Он полез в карман и достал загодя заготовленный паспорт.

— Держи. Теперь ты у нас Эдвард Ли. Торговый представитель Авалонской фирмы «Ирис». Не беспокойся, ты оформлен там ещё пол года назад. Работать будешь по настоящему: фирма действующая, а не «подстава» какая-нибудь. И не психуй: документы тоже настоящие. Я пропустил тебя через программу по защите свидетелей. Так что живи спокойно, как обычный человек. Возможно, в будущем, из тебя получится неплохой следователь.

— Но как я вылечу с Морловии?

— На военном корабле, — «Кабан» посмотрел на часы, — сейчас тебе дадут бумагу и ты напишешь всё, что мне сказал. А потом, надиктуешь это на магнитофон. Мы приобщим эти показания к делу. Вопросы есть?

Эдвард отрицательно тряхнул головой и посмотрел в свой новый паспорт.

— Вот и хорошо, — «Кабан» поднялся, — и не торопись: времени у тебя до вечера.

Не прощаясь, он вышел. У него было ещё одно мероприятие и нужно было успеть.

Через минуту, в комнату вошёл молчаливый молодец. Он положил на стол несколько листов бумаги и гелиевую авторучку. Эдвард взял её, зачем-то потрогал кончик и начал писать. Это был первый официальный документ в альтернативном расследовании Дела Мартера.

Посреди ночи, Мирла прибежала к Спайку. Двумя руками принялась трясти его:

— Спайк! Спайк! Тебя по телевизору показывают.

Спайк спросонок не понял в чём дело.

— В чём дело?

В комнате было темно. Аск мирно спал, а из комнаты Мирлы виднелись отсветы работающего телевизора.

— Тебя по «интерканалу» показывают! Передача про террористов! Представляешь? Я сначала думала, что это не ты. А как в суде ты говорил, я тебя узнала. За тебя пятьдесят тысяч назначено! Вот здорово! Тебя на всю галактику показали. Ты знаменитый человек!

Она ещё тарахтела, а он, кутаясь в одеяло, уже шёл в её комнату посмотреть на телевизор.

— …При этом наймиты нередко стараются разжалобить судей. — Говорил комментатор. — И не только их. Взять пример того же Мартера. Давайте посмотрим ещё одну видеозапись из зала суда.

На экране Спайк увидел себя. Он стоял в металлической клетке, жалкий и беспомощный уверял судей, что он не имеет дела ни к банковскому счёту, ни к гибели людей, ни к «Чёрной Звезде», которая и организовала этот теракт. Судьи скучали, присяжные презрительно смотрели на него и не верили ни единому его слову.

— Не убивал я никого! — Теряя над собой контроль, закричал тогда Спайк. — Всё это ложь! Вы. Говорите по существу.

Но подсудимый уже молчал. Он сел на скамью. Согнувшись, обхватив голову руками, плакал. И в этот момент чей-то звонкий голос выкрикнул из зала:

— Держись, Спайк!

В зале возникло волнение. Камеры повернулись и на мгновение выхватили из толпы лицо взволнованной девушки.

— Как вам не стыдно? — Кто-то полез к ней, то ли в драку, то ли с уговорами устыдиться, — у меня там сын погиб, а ты… Дрянь!

Толпа смешалась. Подбежали полицейские и замахали дубинками. Возникла потасовка. Кто-то выбежал с разбитым носом. Вновь мелькнуло лицо девушки и демонстрацию видеозаписи прервали.

В тот день, Спайк не понял, что за сутолока возникла в зале. Он слышал чей-то крик, но не разобрал его. Не узнал он и голоса, но сейчас, глядя на эти кадры, понял кто пытался его поддержать. Ольга Той. Она тоже была космоспасателем, но училась на два курса впереди. Несколько раз она играла роль террориста, когда на учениях отрабатывали эвакуацию людей с гибнущего лайнера. Оба раза Спайк не смог её переиграть и оба раза получил высокий балл за свои потуги. Ольга, казалось, дразнила его. Смеялась над ним и говорила, что он ещё зелёный мальчик, чтобы бороться с ней. Объективно, она была права. К тому времени она заканчивала обучение и действовала куда умнее, чем он. Спайк обижался на неё и уходил прочь. Более всего обижало то обстоятельство, что его одолевала девушка. И пусть она была из выпускного курса, она была девушкой, а значит, он не должен был ей проигрывать. Но однажды он услышал её отзыв в свой адрес:

— Пацан — класс! Я уж думала, ничего у меня не получится. Если бы «кухня» мне не подфартила, сидеть мне в наручниках.

«Кухней» в Академии называли центр по подготовке и проведению «контрольных линий». Так назывались учения и тренировки, проходившие в Академии чуть ли не каждый день. Каждый раз, «кухня» играла нечестно, усложняя задачу курсантами и по ходу учений, добавляя вводные из-за которых они почти всегда проигрывали. Если же случалось, что курсанты работали против курсантов, «кухня» неизменно поддерживала тех, кто исполнял роль «плохих дядей и тётей». Иными словами, если на учениях действовали «спасатели» и «террористы», все вводные, которые использовала «кухня», были направлены против «спасателей». Это и называлось: «кухня» подфартила «террористам». Но кухня «фартила» не просто так. Она тоже действовала по правилам. Определённые события происходили только там, где они могли произойти. Скажем, землетрясение на космолайнере не устраивали, потому что там его быть не могло. И пожар в пустой комнате не начинался, если к тому не было причин. И полы под ногами не проваливались только потому что «спасатель» догонял «террориста» и вот-вот должен был его «повязать». Всё выглядело вполне естественно и, если кто-то из курсантов начинал возмущаться, начальник курса мог легко осадить его на место:

— А что, отсёк разгерметизироваться не мог?

— Мог, — соглашался курсант, — но почему именно сейчас?

— А почему в другое время? — Невозмутимо переспрашивал начальник.

— Но так не бывает! — Упорствовал курсант.

— Как не бывает? Ты ж сам сказал, что отсёк разгерметизироваться мог. Так в чём дело? Почему не бывает?

Спорить почти всегда бесполезно. Почему «почти всегда»? Да потому, что однажды итоги «линии» были успешно опротестованы. Это случилось лишь один раз за все пять лет обучения.

Телевизор чего-то распинался на его счёт. Сигнал интерканала то пропадал, то появлялся вновь. Мирла молча смотрела на Спайка. Она чувствовала, что парень ногами стоит здесь, а умом летает где-то в другом месте. И, видимо, это «другое место» не доставляет ему удовольствия. Лицо Спайка сделалось жёстким и чужим.

— Спайк, — жалобно позвала она и пальцем коснулась его руки.

Спайк вздрогнул и повернулся. Она встретилась с его взглядом и ей стало не по себе. Тоска, которая читалась в его глазах, мгновенно переползла в её душу.

— Прости меня, Спайк, — прошептала она, — я не знала. Я думала, тебе будет приятно, что по телевизору… Я дура, да?

— Ничего, — Спайк повернулся и пошёл в свою комнату, — выключи его.

Мирла послушно выключила телевизор и забралась под одеяло.

До утра она не спала. Не могла уснуть. Услышав, как хлопнула балконная дверь, Подкралась к окну и увидела Спайка. Раздетый, он стоял босыми ногами в снегу и, задрав голову, смотрел на звёзды. «Простынет ведь», — подумала Мирла, но подойти не решилась. Дождалась, когда он зашевелился и вернулся в комнату. Бросилась в постель, зарылась под одеяло и расплакалась. Впервые, плакала она не за себя, а за другого человека.

Утром подошла к нему и сказала:

— Я не предам тебя. Нужны мне эти пятьдесят тысяч!

— Я не террорист, — сказал ей Спайк.

Мирла пристально посмотрела ему в глаза и улыбнулась:

— Ты плакал? Да? У тебя глаза красные.

— Да, — не стал кривляться Спайк.

— Ты мой самый лучший друг, — стараясь утешить его, сказала она.

Аск сидел на своей кровати, ковырял ногти на ногах и недовольно сопел. Ему не нравилось, что Мирла так преданно смотрит на Спайка. Если б она на него так смотрела — он был бы на седьмом небе от счастья. А так, всё счастье достаётся не ему, а этому Спайку.

Полковник Шестого Управления ГСБ Артур Суркин был очень недоволен происшествием.

— Чёрт возьми! — он стоял против капитана Джека Эрвиля и испепеляющим взглядом смотрел на него, — вы что, работать разучились? Чехард был в ваших руках, а вы его упустили!