Однако… Он стал пристально смотреть в заднее окно, не в состоянии скрыть выражение неодобрения, которое читалось на его лице.

Они приблизились к перекрестку, где светофор только что сменился с зеленого на красный, но Николас, собрав все свое мужество, завернул за угол против правил. Шины даже взвизгнули.

Машины за ними остановились как добропорядочные граждане, и "Ягуар" был затерт среди них. Он не мог двинуться, пока светофор не переключится вновь.

Они находились на узкой улице, вдоль которой выстроились первоклассные магазины и театры. Только несколько машин были припаркованы к тротуару. Николас проехал полквартала и свернул в боковой переулок прежде, чем "Ягуар" получил возможность свернуть за угол за ними. Из этого переулка они выехали в другой, а затем – снова на большую улицу.

Пока они продолжали крутиться сквозь косой серый дождь от улицы к улице, Николас время от времени бросал взгляд в зеркальце заднего обзора. На его лице постепенно вырисовывалась улыбка, и, наконец, он сказал:

– Все! Как в американских детективах, которые показывают по телеку.

– Вы были неподражаемы, – сказала Джоанна.

– Вы, правда, так думаете?

– Просто неповторимы, – сказала она.

– Ну что ж, пожалуй.

Алекс внимательно смотрел в заднее окно.

У Британского музея Джоанна открыла дверь такси, выскочила и побежала под защиту главного входа.

Кота Алекс расплатился, Николас сказал:

– Думаю, это был ее муж.

Алекс моргнул.

– Что?

– Ну, если это были не полицейские…

– А, нет. Не ее муж.

Николас почесал бороду.

– Вы не хотите, чтобы я подождал вас?

– Боюсь, что нет, – произнес Алекс.

Он вышел из такси и захлопнул дверцу.

Мгновение Николас с любопытством смотрел на него через располосованное дождем окно, а затем поехал восвояси.

Алекс стоял под холодным мелким дождем, втянув голову и засунув руки в карманы. Он осматривал улицу, изучая движение и обращая особое внимание на припаркованные автомобили.

Ничего подозрительного.

Наконец, он присоединился к Джоанне, которая, прячась от дождя, ждала его в дверях.

– Ты промок, – сказала она.

– Наверное.

– Что ты хотел увидеть?

– Не знаю, – произнес он. Сейчас он не был расположен к разговорам. Он изучал улицу.

– Алекс, что случилось?

– Мы чертовски легко отделались от того "Ягуара". Легко, как никогда. Почему?

– Может, нам просто повезло?

– Я не верю в везение, – произнес Алекс, но в конце концов он оторвался от изучения улицы и последовал за Джоанной в музей.

Они стояли перед впечатляющей экспозицией ассирийских древностей, когда с ними заговорили. Это был не сенатор. Посланец Шелгрина был невысокий крепыш в полупальто и темно-коричневом кепи. У него было неприятное лицо с маленькими настороженными глазками. Казалось, его рот постоянно был скривлен в презрительной усмешке. Он встал рядом с Алексом, притворяясь, что рассматривает образец ассирийского оружия. Через минуту или две, когда Алекс повернулся к нему лицом, он прямо заговорил с ним.

– Ты'антер, да?

Его акцент кокни просто невозможно было понять, но Алекс понял его: "Ты Хантер, да?"

Порой интерес Алекса к языкам распространялся на особенно колоритные диалекты. Ничего не было колоритнее, чем кокни, наиболее богатый сленгом и наиболее искореженный, чем какой-либо другой региональный диалект английского языка. Он возник в Ист-Энде Лондона, но со временем распространился и во многих других частях Англии. Первоначально он был средством, при помощи которого обитатели Ист-Энда могли разговаривать друг с другом так, что их не понимали ни представители закона, ни другие чужаки. Но в наши дни представители закона тоже говорят на нем, когда это возможно.

Незнакомец бросил взгляд на Алекса, затем на Джоанну.

– Yer butcher's like yer pitchers. Both of yer.

Алекс перевел для себя: "Вы выглядите, как и на фотографиях. Вы оба. Слово "butcher's" в рифмованном сленге кокни означало "выглядеть". "А butcher's hook" рифмовалось со словом "look". Поэтому в соответствующем контексте, по логике этого кода, "butcher's" означало "look".

– And yer butcher's bent ter me! – сказал Алекс. – Wot yer want? ("А ты не внушаешь мне доверия. Что тебе надо?")

Незнакомец заморгал. Он не ожидал, что американец заговорит на ист-эндском диалекте.

– Yer s'pposed ter be а yank.

– At's wot I am.

– Yer rabbit right good, – сказал незнакомец. ("Вы говорите очень хорошо".)

– Tar, – сказал Алекс. ("Благодарю".)

Джоанна сказала:

– Я не понимаю.

– Объясню позже, – произнес Алекс.

– Yer rabbit so doddle… 'ell, nofink surprises те по тоге, – произнес незнакомец.

– Чего ты хочешь? – спросил его Алекс.

– У меня сообщение.

– От кого?

– От одного денежного мешка со странностями.

Алекс перевел: "От человека, который говорит очень смешно". (Обычно кто-нибудь с оксфордским акцентом, хотя и не всегда).

– Это не много говорит мне, – сказал Алекс.

– Geezer wif а double of white barnet.

Алекс расшифровал: "Человек с седыми волосами". "Barnet Fair" была знаменитой ярмаркой в окрестностях Лондона. А так как "Barnet Fair" рифмовалось с "hair", то одно слово "barnet" означало "hair".

– Wot's 'ее call 'imself?

– Nofink.

– Gotta call 'imself somfink.

– Этот парень дал мне "пони", чтобы я отнес тебе важное сообщение. ("Пони" – банкнота в двадцать пять фунтов.)

– Что за сообщение?

– Он – в Чечиле на Портманской площади и говорит, что хочет видеть вас.

Тот, кто ждал в отеле Чечил, был сенатор Томас Шелгрин и никто иной.

– Чево еще? – спросил Алекс.

Незнакомец почесал подбородок и сказал:

– Се че было.

– Не много сообщения.

– Се, че я получил, парень. – Незнакомец повернулся, чтобы уйти, затем остановился, оглянулся, облизнул губы, казалось, он о чем-то раздумывал. Наконец, он произнес:

– Ще одно.

– Чево? – спросил Алекс.

– Осторожней с'им.

– Знаю, 'н плут, – сказал Алекс. ("Я знаю, что он нехороший".)

– Хуже, 'ем 'то. 'ее's shnide. ("Хуже того, он скользкий".)

– Я буду осторожен, – сказал Алекс. – 'пасибо.

Незнакомец надвинул кепи на глаза.

– If it was me, I wouldn't touch 'im less 'ее was wearin' a durex from 'ead ter foot of 'imself.

Алекс перевел и засмеялся. ("Я не дотронулся бы до него, пока он не был бы обтянут презервативом с головы до ног".) Он придерживался того же мнения насчет сенатора из Иллинойса.

Человек в полупальто поспешил прочь от ассирийских древностей и исчез за углом.

– Что он говорил? – спросила Джоанна.

Алекс передал ей весь разговор, включая и последнее замечание.

Она слабо засмеялась.

– К несчастью, он будет не в презервативе.

"И верно, как дважды два, – подумал Алекс уныло, – этот проклятый Богом, напыщенный ублюдок несет беду".

Воспользовавшись общественным телефоном музея, Алекс позвонил в отель "Чечил" на Портманской площади.

Джоанна, стоя рядом с ним, нервно прислушивалась к разговору. Она была напугана. Не стоило и ожидать, что перспектива встречи с отцом наполнит ее радостью.

Алекс попросил телефониста отеля соединить с номером мистера Шелгрина. Сенатор сразу же снял трубку.

– Алло?

– Это Алекс Хантер.

– Она… она с вами?

– Конечно.

– Не могу дождаться встречи с ней. Поднимайтесь скорее сюда.

– Мы не в отеле, – сказал Алекс.

– Тогда где же вы?

– Все еще в музее.