– Я ваша единственная надежда.

Джоанна нашла в себе силы, чтобы заставить себя сесть: так ей было удобнее противостоять ему. На мгновение она даже смогла вынести ужас надвигающихся стен. Самым важным сейчас было освободиться от него.

– Убирайтесь отсюда! – резко сказала она.

– Нет.

– Это моя квартира.

– Это квартира Джоанны. А как раз сейчас вы не Джоанна. Вы поступаете совсем не как она.

Джоанна знала, что он говорил правду. Она вела себя как одержимая женщина. Ей не хотелось спорить с ним или выгонять его, но она не могла остановиться.

– Ублюдок. Вонючий, паршивый ублюдок. Я знаю, кто ты.

– Да? И кто же я?

– Один из них.

– Джоанна, остановитесь.

– Я позову на помощь, если вы сейчас же не уберетесь отсюда.

– Но вы же не хотите, чтобы я ушел в самом деле.

Она с размаху ударила его по лицу.

Он не шевельнулся.

Она ударила его снова.

Он поморщился и взял ее за руку.

Она попыталась выдернуть руку.

Он не пустил.

Джоанна увидела красный отпечаток своих пальцев на его лице в том месте, куда она его ударила, и растерялась.

– Я намерен оставаться здесь до тех пор, пока вы не закроете глаза и не начнете делать то, что я вам скажу, – произнес Алекс. – Или пока стены и потолок не раздавят вас. Что выбираете?

Она снова упала вниз на кушетку. Клаустрофобия оказалась сильнее, чем паранойя. Хитрость Алекса сработала. Она больше не хотела освободиться от него. Еще раз Джоанна резко осознала, что комната сжимается, и к этому было приковано все ее внимание. Она начала хватать ртом воздух, который к этому времени стал для нее уже гуще, чем моторное масло. Она заплакала.

– Закройте глаза, – мягко сказал Алекс.

Джоанна с беспокойством поглядела на стены, затем бросила взгляд на опускающийся потолок, посмотрела на свою руку в его руке, посмотрела ему в глаза, закусила губу и закрыла глаза. И как только она это сделала, она немедленно поняла, что находится в гробу, и крышка была плотно закрыта, и теперь кто-то забивает ее гвоздями, а затем она услышала, как лопатой бросают землю на гроб, И это было такое узкое место, и пустое, и темное, очень темное. Между грубыми деревянными стенками не было воздуха, чтобы сделать хотя бы один вдох, но она продолжала держать глаза закрытыми и слушать Алекса, голос которого, как путеводная звезда, указывал ей путь к освобождению.

– Вы не должны открывать глаза, – сказал Алекс. – Я буду говорить вам, что происходит.

– Ладно.

– Стены медленно приостанавливают свое движение. Они уже не приближаются так быстро. И потолок тоже уже не опускается. А теперь и стены остановились тоже. Вы меня слышите, Джоанна?

– Да.

– Нет, не открывайте глаза пока. Крепко зажмурьте их. Только представляйте в уме все, что я вам рассказываю. Все успокоилось. Все остановилось. Вы видите это?

– Да, – тихо произнесла Джоанна.

Воздух еще не был нормальным, но он стал уже не таким густым, каким был несколько последних минут, – им можно было дышать.

– А теперь вот что происходит, – продолжал Алекс. – Потолок начинает двигаться вверх, прочь от вас. Стены скользят на свои прежние места. Очень медленно. Но они отодвигаются. Видите? Комната становится больше. Вы чувствуете, что комната постепенно становится просторнее? Вы видите это?

Так он еще долго говорил с ней, и Джоанна слушала каждое слово и все представляла в уме. Наконец, когда воздух стал нормальным и она перестала задыхаться, Джоанна открыла глаза и увидела, что комната стала прежней.

Джоанна вздохнула и сказала:

– Все прошло. Вы прогнали этот кошмар.

Алекс улыбнулся и покачал головой.

– Не только я. Мы сделали это вместе. А отныне вы сможете проделывать это одна.

– Нет-нет, одной мне не справиться.

– Справитесь, – сказал Алекс, – потому что эта фобия ненастоящая составная часть вашей психики.

– Вы думаете, это результат постгипнотического внушения?

– Правильно. Поэтому вы и не нуждаетесь в продолжительной психотерапии, чтобы прервать его влияние, как было бы нужно, если бы эта фобия была результатом какой-нибудь настоящей травмы в прошлом. Как только вы почувствуете, что начинается приступ, закройте глаза и представляйте, что все движется от вас. Это будет срабатывать каждый раз.

– Почему это не срабатывало раньше?

Алекс покрутил конец уса.

– В первый раз, когда вы прошли через это, вам был нужен некто, кто бы держал вас за руку. Кроме того, до сегодняшнего вечера вы рассматривали это, как внутреннюю проблему – стеснительное умственное заболевание. Теперь же вы можете видеть, что это в большей степени внешняя проблема – как проклятье, кем-то наложенное на вас.

Джоанна посмотрела на потолок, как будто опасаясь, что он начнет опускаться.

Алекс сказал:

– Последующие приступы будут все менее и менее жестокими, пока не прекратятся совсем. Вы вылечитесь от клаустрофобии за несколько недель. И то же самое будет и с паранойей. Могу поспорить. Потому что ни одна из этих проблем не имеет в вас истинных причин. Обе они были привиты вам теми подонками, которые трансформировали вас из Лизы в Джоанну. Вы были запрограммированы. Но, с Божьей помощью, теперь вы можете сами перепрограммировать себя на то, чтобы быть такой, как другие люди.

"Быть как другие люди…"

В ее мозгу эти слова гремели, как радостная музыка Колокола Свободы.

Впервые, более чем за десять лет, Джоанна была полной хозяйкой своей судьбы, по крайней мере, до такой степени, как мог быть любой другой человек. Наконец-то она смогла совладать с теми злыми силами, что заставляли ее быть одинокой. Отныне, если она захочет вступить в интимную связь с Алексом или с кем-нибудь еще, к этому не будет никаких препятствий, которые смогли бы изнутри остановить ее. Единственное препятствие оставалось вне ее. Такое направление мыслей очень оживило Джоанну. Как омолаживающее лекарство. Вода из источника вечной молодости. Годы опали с нее. Она снова была девочкой. Джоанна чувствовала себя такой. Теперь она никогда не будет съеживаться от страха, что потолок падает, а стены надвигаются. Теперь она никогда снова не испытает опустошительный ужас и одиночество неконтролируемой паранойи. Никогда уже не будет приступов, во время которых ей было необходимо прятаться в запертой комнате и она не могла есть, потому что была убеждена – еда и питье отравлены. И никогда не будет больше той ненормальной подозрительности, которая заставляла ее избегать помощи друзей.

"Быть как другие люди…"

– Эй, – позвал Алекс, – что-нибудь не так?

– Все просто замечательно.

– Но вы плачете.

– Это потому, что я счастлива, как никогда, – сказала Джоанна.

Фотографии больше не тревожили Джоанну. Она изучала их с тем благоговением, какое известно археологам, заглядывающим в глубь веков, с суеверным очарованием, но не со страхом.

Алекс сидел около нее на диване, потягивая коньяк и вслух читая донесения из объемистого досье. Они обсуждали каждый кусочек информации, пытаясь рассмотреть его со всех сторон, ища перспективы, которые могли быть упущены, когда проводилось расследование.

К концу вечера Джоанна составила список пунктов, по которым она и Лиза были схожи. Разумом она была более чем наполовину убеждена, что Алекс прав, что она была исчезнувшая дочь сенатора. Но сердцем она чувствовала, что доказательств не хватает. Могло ли такое действительно случиться, что ее мама и отец, которых она так хорошо помнила, – Элизабет и Роберт Ранд – были просто призраками, парой картонных человечков, которые никогда не существовали, кроме как в ее уме? А квартира в Лондоне – можно ли было поверить, что она никогда не жила там раньше? Перед тем как она серьезно подумает над этими вопросами, ей необходимо было увидеть доказательства в черно-белом варианте, список причин, почему она должна была поверить в невероятное.