Копы загудели, переговариваясь меж собой. Но это не было гулом одобрения. Спайк уловил совсем другие настроения.

— Чтобы они нас порезали? — выкрикнул кто-то из копов и его поддержали другие голоса:

— На что они нам нужны?

— Я к себе никого не возьму…

— Я лучше к Шелаулису перейду, чем эту шваль к себе пускать буду.

Спайк медленно поднял над головой пистолет и дважды спустил курок. Шум утих и копы снова уставились на своего шефа.

— Значит так, — сказал он, — я никого неволить не стану. Я бы тоже мог взять к себе раба. Место у меня есть. Но вы должны меня понять: у меня кроме этого раба есть ещё и коперия, которой тоже надо уделять внимание. Я не могу делать всё сразу. Я и так мотаюсь с утра до вечера. Забыл уже, когда у меня свободная минутка выпадала. А если кто-то хочет уйти к Шелаулису — милости прошу. Держать никого не стану, можете идти.

Он ещё говорил, когда Мирла начала пробиваться сквозь толпу копов к ящику. Её пропускали и она довольно быстро оказалась рядом со Спайком.

— А ну слезь, я скажу, — и она дёрнула Спайка за штанину.

Спайк спрыгнул на землю и Мирла стала взбираться на ящик. Ближайший коп подсадил ее, на что Мирла сказала «спасибо» и крикнула в толпу:

— Вы, остолопы, хреновы! Забыли, как совсем недавно отирались в кабаках, да ждали, когда вас на работу хоть кто-то возьмёт? А сейчас зажрались? Хорошо вам стало? А о других горожанах, что, можно не думать? Эти рабочие места, — она показала на башню главного ствола, — заняты рабами. А могли быть заняты горожанами, которые домой приносили бы зарплату и кормили бы своих детей! Поднимите свои лапы, кто из вас не хочет жить в довольстве и благополучии? Кто из вас не хочет жить в свободном обществе, где никто никого не продаёт, не ворует и не стреляет только потому, что ему хочется жрать? Пусть поднимут руки и те, кто хочет, чтобы копов отстреливали на улицах, как собак! Есть такие?

Таких не нашлось. Руки никто не поднял. Мирла выждала, будто ожидала, что кто-то поднимет руку и скажет, что он желает жить в нищете и в страхе за завтрашний день.

— Так знайте же, — вновь заговорила она, — что любой бунт начинается с тех людей, которым нет места в этом обществе. Нет рабам места — они будут рвать вас на части и громить ваши города!

— Кончать их всех! — Выкрикнул кто-то и толпа копов одобрительно загудела.

— Кончать? — Переспросила Мирла, — очень хорошая идея. А с ними и ваших братьев и сестёр, которых какая-то мразь выкрала из вашего дома и продала на рудник? Кончим сегодня их, а завтра кого? От рабов много хлопот — это правда. Но они не сами стали рабами. Это вы, сделали их такими! Разве вы не нанимались к «бригадирам», который забирали в счёт долга детей и продавали их работорговцам? Разве не вашими руками всё это сделано? Так что ж вы теперь их в чём-то обвиняете? — Она сделала паузу, чтобы перевести дух и продолжила свою речь, — когда вы ловили каннибала, вы в кого стреляли? В ребёнка, которого он чуть не сожрал, или в этого людоеда? Вы стреляли в жертву, или в виновника преступления? Так почему вы сейчас хотите расстрелять тех, кто стал жертвой преступников? Давайте расстреляем виновников! Расстреляем вас!

— А мы при чём?

— Действительно, не при чём! — Мирла быстро обернулась на голос и едва не свалилась с ящика, — Вы не при чём! Вы всего лишь нанимались делать работу. Но тогда и те, кто взорвал дом с его жителями, тоже ни в чём не виновны. Тогда и их надо оправдать. И те, кто шёл в наш город устраивать здесь диверсии, убивать людей и коперов — а такой план у них был — тоже ни в чём не виновны. И мы не правы, что ловили их. Надо было дать им возможность сделать своё дело и получить за это деньги. Я так вас понимаю? Отвечайте мне, так? Кто с этим согласен, поднимите руку! Я хочу посмотреть на этих людей!

Повисло тягостное молчание. Медленно поворачиваясь, Мирла обвела взглядом всех копов и задержалась глазами на Криксе. Тот показал ей большой палец правой руки: молодец.

— Тогда, — сказал Мирла, — и не о чем говорить. Рабы — жертвы в том числе и вашего преступления. Да и все мы — жертвы преступления. Вас тоже лишили нормальной жизни и сделали своего рода рабами. Вы ходите вроде бы куда хотите и выбираете свой путь, но на самом деле, у вас по всей вашей жизни нет выбора. Вы всегда вынуждены что-то делать. Вам нечего жрать и некуда идти на работу, вот вы и идёте в наёмники подставлять свои черепа за чужое благополучие. И лишь новый порядок в городе дал вам некоторое подобие свободы. И если мы сейчас всё это разрушим, то ни вы, ни ваши дети, никогда не узнают что такое настоящая свобода. Вот поэтому мы и должны помочь рабам. Помочь им, ради того чтобы в будущем ваши дети, не оказались на их месте. Да, я знаю, — она говорила тише, но увереннее, — от рабов вы видели одни неприятности. Проще пустить их всех под пулемёты и тем самым отменить рабство. Но кого мы пустим под пулемёты после них? Детей-беспризорников? Они объединяются в банды, грабят прохожих и громят магазины. Мы можем и от этой проблемы избавиться, согнав их на площадь и выпустив по ним тысячу патронов. И дешевле получится: не надо детский дом строить, нанимать туда воспитателей. А после детей, мы кого под пулемёты поставим? Ваших детей? Зачем они нам нужны? Их ведь кормить надо. Вы представляете, сколько денег на них уйдёт? Но только как вы будете после этого жить? Зачем? Ради чего? Если вам плевать, то для меня, — она ткнула в себя пальцем, — жизнь каждого человека имеет вес. А вы, можете идти. Никого не держим. Живите, как гады ползучие по своим норам, не зная ни радости, ни счастья в этой жизни. Мне стыдно за вас. Мужики называется! Тьфу!

С этими словами, она спрыгнула с ящика. Наступила копу на ногу, сказала «прости» и стала продираться, через толпу к воротам. Несколько секунд, копы смотрели на то место, где только что стаяла Мирла, словно бы ожидали увидеть там что-то ещё. А потом послышался голос Крикса:

— Эй, вы! Слушайте меня! Вы все знаете, я послан сюда Хортраном. Моя семья осталась там, на его территориях, — он протянул руку в сторону реки, — и я думаю привезти её сюда. Потому что нигде я не видел, чтобы «бригадиры» бежали спасать горожан из рухнувшего дома. Я никогда не видел, чтобы кто-то отправлял своих бойцов охранять порядок на улицах города. Я никогда не видел, чтобы собранный «пай» тратился не на шлюх и пойло, а на то чтобы дать людям, хоть чуточку спокойной жизни. Неужели, вам это не нужно? Сейчас решается судьба не этих рабов, а вашей коперии и Спайка. Разве у него нет врагов? Стоит ему раз «проколоться», как тут же поднимется вой, что Спайк не разумен и его коперия ничего не стоит. От него отвернутся те, кто сегодня поддерживает его. И вновь в вашем городе настанут прежние времена. Мне-то что! Я уберусь обратно к Хортрану, а вы как жить будете? Разве вам не стало хоть самую малость легче, чем раньше было? И-эх! — Он сильно ударил каблуком по люку БМП, — Спайк! Я возьму одного раба! Покажи, какого? Сделаем из него свободного человека! Где он? Где этот раб?

Крикс спрыгнул вниз и решительно направился к бараку. Копы и бойцы его сотни заволновались.

— И я возьму! — Вдруг заорал кто-то, — где мои пятьдесят долларов?

Толпа всколыхнулась и подалась куда-то в сторону. Послышались новые выкрики. Возникло спонтанное движение и толпа посунулась в другую сторону. Крикс самолично открыл засов и вошёл в барак. Через пару минут, он вытащил оттуда упирающегося, испуганного и не понимающего что происходит, молодого парня в рваной робе и с голым животом.

— Эй, дай его потрогать, — кто-то протянул руку к рабу и Крикс двинул ему в зубы:

— Не тронь! Вольных людей не щупают! Это тебе не баба и не раб на продаже. Пошёл вон.

А из бараков, копы тащили ещё одного раба.

— Это мой раб!

— Спайк! Шеф, где мои пятьдесят долларов! Я тоже одного возьму.

Копов, а вместе с ними и бойцов Крикса охватила эйфория. Рабов скоро не осталось и копы забегали по руднику в поисках тех, кто сумел от них спрятаться. Им удалось выловить ещё двоих, прежде чем кто-то подсказал мысль, что остальные рабы спрятались в шахте. Но в шахту соваться никто не захотел. Там, в подземелье, они ничего не понимали.