– Когда-нибудь… может быть. А теперь ты сам сможешь раздеться. Ты должен поспать, утром поговорим.

– У тебя платье все в крови. Может, переоденешься, пока родители тебя так не увидели?

Он был прав. Ее новое черное платье было сильно испачкано кровью.

– Да оно мне все равно не нравилось, – сказала она, – пусть оно мне будет прощальным подарком от Браунингов.

– Эй, Лорен, – сказал он, беря ее за руку, – дело того стоило.

– Это ты завтра решишь, когда посмотришься в зеркало.

К тому времени, когда родители приехали домой, она успела постелить себе на кушетке внизу, переодеться в ночной халат и была готова встретить их.

Когда они входили, она услышала, как папа сердито сказал:

– Не угрожай мне, Джейн. Никогда мне не угрожай.

– Я тебе не угрожаю, – ответила Джейн, сдерживаясь, – но вот что я тебе скажу, – тут она увидела дочь и оборвала себя. – Лорен, что ты делаешь дома так рано?

Это было нечто новенькое. Она рано дома? Но уже час ночи!

– На танцах кое-кто пострадал.

– Это не ты? – быстро спросил Фил.

– Нет, со мной все хорошо, – ответила она.

– А кто же тогда? – спросила Джейн.

– Это… это… Ник Анджело. Помните? Он играл со мной в спектакле.

– А что с ним приключилось? – спросила Джейн совершенно без интереса.

– Он подрался. Нет, не он начал, но ему сломали нос и ему нельзя было добраться сегодня ночью домой, в такой снегопад, и поэтому я привела его к нам. – Она почувствовала, что говорит очень быстро, но не могла остановиться. – И сейчас он спит в моей кровати. Мама, все в высшей степени прилично. Я буду здесь, на кушетке.

Отец, по-видимому, очень рассердился:

– Этот парень у тебя, в твоей постели?

– Да, папочка, – сказала она кротко. – Но я же не в ней. Я внизу с вами. Правда?

Фил и Джейн только в ужасе переглянулись.

– Я очень бы желала, чтобы ты ничего подобного без спросу не делала, – кипятилась Джейн. – Я не люблю, когда у нас кто-нибудь ночует. И кто он, между прочим?

– Я уже сказала, мама. Ник Анджело. Он играл Брика в пьесе.

– А, этот. Он так странно выглядит, – ответила Джейн. – Мне говорили, что он живет в трейлере. Это правда?

– А что это меняет? – с вызовом спросила Лорен. Джейн нахмурилась. Дочь иногда бывала очень упряма, вот как теперь.

– Ладно, если тебе хочется спать на кушетке, ничего, видно, не поделаешь. До завтра.

Лорен дала им полчаса. Она подождала, пока они оба побывали в ванной, потом услышала, как захлопнулась дверь их спальни. После этого до нее донесся слабый звук их голосов, затем все смолкло.

Когда все в доме совсем затихло, она тихонько прокралась наверх, посмотреть на Ника. Он лежал на спине, раскинув руки, с закрытыми глазами.

И она смотрела на него долго-долго. «Ник Анджело, ты изменил мою жизнь. И я очень, очень тебе благодарна».

Лорен поднялась в шесть утра. Она решила, что лучше будет утащить Ника из дома пораньше, чтобы он не встретился с родителями. Если действовать быстро и тихо, ей удастся взять семейный автомобиль и отвезти его в больницу в Рипли, прежде чем они проснутся.

Они вряд ли спали в эту ночь. Все переменилось, и она тоже. Она знает, что теперь надо быть сильной, готовой встретить сопротивление, с которым неминуемо столкнется. Столько лет она была послушной малюткой Лорен, трудолюбивой, прилежной Лорен. Теперь ее объявят скверной маленькой Лорен, потому что она не захотела быть помолвленной с самым богатым юношей в городе.

Да, очень плохо. Но она это переживет. А как справятся с этим они?

Наверху, в ее комнате, Ник сидел уже одетый в свой испорченный заемный смокинг. Она вошла, приложила палец к губам и прошептала:

– Ш-ш-ш… мы уезжаем.

Он кивнул с облегчением, ему хотелось поскорее убраться отсюда.

Она быстро пошла в чулан с одеждой, натянула джинсы, свитер и надела толстое пальто с ворсом.

– Иди за мной, – прошептала она, и они, крадучись, спустились вниз.

На кухне она поспешно нацарапала записку, объясняя, почему взяла машину, и прикрепила ее на дверцу холодильника.

Через несколько минут они уже были во дворе.

– Фу, – вздохнула она, отпирая дверцу машины. – Не очень легко действовать с преступными намерениями.

– Я поведу, – сказал он.

– Нет, – ответила она твердо, – еще не время.

– Ты хоть немного поспала? – спросил он, безропотно садясь около нее.

– Нет. А ты спал?

Он виновато дотронулся до распухшего носа.

– А ты как думаешь?

Она вывела автомобиль на шоссе. Снег перестал, но дорогу развезло, было мокро и слякотно.

– Мы оба, наверное, сошли с ума! – воскликнула она, безумно счастливая.

– И тебе это нравится?

– Я просто в восторге, – ответила она бесшабашно. – Целый век не чувствовала себя такой свободной.

Он поглядел на нее пристально: – Да?

– О, да! Сток был вроде огромной черной тучи, нависшей надо мной.

– Так почему ты не порвала раньше с ним?

– Мне казалось, что проще ничего не менять.

– Проще не значит легче, – мудро заметил он. Она метнула на него быстрый взгляд:

– А выглядишь ты – просто страх.

– Благодарю.

– А как ты себя чувствуешь?

– Так, словно у меня по лицу прошелся трактор. Но если на это не обращать внимания, то просто замечательно.

– Доктор поправит тебе нос.

– Какой доктор?

– Мы же едем в Рипли. – Да?

– Я тебе должна новый нос. Это из-за меня его сломали.

– Готов на все, если буду спать в твоей постели. – Он усмехнулся. – Очень уж мне понравились твои шикарные

простыни!

В носу у него по-прежнему словно стреляло, и он испытывал довольно сильную боль. Но почему же ему так хотелось петь? Ведь Лорен просто еще одна знакомая девушка. Так-то оно так, но она самая прекрасная девушка на свете!

Он внимательно рассматривал ее безупречный профиль.

– А что обо всем этом скажут твои родители? Она сделала гримаску:

– Я тебя извещу.

Он нагнулся, включил радио и настроился на рок-волну. О, если можно было бы вечно, вдвоем, все ехать и ехать! Не будет ли это слишком, если он вот сейчас попросит ее убежать с ним?

Через полтора часа они добрались до Рипли и подъехали прямо к отделению «Скорой помощи». Канун Нового года потребовал жертвоприношений – все отделение было битком набито пострадавшими в разного рода боях. Были тут кровавые ножевые раны, одна-две огнестрельных, две избитые женщины и огромный негр, громко и непристойно ругавшийся.

Они сели, и Лорен прижалась к его плечу.

– Эй, не обращай внимания, – сказал он, но самому ему тоже было как-то не по себе.

Они прождали почти пять часов, прежде чем дошла до них очередь, и замученный молодой врач срочно послал Ника на рентген и подтвердил, что да, нос действительно сломан. Он выправил его и наложил гипс.

– У меня такое чувство, словно я побывал на войне, – пошутил Ник, когда они выходили из больницы. В глубине души он беспокоился, как он будет выглядеть, когда повязку снимут. Черт возьми, ему же повезло с наружностью. А теперь что? Что, если на него обрушилась еще одна беда?

– Не беспокойся, – сказала Лорен, словно читая его мысли, – все будет прекрасно.

А снег опять повалил и с удвоенной силой.

– Меня пугают большие города, – сказала она, вздрогнув. Он засмеялся.

– Разве это большой город? Это просто Диснейленд по сравнению с Нью-Йорком или Чикаго. – Он хлопнул в ладоши. – Иисусе! А я ведь замерзаю!

– Я тоже. И умираю с голоду.

– И я тоже.

Она взглянула на часы:

– Уже почти три часа. Мои родители меня убьют. Наверное, надо трогаться обратно.

– Но сначала чего-нибудь поедим.

Родители убьют ее все равно, так что лишние полчаса ничего не изменят.

– О'кей, – сказала и подумала, что, наверное, надо позвонить. «Нет, – решила Лорен. – Отложим крупный разговор на потом».

Они оставили машину на стоянке у больницы и побежали, скользя и спотыкаясь по мокрому тротуару, в ближайшее кафе, где подавали гамбургеры.