— Лазером! — захохотал вдруг над моим ухом Павел Петрович. — Рассмешил. — Я обернулся, но за моим плечом лишь темень непроглядная стояла. — А роман этот, Михеич, — продолжал хохотать он из темноты, — уже написан! — И из этой черной темени швырнул нам на стол книжку. Я ее взял в руки.

На глянцевой обложке изображены были красноармейцы в шинелях до пят и в буденовках — винтовки со штыками на плечах. Вокруг дворца стоят, словно в карауле. И название было у этой книжки соответствующее.

Но больше всего меня удивило, конечно, имя автора. Мое там имя было поставлено!

— Наливай! — крикнул мне Михеич. — Обмыть книжку надо.

— Завтра обмоете, — раздался строгий голос Павла Петровича. — А то, действительно, ты его, Михеич, до остекленения воскового доведешь.

— Не боись, Петрович, — крикнули мы разом с Михеичем, — мы свою дозу знаем! — И налили — и выпили — и закусили, естественно. А Петрович все бушевал и бушевал, но мы его послали — как государь наш император Павел Первый австрийцев и англичан послал! И в результате этого эта глава с одним этим эпиграфом и получилась. И без примечаний, разумеется.

— Наливай!

— Ну что с вами, вы прикажете, мне делать? — спросил меня на следующий день Павел Петрович.

— Гоните меня в шею!

— Нет уж, не дождетесь. Роман вы допишете.

— Допишу. А потом вы меня в воск превратите, — обреченно сказал я ему, но и не без издевки.

— Да кто вам такую глупость сказал? — неподдельно удивился Чичиков. — Сами подумайте, как, каким образом? Кстати, книжку, что я вам на стол вчера кинул, прочтите хотя бы, тогда поймете, что чушь несусветную несете.

— Так сначала я написать ее должен, — ехидно возразил ему, — а потом уж прочесть.

— А, — засмеялся он, — вы на свое авторство претендуете. Так мы не возражаем, только ведь вам мой роман надо прежде дописать! Или не хотите?

— Хочу, конечно.

— Так давайте продолжим!

— Момент, Павел Петрович, — выкрикнул я. В голове моей колом вчерашняя водка стояла. Похмелиться хотелось — жуть. Тоска смертная. Жажда меня мучила — врагу не пожелаешь, хотя был я еще, честно говоря, пьян. Даже пошатывало, и душу мою наизнанку выворачивало. И спросил я его: — А батальные сцены будут?

— Будут!

— А порнушные?

— Эротические, вы хотите спросить? — учтиво поправил меня Павел Петрович, а по лицу его, как оно передернулось от моего этого вопроса, понял, что не только одно лицо ему передернул, а и еще что-то!

— Ну, пусть эротические, — согласился я. — Так будут иль нет? Читатель наш хочет знать.

— Ваш читатель, — наставительно проговорил Чичиков. — Ваш, а не мой! Мой же, — продолжил он с достоинством, — с нетерпением ждет, когда мы приступим к описанию дальнейших событий в моем романе! Итак, — сказал он строго и заговорил нараспев: —Шестого мая 1800 года Петербург облетела горестная весть! Во втором часу пополудни скончался Александр Васильевич Суворов! Последние его слова были: «Генуя… Сражение… Вперед…»

В скорбь погрузилось вся Россия, а враги ее возликовали! «Что я вам говорил, — воскликнул по этому поводу государь наш император. — Мы скорбим, а враг наш ликует!»

Разумеется, на похоронах государь не присутствовал. Не пришел и Александр Васильевич. Только на восковую свою персону, что в гроб вместо него положили, посмотрел с содроганием — и вдруг поцеловал ее в лоб — как покойника. Перекрестился — и сказал ей, восковой персоне: «Прости меня, грешника!» — и вышел вон.

В тот же день тайно отбыл на юг — войска готовить к предстоящим баталиям за Византию нашу! Разумеется, не под своим именем. Себе он фамилию Воров взял, откинув от своей две первые буквы.

Они с государем долго спорили, я бы даже сказал, бранились — какой чин господину Ворову присвоить?

Суворов настаивал на чине полковника, а государь его хотел сразу в фельдмаршалы произвести!

«Молод он еще , — сказал о себе генералиссимус, — чтоб в этом чине ходить. Пусть с мое послужит!»

Сошлись, что в генеральском чине он службу начнет.

Кривотолков было много. Откуда взялся этот выскочка генерал Воров — и так высоко взлетел! Армией нашей южной государь ему поручил командовать. Да вскоре злые языки замолчали.

Генерал Воров генералом был отменным — и чем-то даже на покойного генералиссимуса нашего походил. Дальним родственником ему приходился.

Так прошло три года — и вот в самом начале января одна тысяча восемьсот четвертого генерал Воров навестил нашего князя Ростова Николая Андреевича.

Я в то время управляющим у князя служил. И, как вам известно… самим государем был определен на эту должность.

Что вынудило государя меня к князю Ростову заслать, говорить пока не буду. Не поверите вы мне. Так что, — усмехнулся Павел Петрович, — зачем бисер мне перед вами метать! — И он этак свысока посмотрел на меня.

«Аристократ, твою мать!» — выругался я тогда про себя и ничего ему не сказал насчет его «бисера», а вам скажу: «Породистой свиньей Павел Петрович оказался».

— А позвольте узнать, — спросил я его, — неужели легко было в управляющие к старому князю устроиться? Захотел государь — и, фьють, вы на этой должности! И кстати, ваше настоящее имя, фамилию вашу настоящую вы мне не скажете?

— Скажу, но зачем вам это знать? К тому же путаться будете — и читателя нашего путать. Привык, думаю, наш читатель к моей нынешней фамилии. Так что пусть пока останусь Чичиковым. А как я попал в управляющие? — И он расхохотался: — Верно заметили. Легко! Прежний управляющий в том же, в 1800 году, в декабре месяце, ехал от Ноздрева — да из саней вывалился — и замерз. С полверсты до шлагбаума не доехал. Черкесы его утром нашли.

— А раньше они его не могли найти? Лошади, поди, с пустыми санями к шлагбауму не под утро же добрели? Или они, как он вывалился, так и встали — или рухнули… как пьяные?

— Ночь была. Темно. А управляющий от дороги в лесок отполз. И на что вы намекаете? Думаете, это я специально его напоил, а потом в лес отволок? Он с Ноздревым пил! А меня в Тверской губернии в то время не было. Просто счастливое совпадение. Если бы нам с государем нужно было его убрать, мы, уверяю вас, другой способ нашли. И кончим об этом.

— А Ноздрев по вашему дворцу привидением не бродит?

— Нет, не надейтесь. За руку вы меня не схватите! — захохотал Чичиков. — Как меня, привидение, за руку схватишь? Обожжетесь только. Хотя, — протянул он свою руку ко мне, — попробуйте. Ну, смелее! Я же, как вы утверждаете, лазерный.

И когда от руки его «лазерной» я свою руку отдернул, он мне еще кое-что соблаговолил присовокупить.

— Хорошо… расскажу, как я в управляющие к князю Ростову попал. — сказал он таким тоном, будто снизошел до меня. — Рекомендательное письмо я от Александра Васильевича имел. Он его перед своей мнимой смертью написал князю Ростову. Как сейчас, а столько лет прошло, помню его содержание! «Ваша светлость! — стал читать он мне его по памяти. — Рекомендую вам Павла Петровича Чичикова…» — И потекли из уст его медовые речи. — Как меня было на должность эту не принять, как отказать? — закончил читать письмо Чичиков и сказал патетически: — К тому же, как оказалось, письмо это нашего генералиссимуса оказалось предсмертным! Но, — добавил Павел Петрович, — об этом письме читателю нашему ни слова.

Из следующей главы вы поймете, что Чичиков в очередной раз мне соврал. Никакого письма не было. Т. е., конечно, оно было — и даже вроде бы рукой Суворова написано, только генералиссимус наш его не писал. Да и с Чичиковым не был знаком. Видел, правда, один раз его мельком у государя.