— Мама готовит кушать.

— Все уже готово! — отозвалась мама. — Идите есть.

Интересно, у них поздний завтрак, или ранний обед? На часах одиннадцать.

Задавать этот вопрос не стал — желудок едва не взвыл, требуя еды.

Я обнял маму, худенькую белокурую женщину в фартуке и пижаме.

Мама и Карина выглядели невероятно по-домашнему. А я, в помятой футболке и потрепанных, малость выцветших джинсах, которые носил уже третий год, с ворохом нехороших дел за спиной, выглядел бродягой, который случайно ошибся квартирой. Почему-то мне кажется, в квартире отца, прокуренной и пропитой, серой и старой, мне было место, а здесь я чувствовал себя чужим.

Может, потому и приезжал не часто.

Пока ели, мама поинтересовалась, какие у меня планы, и выбрал ли я ВУЗ. Даже сестренке стало любопытно, и она уставилась на меня яркими зелеными глазами.

— ВУЗ еще не выбрал. Думаю пока поработать в автомастерской — там постоянно нужны рабочие руки, да и я уже кое-что в этом понимаю.

— Хорошо, что у тебя есть планы, — кивнула мама. — Но хочу кое о чем предупредить. Ты же знаешь, что такое «тупиковая профессия»?

— М-м… Нет.

— Тогда расскажу. Вот представь, молодой парень восемнадцати-двадцати лет ищет работу. Он видит кучу предложений, но заработная плата его не устраивает. И тут ему на глаза попадается объявление, к примеру: «Требуются охранники» и зарплата — тысяч пятьдесят, что сейчас, в двадцать четвертом году, весьма неплохо, если ты не в Москве. График его тоже устраивает, два через два. И он такой: «О! Подработаю, а потом найду себе работу получше!» И вот тут он попадаешь в тупиковую профессию, в потенциальную яму.

Мама отпила чаю, а потом продолжила:

— Смотри. Зарплата выше, чем у сверстников. Работа простая и не напряжная — сиди и проверяй какие-нибудь пропуска, или что там обычно делают охранники. Правда, хоть работа и ненапряжная, а времени на то, чтобы подучиться во время работы, или приобрести новый навык, который поможет в дальнейшем — некогда, парня постоянно отвлекают, показывая пропуска. Проходит немного времени, а может даже пара лет, и потенциальная яма стала глубже. Зарплата подросла тысяч на пять, но сверстники уже догоняют: их навыки программирования, готовки, строительства, да хоть какого-нибудь вышивания — растут. От простой и ненапряжной работы, которая занимает всё твоё рабочее время, паренек стал несколько… простоват, назовем это так. Новую работу найти уже сложнее, потому что ему придётся начинать с того же уровня, что и пару лет назад. А зарплата там осталась той самой, которая его не устраивала и тогда. Он уже привык к определённому уровню дохода. Его жмут кредиты, не дай бог — ипотека под десять процентов. Да и подруга, которую он привык водить в кафе по выходным, может неправильно понять. Но пока всё не так плохо. И когда он задумываешься, говорит себе «Да ерунда! Я в любой момент могу пойти и начать всё с начала!».

Проходит ещё лет пять, и приплыли: чтобы выбраться из этой ямы, нужно сверхусилие. Зарплата уже ниже чем у одногодок, старые друзья отдалились, и не потому, что они богатые, а наш воображаемый парень бедный, нет. Кто-то переехал жить в Турцию, Египет, Францию, у кого-то изменились интересы. С кем-то общаться попросту стыдно, потому что они — успешны, а он — нет. И хоть он по-прежнему говорит себе «Да я в любой момент!», но понимает, что если в восемнадцать-двадцать лет получать низкую зарплату и быть на побегушках, в общем-то, нормально, то в двадцать восемь-тридцать уже малость зазорно. То немногое, что он знал и умел — растрачено, а гибкости ума не прибавилось. И начальники, возможно, будут младше него. И вот он сидит на дне потенциальной ямы, вырытой собственными руками, и ругает обстоятельства. Ну а список тупиковых профессий можешь составить сам, я думаю.

Когда я ехал к маме, не ожидал, что разговор о балах на экзамене и летней подработке выльется в подобного рода нравоучения.

— Мы говорим о механиках?

— Сам решай, — мама пожала плечами, делая вид, что не имела в виду мой выбор. — Официант, бармен, сотрудник фотосалона, курьер, парикмахер… Список может быть длинным.

… наркокурьер, щипач, угонщик, — продолжил я список возможных ДЛЯ СЕБЯ тупиковых профессий, в которых «потенциальная яма» таит в себе еще и тюрьму, откуда не выбраться ну никак.

— Мам, я устроюсь туда только на лето, — поднял я руки и миролюбиво улыбнулся. — Неужели для тебя было бы лучше, если бы я все лето сидел дома, или шарахался по подъездам, засовывая в почтовые ящики рекламные буклеты?

— Я забочусь о тебе, Артур, — проникновенно глядя мне в глаза, сказала мама. — Просто моя забота заключается не только в том, чтобы напоить-накормить. Я просто предупредила тебя о том, каких ошибок стоит избегать.

Хотелось спросить, почему она не звонила и не спрашивала насчет экзаменов, если заботится обо мне, но сдержался. Не стоит поднимать темы, которые не стоит поднимать.

Я аккуратно расспросил маму, снились ли ей странные сны, не засыпал ли кто-то из ее знакомых, и не планирует ли она уезжать из города. С мамой все было в порядке: сказала мне, чтобы не переживал, и про переезд она даже не думает, как и о том, что ее коснется странная болезнь.

Немного поговорили о том, как друг у друга дела, и когда темы стали заканчиваться, я попрощался.

После похода в гости вернулся в свою (!) снятую квартиру. Постелил на пол посреди комнаты отстиранное одеяло и сел на скрещенные ноги.

Как я понял, когда я медитировал впервые, сидя возле вырезанной на камне гравюры, я прошел некое посвящение, инициацию. Об этом мне говорил еще призрачный учитель. Значит, сейчас я должен справиться и без энергии, которая шла от фигуры?

Я закрыл глаза, сосредоточился, и рисунок человеческого тела медленно возник в моем воображении. Он был столь же пустым, как и вчера до медитации, но он был!

Я принялся представлять, как он медленно наполняется энергией.

Процесс шел медленно, но он шел — я ощущал, как мою кожу будто покалывает иглами. За десять минут у ног фигуры скопился свет.

Как я помнил из вчерашних лекций и моих собственных наблюдений, культивация включает в себя непрерывный процесс конденсации духовной силы во время медитации, а потом — использование этой энергии для закалки. Я не спросил, нужно ли будет после «постройки фундамента» копить энергию медитациями, чтобы использовать в тех сверхмощных ударах, один из которых продемонстрировал мне вчера тренер, или этому нужно будет учиться отдельно. Нужно будет спросить его в следующий раз.

Главное, что медитация работает и в этом мире. Криво, косо, через не слишком приятные ощущения, но работает. И самое главное — я могу следить за своим прогрессом!

Спустя четыре часа такой медитации я не выдержал. Пот пропитал одежду и одеяло. Повесив одеяло на открытый балкон (здесь есть балкон! Настоящий, не забросанный хламом, не забитый ненужными вещами, абсолютно пустой!) сходил в душ, приготовил себе яичницу с крупными кусками колбасы, посыпанную покрошенным зеленым луком, укропом. Посолил, поперчил. Нарезал хлеб, помазал плавленным сыром и постругал на тарелку сало. Чудесные запахи разнеслись по всей квартире и даже легкий сквознячок, идущий из открытого окна и уходящий в вытяжку, не уносил их полностью.

Рот наполнился слюной, и я минут за пять смолотил нехитрый обед.

А после этого — снова уселся медитировать.

Учитель сказал, что я недостаточно развит? Бесталанен? Что ж, будем добиваться результатов упорством!

По мере того, как я продолжал медитативную пытку, энергия внутри меня росла: за первые два часа свет достиг коленей, еще за два — бедер. Половина дела выполнена.

Спустя восемь часов ментальной пытки с редкими перерывами на «попить» и «умыться», я медленно открыл глаза. Хотелось спать, есть и больше никогда не медитировать, но теперь, когда я полностью заполнил тело энергией, было и удовлетворение. Как только фигура заполнилась светом, он растекся по телу и впитался в каждую кость, в каждый орган и мышцу. Вопреки ожиданиям, я не почувствовал себя сильнее. Эта энергия была каплей воды, упавшей на пустынный песок. Но сегодня я сделал очередной шаг к тому, чтобы эту пустыню изменить.