— Мари! — тихо, но твердо сказала вдруг Параша. — Вели заложить тройку. Я еду к князю Ростову.

— И я еду с вами! — несказанно обрадовался драгун.

Наконец-то! Не с американцами, так с Парашей он попадет в поместье князя. Для этого он приехал сюда — и затеял этот разговор с Парашей.

А в это время около возка, уже догорающего, американские воздухоплаватели остановились.

— Боб, смотри, — проговорил Дик, — и на русских дорогах, как у нас на Диком Западе, грабят, убивают, жгут. Только зачем мертвых жечь? Не понимаю!

— А живых, Дик, ты считаешь, — спросил резонно Боб, — жечь можно?

— Так живые разные бывают.

— И мертвые тоже разные. Этот, видно, важным был. Смотри, сколько вместе с ним на тот свет людей отправили.

— Похоронить бы надо.

— Кого? Этот до пепла уже сгорел. А этих сами русские похоронят. Поехали, Дик. — И они поехали.

Через полчаса дорогу им перегородил шлагбаум. Из будки вышел черкес. Дик ему письмо, что Ростопчин им вручил, отдал. Черкес письмо, нет, не прочел, по-русски он не читал и не говорил. Просто на княжескую подпись посмотрел, узнал — и шлагбаум поднял. Что-то гаркнул на своем, на черкесском, гортанно. Но Дик не торопился проезжать. Очень ему кинжал на поясе у черкеса понравился. И он решил его купить или выменять.

Дитя американских прерий достал из своего кармана свой американский доллар, показал его черкесу и сказал на скверном английском, т. е. на своем американском языке:

— Хорошая цена за твой кинжал!

Дитя Кавказских гор отлично американца понял — и разразился диким хохотом и кавказскими ругательствами.

— Ты его оскорбил, Дик, — перевел Дику его друг Боб, так как понимал черкесский язык. Был у него один знакомый черкес в Америке. Замечу, кстати, что Боб говорил на отличном английском, т. е. на скверном американском языке, и производил впечатление, откровенно говоря, европейского человека — и одет был соответственно — по последней парижской моде. К тому же он был племянником первого президента Соединенных штатов.

Как свела его судьба с этим неотесанным парнем — Диком Рузвельтом? — не понятно! Хотя, конечно, если учесть, что Дик прямой потомок президента США, и президента легендарного, то, думаю, ясно, что не случайно их свела судьба.

— Если ты еще ему свой грязный доллар предложишь, — продолжил переводить Боб Дику, — то он тебя этим кинжалом и зарежет!

— А что он хочет за свой кинжал?

— Лошадей они любят, Дик!

— Хорошо, — согласился Дик. — Скажи ему, что пусть любую выбирает.

— Он хочет всех — за свой кинжал.

— Пусть всех забирает! — отчаянно махнул рукой Дик. Лошадей ему было не жалко. Лошади были не его, а казенные — русские — графа Ростопчина.

— Он согласен. Выпрягай их, Дик.

— Как выпрягай? Нам же еще ехать! Доедем, тогда отдадим ему лошадей. Скажи ему, Боб.

— Требует, чтобы сейчас мы ему его лошадей отдали!

— А спроси его, Боб, не одолжит он нам своих лошадей до князя доехать? Я ему свой нож складной отдам.

Черкес согласился. Дик отдал ему свой складной нож, забрал кинжал — и они поехали дальше.

Как только они переехали ров, тут же к ним подскочил другой черкес — и стал лошадей выпрягать.

Гортанно смеясь, он хлопал по лошадям ладонью и цокал языком. Боб объяснил Дику, что этот черкес — младший брат того черкеса у шлагбаума. Мол, брат ему велел забрать у американцев этих лошадей и к нему домой отвести.

— Они что, Боб, заранее знали, что я лошадей на кинжал выменяю? — удивился Дик.

— Выходит, что знали! — ответил озадаченно Боб и воскликнул: — Удивительная страна. Все знают заранее. Великое у такой страны будущее! — И они с Диком пошли пешком к княжескому дворцу.

Всего ничего было идти — версты четыре. Разумеется, их обогнала тройка и графа Балконского — и вторая тройка, на которой за кучера лихо ехал драгун Марков.

— Эй, воздухоплаватели! — крикнул он им. — Посторонись. Оглоблей зашибу!

Они посторонились, но все равно комья снега полетели из-под копыт им в лицо.

А в это время в их вещах, что они оставили в санях, Христофор Карлович рылся. Для этого и проделана была с ними эта штуковина с обменом лошадей на черкесский кинжал.

Если бы Дик на кинжал не польстился, Христофор Карлович что-нибудь и позатейливей придумал, чтобы они пешочком и налегке до княжеского дворца прошлись.

Не пришлось позатейливей тайной канцелярии придумывать — уж очень прост был Дик Рузвельт. Попался на серебряный блеск черкесского кинжала — как..! Сравнение не будем приводить. Ведь не он попался — а кто-то другой.

А Дик весело насвистывал американскую песню «В Канзас, в Канзас уходит дилижанс!..» и шел по русской дороге. Комья русского снега, конечно, были не сахарными и навозом лошадиным попахивали, но ему, американскому парню, не впервой навоз этот нюхать. Что в Америке, что в России — он одинаково пахнет!

А до княжеского дворца их Христофор Карлович довезет. Ничего предосудительного он в их вещах не найдет, потому в свою тройку и посадит, чтобы они, американцы, на обед не опоздали. И теперь я, действительно, с трепетом приступлю к описанию этого обеда, но не в этой главе — и не в следующей — конечно, — и даже, может быть, не в этой части своего романа!

………………………………………………

………………………………………………

…………………………………………….

…………………………………………….

Дик и Боб, отобедав у князя, спокойно отбыли в Арсенальный городок.

Князь не захотел их поселить в своем дворце. Раз они к нему воздухоплаванью приехали учиться, то он определил им место жительства в том своем городке, где эти шары изготавливали.

Городок находился в восьми верстах от княжеского поместья. Удивительный, скажу я вам, был этот Арсенальный город. С него потом все знаменитые индустриальные города американские пошли. Не только, видно, воздухоплаванью князь американцев обучил.

Этот городок я опишу потом, если необходимость в том будет. А сейчас ввергну читателей в восторг — или не ввергну?! Это уж как получится.

Американцев князь определил на постой в доме капитана Миронова. И вот, войдя в дом, они прошли через сени в просторную комнату — и к ним выбежала из левой двери статная женщина в русском сарафане. И Боб тут же выкрикнул:

— Чур, Дик, моя!

— Нет, Боб, моя! — засмеялся Дик. — Помнишь, Боб, на первую русскую бадью спорили? Так вот это она… первая.

— Нет, первую русскую бабу мы у князя встретили. Жаннет!

— Жаннет, Боб, француженка.

— Тогда те… девицы.

— Правильно, Боб, девицы, а это бадья. На нее мы спорили! — И Бобу пришлось согласиться.

Если бы он знал, что Жаннет тоже русская, то не Дику, а ему бы досталась эта вошедшая к ним, воистину, русская красавица.

Впрочем, думаю, она бы ему все равно не досталась. Или Дик его, Боба, убил — или эта русская — его убила, если бы он вздумал себя с ней повести — как он с нашими бабами русскими вел себя до этого.

Нет, господа читатели, это ему не Машка — это..!

Сами сейчас узнаете, кто им навстречу выбежала — и грудью своей сахарной и высокой трепетно задышала!

Легко ступая босыми ногами по выскобленным до янтарного блеска половицам, она подошла к двум американцам и насмешливо посмотрела на них.

— Хорошо, пусть будет твоя! — сказал Боб Дику и обратился к ней по-русски: — Кто ты есть такая баба? Я Роберт Вашингтон. А он… Дик Рузвельт. Он выиграл тебя у меня на пари.

Разумеется, Боб коверкал русские слова, но я не буду вас затруднять его произношением. Оставлю только его «русский» синтаксис.