня хотели перехватить какие-то мутные парнишки, он ласково улыбнулся и сказал, что больше у меня с ними проблем не будет.