– Нет, моя принцесса, мне еще только предстоит встретить женщину моей мечты. А кроме того, ведь у нас только одна жизнь, так зачем же каждый день есть одно и то же блюдо?

Она сморщила носик:

– Ты начинаешь говорить, как женоненавистник.

– А что это такое? – спросил он с невинным видом.

– Ну, ты понимаешь, что я имею в виду, когда женщину сравнивают с едой. Вряд ли это так уж приятно.

А он смотрел на нее, не отрывая глаз:

– Ты самая прекрасная женщина на свете. Мне так нравится, когда ты говоришь. Вот то, как ты открываешь рот, как

при этом вздрагивают губы. И вообще, ты вся… так… такая соблазнительная.

– Лоренцо, ты больше ни о чем не можешь говорить? Это был ее первый полет в Европу, и она не могла не

волноваться.

Лоренцо же это казалось забавным.

– Я уже счет потерял, сколько раз пересекал Атлантику, – похвастался он.

– Счастливец, – ответила она, пристегивая ремень и вся напрягшись перед взлетом. Она всегда нервничала, когда летала.

Лоренцо был сама беспечность. Он взял ее руку и повернул к себе ладонью.

– А… ты тоже будешь очень счастлива, – сказал он, изучая линии, – я это вижу по твоей руке.

– А что именно, Лоренцо?

– Я тебе не рассказывал, что моя бабушка была цыганка? Я могу читать по руке и предсказывать будущее.

– И что ты можешь сказать о моем будущем?

– Ты будешь очень знаменита и очень богата. А… но вот тут ломаная линия, это значит, что ты разведешься.

– Лоренцо, – сказала она сердито и отдернула руку.

– Нет, нет, принцессочка, я пошутил. Он опять взял ее ладонь.

– Может быть, у тебя будет много детей – два, три, да – четверо. – Он нахмурился. – И еще кое-что вижу, – сказал он, низко наклонившись над ее ладонью.

– Что? – спросила она встревожась.

– А то, что они не чисто американские дети, а наполовину Итальянцы.

Она рассмеялась:

– Ты скверный человек, тебе это известно?

– О, да, мне много раз говорили об этом. Но там, где нужно, я совсем неплох.

– Где же это?

– В спальне.

У него были такие опасные глаза, тонкий нос, скулы, словно вылепленные скульптором. Ей нравилось смотреть на него, и не только ей. Две стюардессы оказывали ему живейшее внимание. После взлета они выпили шампанского и ели восхитительно вкусную еду, потом Лоренцо смотрел кино, а она уснула. Он нежно разбудил ее, когда самолет подлетал к месту назначения:

– Ax, bellissima, ты так устала, но через двадцать минут мы будем в моей родной стране.

Она с трудом отогнала сон и пошла в ванную, освежить макияж и причесаться. Что же такое с ней происходит? Она летит на самолете с очень привлекательным итальянцем, а ее муж предпочел остаться в Америке. Она знала, что предстоит борьба. Неизбежная борьба с соблазном.

«Ну, что ж, увидим, как ты выстоишь, Робертс.

Но ведь я могу делать все, что хочу».

Их встречали. Маленькая девочка в белом платьице бросилась к ней с букетом красных роз. Она с благодарностью приняла их, ничем не выдав, что несколько шипов вонзились в ладонь. Съемочная бригада с телевидения запечатлевала каждое мгновение встречи.

Лоренцо сразу же представил ее нескольким людям. Они пожимали ей руку и целовали в обе щеки. Она была просто подавлена всеобщим вниманием.

Лоренцо быстро вывел ее из здания аэропорта и усадил в лимузин, который помчался с такой скоростью по улицам Рима, словно принимал участие в гонках. Поэтому она почти не успела разглядеть что-либо из достопримечательностей. Лимузин доставил ее на виллу «Марчелла», где гостевая комната была больше, чем вся ее квартира в Нью-Йорке, в которой она жила до замужества.

– Сегодня вечером вы отдыхаете, – сказал Лоренцо, – завтра будет большой прием в вашу честь.

Он положил обе руки ей на плечи и запечатлел по нежному поцелую на каждой щеке.

– Сейчас у меня дела. Если что-нибудь понадобится, звоните. До завтра.

Несколько следующих дней были просто волшебными. Рим был самым прекрасным городом из всех, что она до сих пор видела. Лоренцо устроил ей экскурсию по городу, и она видела все – от фантастических развалин Колизея до Аппиевой дороги и все прекрасные здания и памятники, располагавшиеся между ними. Но особенно ей понравились вымощенные булыжником узкие улочки и яркие кафе на тротуарах.

Она познакомилась с родными Лоренцо. Отец был просто пожилой вариацией того же типа, мать – устрашающе шикарной блондинкой. Лорен принимали, как королеву. Она посетила фабрику и встречалась со многими служащими. Ее портреты были повсюду.

– Ты им понравилась, – сказал Лоренцо. – Они зовут тебя невинной американкой.

– Но я не невинна.

– У тебя есть что-то, что было свойственно Грейс Келли. Европейцам это очень нравится.

Она ждала, что он перейдет к решительным действиям, но, очевидно, прав был Оливер – итальянцы очень любят флирт, но далее не идут.

В последний вечер в Риме он пригласил ее на обед в ресторан на открытом воздухе. Она думала, что на обеде будет много народу, но оказалось, что их только двое.

– Сегодня у нас типичное итальянское меню, – сказал он. – Ни шампанского, ни икры. У нас будут макароны, немного рыбы, много вина, и мы проведем вечер спокойно.

Он развлекал ее историями из своего прошлого, и она прекрасно провела время. Позже он пригласил ее к себе домой.

– У меня из окон самый лучший вид на Рим, – похвастался он. – Но, может быть, ты предпочитаешь дискотеку?

– Нет, я хотела бы посмотреть, как ты живешь.

Она знала, что вступает на опасную стезю. Она слишком Много выпила, и город этот дышал соблазнами, и все влекло ее К тому, чтобы поддаться соблазну.

Лоренцо заворожил ее своим взглядом, она не могла отвести от него глаз.

– А ты в этом уверена, Лорен? Потому что я не хочу тебя ни к чему принуждать.

– Но что необычного в моем желании посетить твою квартиру?

Он улыбнулся:

– Да, bellissima, конечно, ничего. Хотя оба знали, что это не так.

И действительно, из его окон открывался самый прекрасный вид, и обставлена квартира была со всевозможной роскошью.

– А вот теперь настало время шампанского, – сказал он, – чтобы закончить вечер.

Он налил по бокалу, поставил на стерео пластинку Билли Холлидея и открыл объятия.

«Сердечная боль по утрам» звучала серенадой, и она вдруг подумала о Нике. Затем закрыла глаза и позволила Лоренцо обнять ее. Они танцевали медленно, и тела их тесно прильнули друг к другу.

«Интересно, что сейчас делает Оливер?

Ха! Конечно, работает. Что же еще?

И ты его никогда не любила, Робертс. Зачем же вышла за него замуж?

Ну, это никого не касается».

Она чувствовала пальцы Лоренцо сквозь тонкую ткань, и когда он начал расстегивать «молнию» на платье, она ему не помешала. Он спустил платье с плеч и опытной рукой расстегнул лифчик.

Она знала, что сейчас изменит мужу, но уже не могла с собой совладать.

Арета Мэй так уставилась на Синдру, словно увидела привидение.

– Мама? – сказала тихо Синдра, пораженная тем, какой худой и изможденной оказалась мать. – Мама, это я, Синдра.

Арета Мэй недоверчиво покачала головой.

– Нам можно войти? – спросила Синдра, стоя в дверях.

– О, девушка, смотри-ка, – сказала Арета Мэй тихим дрожащим голосом. – Какая красивая.

Лицо Синдры просветлело:

– Да, мама, вы так думаете? Вы так действительно считаете?

– Да, надо было шлепать тебя как следует по заднице, – сказала Арета Мэй, обретя спокойствие.

Она уставилась на Ника:

– Ну а ты, что ты можешь о себе сказать? Иисусе! Он словно опять стал подростком.

– Вот мы приехали посмотреть, где вы и что вы, – промямлил он.

– Я бы оставила вам адрес, если бы знала заранее, что вы собираетесь пожаловать, – ответила она язвительно. Все было, как прежде.

Они прошли за ней в маленькую комнату, которую она называла домом. Комната была забита пачками газет и журналов. На каминной полке стояли две фотографии Льюка, окруженные свечными огарками.