— А для дворян какие наказания? — поинтересовался я.

— Тут как начальник заставы решит. Сложно у нас с этим. Но я не осуждаю. Традиции такие. Дворяне — на то и дворяне, чтобы быть выше простых людей. Но к тебе, Даррелл, это не относится — за все проступки курсантов несет ответственность их командир, и наказывать я вас буду сам. Надеюсь, конечно, что до этого не дойдет. Соблюдайте простые правила: с офицерами не спорить, в свары не вступать, драки запрещены, ну и главное — меня слушать, как отца родного. Все, идем, надо еще успеть вас на довольствие поставить.

Массивные, обитые железом ворота заставы оказались закрыты, однако нас явно заметили. Два человека на стене, укрытые навесом, с интересом разглядывали приближающихся людей и когда до нас осталось не больше десятка метров, крикнули куда-то вниз открыть двери. Послышался звук отодвигаемого засова, и небольшая калитка слегка приоткрылась, чтобы пустить внутрь путников.

— Опять ты пешком, Мирон, — обратился к командиру немолодой мужчина в форме с лычками лейтенанта на груди.

— Зато быстро, а ты чего тут забыл? Наказали что ли?

— А, — махнул рукой мужчина, — как обычно, полковник сюда сына назначил, а тот решил, что у него есть дела поважнее, вот теперь сижу тут. Плевать, с Нестором связываться — себе дороже. Скажи лучше, кого тебе в этом году навязали? Нормальные бойцы или как обычно — кисель?

— Первогодки, какие из них бойцы, но вроде перспективные, один правда болтливый очень, — Мирон хлопнул по плечу Витька, — а второй вообще дворянин, — теперь хлопка удостоился я.

— Вот дела, — покачал головой лейтенант. — Ну удачи тебе с ними. Ты ведь к коменданту сейчас? Михалыч вроде на месте, успевай.

— Понял, бывай, Леха, увидимся еще.

Стоило нам немного отдалиться от ворот, как Витек полез к Мирону с расспросами:

— Вы друзья с ним что ли?

— Так, курсант, мы на заставе. Начинаем учиться говорить правильно. Лейтенант, разрешите вопрос. Ну ка повтори.

— Лейтенант, разрешите вопрос?

— Не разрешаю. Но отвечу. С Александром мы действительно друзья.

Застава, обнесенная высокой трехметровой стеной со сторожевыми башенками по периметру, представляла из себя эдакую крепость только без замка и вмещала, насколько мне было известно, около двухсот человек. В центре заставы приплюснутым блином притаилось здание штаба (только на нем трепетал на ветру флаг), по конскому ржанию и дорожке, истоптанной множеством копыт, угадывалась конюшня. Казарма, похожая на ту в которой мы жили в интернате, смотрела на меня застекленными окнами. Ну и с первого же взгляда узнавался плац, куда же без него. Как вспомню сколько времени мне пришлось провести на нем, пока я служил в рядах РА, прямо дрожь берет.

Все-таки место, к которому приложила руку армия, хоть в этом мире, хоть в нашем, всегда можно угадать с первого взгляда. Все вокруг было подчинено какому-то смыслу и имело определенную, прописанную в уставе функцию. Тут даже трава была одного цвета, без лишних оттенков и возмутительных цветов, в изобилии растущих за стеной заставы. Здания не имели украшений, дорожки оказались идеально выметены, что, впрочем, не удивительно — прямо сейчас не меньше десяти человек по всей территории орудовали метлами.

В противоположных углах заставы я заметил два строения, в назначении которых сомневаться не приходилось — часовенка Милосердной матери и небольшая церковь Четырех. Этого мне только не хватало. Общение со жрецами у нас как-то не задалось. Оставалось только надеяться, что служители богов моей персоной не заинтересуются. Почти год прошел с посещения жрецами интерната, может обо мне вообще забыли за это время? Хотелось бы в это верить.

За разглядыванием местных достопримечательностей и тяжелыми раздумьями я почти не заметил, как прошел наш путь к коменданту. Никто на прибывших курсантов внимания не обращал — каждый солдат и офицер занимался своим делом, не отвлекаясь на посторонние занятия, так что мы спокойно добрались до небольшого кирпичного здания, совершенно лишенного окон.

Дальше хмурый мужчина с огромным пузом и хитрыми глазами внес нас в какие-то списки, под бдительным надзором командира выдал необходимую экипировку и вручил наконец оружие. На поясе заняли свое место стандартные для всех солдат княжества прямые пехотные шпаги. До офицерских мы еще не доросли.

Расписавшись в получении особо ценных вещей, наша троица, нагруженная формой, постельными принадлежностями и прочим барахлом, двинулась обживать выделенную комнату. Как оказалось, в казарму, где жили обычные солдаты мы не попадем. Курсантам предоставили отдельную комнату в общежитии для офицеров. Маленькая, без излишеств, но после душного, заполненного людьми помещения, где мы жили последний год, она показалась нам настоящими хоромами. Не знаю уж почему нам выпала такая милость, может из-за того, что Мирон жил через стенку, а может чтобы с солдатами не якшались, но я был рад.

— Ну вот, располагайтесь. — Мирон толкнул нужную дверь. — Туалет прямо по коридору, душ там же. Питаться будете в общей столовой, ужин вы уже пропустили, но ничего — переживете. Из здания не выходить, завтра в шесть подъем, начнем ваше обучение.

— Разрешите вопрос, а почему тут так пусто? — спросил Витек.

— Так офицеры либо в патруле, либо в увольнении, чего им тут делать? Большинство здесь только спят, да и то не всегда. К тому же офицеров на заставе человек сорок, и пятеро из них — полковник и его замы, которые живут в отдельном здании.

— Так мало?

— Это спокойный участок. Боевые маги нужны в других местах. Все, до завтра. И помним про наказания, из общежития ни ногой! — Мирон захлопнул дверь, оставив нас разбирать вещи.

Комната, предназначенная для проживания, представляла из себя вытянутое помещение с четырьмя узкими кроватями и прямоугольным окном, сквозь которое можно было увидеть плац и тренировочную площадку. Прямо к подоконнику был придвинут стол и четыре стула. Тумба для оружия стояла возле входа, там же находился шкаф — один на всех, а рядом с кроватями приткнулись небольшие тумбочки, в одной из которых обнаружились игральные карты.

Потрепанная колода, с выцветшими картинками, была тут же бережно пересчитана и с удовлетворением признана готовой выполнять свою главную функцию — скрасить время ожидания будущих солдат княжества. Деревенских пацанов — Берта и Витька азартным играм научили городские, и пусть такое в интернате не поощрялось, но было время, когда за казарменным столом рубилась в нарисованные от руки карты почти вся группа.

Как только кровати были застелены, а комната проинспектирована на предмет наличия каких-нибудь полезностей, Берт и Витек, не найдя себе полезного занятия, засели за игру. У меня же встал выбор между тем, чтобы привести в порядок оружие или присоединиться к пацанам, но пачкать пол пылью от точильного камня совершенно не хотелось, как, впрочем, и брать в руки карты, поэтому я по сформировавшейся уже привычке обратился к медитации.

Первые минуты азартные выкрики Витька и Берта слегка отвлекали, но постепенно окружающие звуки отдалились, остались где-то в стороне и перестали мешать. Это был не транс, я все еще полностью ощущал тело и понимал где нахожусь, но все равно в таком состоянии магическое поле воспринималось намного четче чем обычно.

Океан силы и я в нем. Магия обтекала меня, не проникая внутрь, иначе невидимая сила просто разорвала бы хрупкую оболочку. Именно дар позволял, пропустить через себя частичку этой бушующей энергии и воспользоваться ей по своему усмотрению. Но сила слепа. Она может только разрушать, и задача мага заключалась в том, чтобы направить ее. Не поставить себе на службу, на это способны только боги, но лишь подсказать, что и как нужно делать.

Я хотел понять способ создания заклинаний. Понять, почему одна и та же сила, пропущенная через волю мага, может как нагреть воду, так и заморозить ее. Пацанам проще, им показывают, как работает магия, они пытаются повторить, в какой-то момент у них получается и на этом все успокаиваются, а мне мало. Для местных жителей магия — это обыденность. Они с детства о ней знают, и воспринимают просто как одно из природных явлений. Кто-то родился толстым, кто-то высоким, а кто-то владеющим магией.