— Нет, батюшка, не передумал! — твердо ответил юный князь.

— Что ж, — выкрикнул гневно старый князь, — пеняй на себя! Гусар ради тебя заводить не буду. Без надобности они нам. Черкесы есть. Я правильно говорю, Петр Владимирович? — спросил он полковника Синякова. — Без надобности они нам? А?

— Верно, ваша светлость! — ответил полковник Синяков. — Не нужны они нам. Толку никакого — одно распутство. Вот корнет Ноздрев! Помните, наверное. Через него наш прежний управляющий…

— Помним, Петр Владимирович, — перебил его старый князь и обратился к сыну: — Соблаговолите встать!

Юный князь встал и пошел вон из столовой залы.

— Вернитесь, — сказал ему в спину князь Николай Андреевич. — Я вас не отпускал.

Князь Андрей остановился — и вдруг предерзко отцу своему заявил:

— Я в вашей воле, батюшка, но даже если бы вы завели специально для меня своих гусар, я бы отказался! Вырос — и в настоящих гусарах, а не в игрушечных служить хочу!

Сей выпад юного князя, разумеется, возмутил всех. Особенно полковника Синякова.

— В игрушечных? — воскликнул полковник. — Да как вы смеете, молодой человек, так говорить! Мы… — оборвал он все пуговицы на вороте своего мундира, чтоб не задохнуться. — Вы… меня, боевого офицера… игрушечным!.. Ваша светлость, позвольте мне уйти.

— Простите, Петр Владимирович, — опомнился юный князь. — Я не вас имел в виду! Ради Бога, простите, — подбежал он к полковнику. — Но я, как и вы, хочу еще послужить Отечеству. А потом, согласен, в полк ваш записаться! Но, вы сами понимаете, мне хочется в настоящих сражениях принять участие. Пороха, как вы говорили, понюхать! — И слезы брызнули из его глаз.

— Ну-ну, — расчувствовался и полковник Синяков. — Еще понюхаете пороха. Надышитесь! — добавил с воодушевлением. — Я на вас не в обиде. Ваша светлость, а может… отпустить его в гусары?

— Нет, — твердо ответил старый князь. — К таким генералам… как генерал Воров… его не отпущу. Они с того света на этот едут, а вместо себя на тот свет вот таких, как мой сын, посылают. Василий! — вдруг подозвал он к себе одного из своих официантов. — Распорядись, голубчик, Орлова Гришку убрать и стул на его место для князя поставить. А твое место, — обратился он к своему сыну, — генерал Воров займет!

Боже мой! Вы не представляете, как сердце в моей груди заколотилось от этих слов князя Ростова. Но я промолчал. Вынужден был промолчать.

— Несправедливо это! — вдруг услышали мы все голос княгини Веры.

— Что несправедливо, душа моя? — спросил ее старый князь.

— Сам знаешь — что!

— Да, конечно, — ответил князь Николай Андреевич. — Василий, обоих Орловых убрать! Душегубов этих.

— Вот как он ее слова истолковал! — воскликнул Павел Петрович. — В роман это не вставляйте. — И он продолжил свой комментарий: — Конечно, княгиня Вера совсем иное имела ввиду. Несправедливо было… Александра Васильевича на иудин стул усадить! Но князь ее уже не слушал. Его, что называется, понесло. Орловых убрали. Стул князю Андрею поставили. Христофор Карлович тут же заметил князю, что некомплект вышел. Князь согласился с нашим математиком остзейским. Еще одну восковую персону выкатили. Царя Петра Алексеевича! «Ну, — подумал я, — представление старый князь затеял нешуточное, раз приказал Петра Великого из чулана вытащить!» И все застыли в ожидании. Кроме меня, разумеется. Я лихорадочно стал прикидывать, как из-под удара Александра Васильевича вывести? Скажу откровенно, ничего не придумал. «Ладно, — махнул, как говорится, на все это рукой, — как-нибудь сообразим. Да и Александр Васильевич не лыком шит! Должный отпор мы с ним князю Ростову дадим с Божьей помощью!» А все же в голове моей сверлило, что он еще, драматург наш, удумает, выкинет? Мы об этом с государем и Александром Васильевичем еще тогда гадали!

— Когда «тогда»? — спросил я Чичикова насмешливо.

— А вот тогда — в 1800 году, в мае месяце. Под рукой у нас, как у вашего писателя, пророков не было. Самим до всего приходилось доходить. И пришлось мне на ходу импровизировать. Впрочем, вернемся к роману.

— Один момент! — остановил я его. — Так вас для этого сюда государь заслал?

— Для этого, для этого, — торопливо ответил Чичиков. — Нам некогда. В столовую залу быстрым своим шагом Александр Васильевич влетел! — Глаза у Чичикова горели, весь он был возбужден, будто не двести лет тому назад, а в сию секунду в столовую залу влетел Александр Васильевич Суворов!

И навстречу ему вышел из-за стола князь Николай Андреевич Ростов.

— Как там, Сашка, — спросил он Суворова, — научились на том свете котомки шить?

— Нет, не научились, — ответил Александр Васильевич. — На этот свет меня отправили, ваша светлость, у тебя поучиться. Научишь?

— Научу! — И старый князь взял генералиссимуса за руки и подвел к столу. — Садись, дорогой гость.

Александр Васильевич подозрительно посмотрел на иудин стул — да и было сел на него!

Князь из-под него этот стул ногой своей выбил — и упал бы со всего размаху на пол Суворов, если бы старый князь его не поддержал.

— Вот мой первый урок! — заявил он генералиссимусу.

— Что сим действием (выбиванием стула из-под Александра Васильевича) князь хотел сказать, не ведаю. Замечу только, что Суворов его отлично понял. Видно, так они в молодости своей друг над другом шутили. Может, князь хотел его испытать? Проверить? Не самозванец ли Александр Васильевич? Записка, конечно, его почерком была написана. Буковки в сей записке штыковые были, словно и не буковки они вовсе, а чудо-богатыри его в атаку штыковую идут! Но свободно… его руку могли подделать. В общем, стул он из-под него выбил. «Я сам здесь сяду, — сказал князь. — А тебя на свое место усажу. Со знакомцем твоим, протеже! С Павлом Петровичем Чичиковым!» — «С Чичиковым? — удивился Суворов. — Что-то не припомню. Хотя… — заколебался он. — Знал я одного Чичикова. Государь меня с ним познакомил. Мельком, между делом!» Верите, — захохотал Павел Петрович, — с превеликим трудом я удержался от смеха. Такое вдруг лицо постное у старого князя стало. Недоуменное. В толк все никак он не мог войти, зачем меня Александр Васильевич со всеми потрохами выдал?

— И правда — зачем? — ехидно спросил я.

— Видите ли, — не сразу ответил он мне, — в чем дело, молодой человек! Князь о моей секретной миссии в письме рекомендательном Александром Васильевичем, разумеется, не был извещен, но все-таки из этого письма князь мог для себе вывести, что я ему в управляющие не просто так, как сейчас говорят, внедрен. Вот это место в письме! — И Павел Петрович зачитал мне его: — «С отцом его покойным, Петром Михайловичем, я знаком еще с пугачевских времен. Вместе с ним в степях яицких злодея этого вылавливали. И он, как ты знаешь, ловчее в этом деле меня оказался. Вот и сын его таков! Любого злодея, супостата выловит!..» Ну, поняли? — вкрадчиво улыбнулся Чичиков.

— И что, — усмехнулся я, — выловили? Разоблачили?

— Выловил, но не разоблачил! — ответил с достоинством Павел Петрович. — Он мне под рукой, как говорится, был нужен.

— И кто же был этим злодеем? Христофор Карлович?

— Заметьте, — вдруг он выкрикнул ехидно, но с некоторой дрожью в голосе. — Я вам этого не говорил. Злодеев, — добавил он устало, — больше, чем мы думали, оказалось. До сих пор ловим — и все не выловим! — И он растворился в воздухе.

— Ну так что, продолжим описание обеда? — спросил я его, когда он через двадцать минут вновь соткался из… черт знает чего! А ведь ангелом, правда без крыльев, под самым потолком парил — и с этого потолка спросил удивленно:

— Зачем обед этот дальше описывать? — И надменно продолжил: — Собственно говоря, когда Суворов в столовой зале объявился, мы уже отобедали. Князь приказал официантам генералиссимусу щи подать, а потом гречневую кашу с молоком да кружку с квасом. Полководец наш великий прост был в еде — и это все быстро умял. И князь его тотчас в кабинет свой увел! И все разошлись по своим углам… несолоно хлебавши! — добавил он глумливо. — Все ведь ожидали невообразимого! Как же? Сам генералиссимус к князю пожаловал! Откуда? С того света? Живой? Не может быть! Словом, недоумение большое у всех было. Разумеется, я мог его разъяснить. Но меня не спрашивали. Наоборот! Как прокаженного все бочком обходили. Лишь Христофор Карлович ко мне в комнату потом заглянул. Нет, он не за разъяснениями ко мне зашел насчет нашего генералиссимуса. У него ко мне другой интерес возник. Но об этом позже. К тому же, я вижу, вы мне до сих пор не верите. В чем-то уличить меня хотите. Поэтому я буду документально точен. Теперь не разговоры буду с вами вести, а документы предъявлять! Уж им-то, думаю, должны поверить. И вот вам мой первый документ! Возьмите его в книжном шкафу.