Каких-то видимых изменений я не заметил, раны от ледяных игл исчезли, не оставив даже следов, иных повреждений тоже не нашлось. Осталось проверить, как обстоят дела с магией.

С эйхором все оказалось в полном порядке, по крайней мере с одним. Вернувшись к привычному зрению, я попытался вызвать туманные ленты, и те появились без каких-либо заминок и сложностей.

С обычными заклинаниями все обстояло не так радужно, но все-же не критично. Магический запас ощущался практически пустым, да и с концентрацией были проблемы, но я списал это на общую слабость и изможденность тела.

Закончив ревизию организма, я пришел к выводу, что в целом, все не так уж и плохо. Главное — жив и не покалечен, а то, что бледный стал как поганка, переживу. Покрашусь в крайнем случае. Теперь не мешало бы выяснить, сколько прошло времени с атаки на поместье Зеленовых, и чем вообще все закончилось?

Деревянную дверь палаты никто не запирал. С трудом доковыляв до нее, я приоткрыл створку и едва не ударил стоявшую за ней девушку с подносом. Это была медсестра, помогавшая лекарю. С ней мне познакомиться как-то не удавалось, но несколько раз мы виделись. Слегка полноватая, румяная, с непослушными кудрями, выбивающимися из-под чепчика, она была одета в белые одежды и выглядела весьма удивленной.

— Ой, ты очнулся?! — то ли спросила, то ли констатировала факт девушка.

— Ну если это не галлюцинации, то очнулся. Долго я лежал?

— Так две недели уж прошло, как тебя сюда принесли.

— Что со мной произошло?

— Ой, я ведь не знаю ничего. Пусть лучше Вениамин Николаевич тебе все расскажет. Он, наверное, ругаться будет, что ты с кровати встал. Лежать тебе надо, я вот и еды принесла. Тут вот кашка, молока немного.

— Мяса бы, — мечтательно произнес я, ощущая в желудке абсолютную пустоту.

— Рано тебе мяса. Не примет организм такое.

— Знаю, — вздохнул я. — Ну давай тогда кашу что ли, и воды хочу, ковшик.

Вениамин Николаевич — высокий строгий мужчина, предпочитающий в отличии от большинства местных жителей брить бороду, появился в палате примерно через час, и прибыл он не один, а в сопровождении Ершова.

— Я же говорил, что он поправится! — обрадованно воскликнул Савелий, войдя в палату.

— Как ты себя чувствуешь? — не обратив внимания на слова Ершова, лекарь обратился ко мне.

— Сносно.

— Что ж, замечательно, учитывая тот факт, что две недели назад ты был при смерти. Не скрою, я считал твои шансы на выживание минимальными. Скажи спасибо сильному врожденному дару, иных причин, почему ты выжил, я не вижу.

— Что вообще произошло?

— На тебя воздействовали каким-то проклятьем, что само по себе удивительно. Как правило на их подготовку отводится много времени, а ты, судя по рассказам, получил заряд разрушающей магии во время прямого боя.

— У того офицера был какой-то амулет. Когда он сжал его, появилась вспышка зеленого цвета, и это — мое последнее воспоминание о том дне.

— Что ж, так я и подозревал. Год страха. Сколько же еще артефактов тех времен всплывут в нашем мире? — мужчина закатил глаза к потолку. — На этом я, пожалуй, откланяюсь, думаю, у Савелия Михайловича есть, что тебе сказать. Вечером зайду еще раз.

Когда за лекарем захлопнулась дверь, Ершов, понизив голос, шепнул:

— Сноб. Он тут лет пять уже живет, а все еще ко всем по имени-отчеству обращается. Ты правда в порядке? Три недели без сознания, это тебе не шутка.

— Да, — кивнул я, а затем искренне добавил, — Спасибо, что не бросили.

— Ну у нас в принципе людьми разбрасываться не принято, мы бы поступили так с любым, — ответил Ершов, а затем быстро добавил: — или почти с любым.

— Как прошел штурм?

— Семерых потеряли, двоим морду обожгло хорошенько. Дворяне эти все-таки сильны были. Пятеро против тридцати бились. Я их даже зауважал, хоть они и сволочи последние. После штурма мы наткнулись на вас с тем офицером. Ты лежал на земле весь белый и почти не дышал. Зимин тогда приказал связать куртки и забрать тебя с собой. Других вариантов все равно не было, нам уходить требовалось, так что времени на лечение мы не нашли, да и не знали, как, тут лекарь был нужен, вот и потащили тебя к Вениамину. К ночи тебе еще хуже стало, кожа была холодной как камень, думали не выживешь, но нет, утром вроде получше выглядел. Так мы и двигались до самой базы: к вечеру ты едва дышишь, а утром румянец даже появляется. К нам еще какой-то призрачник привязался, пытались его отогнать, да бесполезно, только в последний день отстал. Ну да Пятый с ним. В общем, за неделю добрались до места и сразу на руки лекарю тебя сдали. Он, как понимаешь, у нас один на всех. Расстроен, наверное, что в столице не оказался?

— Главное жив. Наш договор в силе, вы проводите меня в Миргород?

— Понимаешь, — замялся Ершов, — война началась.

— Давно? — спросил я, переварив услышанное.

— Нет, — ответил Ершов, — буквально неделю назад отряды Каспийских начали массово пересекать границу, но самое плохое не это, ходят слухи, что Галицкое княжество заключило с ними союз.

— Предали значит Орлова.

— Формально нет. Там, насколько мне известно, поменялась власть. Престол занял Илья Елагин — племянник прошлого князя, а значит все договоры между правителями Орловского и Галицкого княжества потеряли силу. Хотя, да, это все равно предательство, пусть и назовут его политической необходимостью или другими красивыми словами.

Было совершенно не понятно, откуда Ершов все это знает, но не верить ему, смысла я не видел. Война неминуемо началась бы, все к этому и шло, но никто подумать не мог, что это случится так быстро. Осень только-только вступила в свои права, крестьяне даже урожай не везде собрали.

— Как думаешь, есть у Орловского княжества шанс выстоять? — поинтересовался я.

— Сложно об этом судить, не зная состояние армии и общего числа боевых магов. В чем я уверен точно — долго это все не продлится. Если враги навалятся всеми силами, то уже через месяц они окажутся возле столицы.

— Судя по всему, все мои планы летят к Пятому в бездну?

— Да. Извини, но со дня на день военные действия докатятся до нашей базы, и мы окажемся в тылу противника, и провести тебя в Миргород станет невозможно. Туда, конечно сейчас сотни беженцев стекаются, но рисковать мы не можем.

— … - выругался я. — Как же все это не вовремя.

— В нашей жизни ничего не бывает вовремя. — Философски заметил Ершов. — Думаю, какое-то время стоит выждать. Ситуация все равно как-нибудь да разрешится. Ну ладно, выздоравливай, как лекарь добро даст, можешь ко мне перебираться. Вещи мы твои тоже принесли.

От полученных известий настроение, и так не самое радужное, испортилось до невозможности, к тому же на меня вновь накатила слабость. Оставаться на ногах не представлялось возможным, и я обессиленно рухнул обратно на кровать, погрузившись в какое-то сумрачное состояние. Через какое-то время в палату вернулся лекарь, внимательно меня осмотрел, провел непонятные манипуляции руками над моей головой, многозначительно хмыкнул и вышел, так ничего и не сказав.

К ночи мне стало еще хуже, начали мерещится какие-то тени. В углах будто кто-то шевелился. Кажется, у меня начался бред, из которого невозможно было вырваться. Тело практически перестало слушаться.

Внезапно, одна из теней начала становиться темнее и объемнее. Медленно приближаясь к кровати, она постепенно обретала форму. Вот я вижу только мутное пятно, затем у него вырисовывается четыре конечности, потом начинает проявляться длинный хвост и круглая кошачья морда с одним ухом.

Кто-то горячий прижимается ко мне, и слабость начинает отступать. Бред, терзавший разум, тает как снег на солнце и реальность возвращает свои истинные очертания.

— Так вот кто меня спас, — придя в себя, я погладил жесткую шерсть Шрама. В ответ призрачник издал какой-то бурчащий звук и поудобнее расположился на кровати.