— Что это? — спросил кто-то после непродолжительной паузы. От холодной ярости, звучавшей в его голосе, Гельке захотелось к своей неподвижности добавить ещё и невидимость. Кто-то, по-видимому, тот, что постарше, что-то быстро забормотал, объясняя.

— И вы привезли её сюда?!

— Нужно было действовать быстро… Я не мог везти её в Штаб- квартиру — это было рискованно, мы же не знаем её возможностей!

— Так, — сказал с расстановкой "ледяной", — а мне что прикажете с ней делать?

— Я боюсь ошибиться, ты должен исследовать её сам.

— Здесь?!

Машина качнулась, Ангелину бесцеремонно перевернули вверх лицом. Совсем близко мелькнуло расплывчатое пятно человеческого лица. Потом другое пятно — его рука — приблизилась к её лицу.

— Что ты хочешь, чтобы я узнал?

Геля почувствовала, как от его руки идёт тепло. Она ощущала сильное давление и покалывание, по мере того, как он вёл над ней руку. Но вот, рука застыла где-то в районе солнечного сплетения, и давление усилилось, как будто он зажал её внутренности в кулаке.

— Да. Здесь есть что-то и много — я не могу пробиться… Я знаю её, — мимоходом заметил новый негодяй, возвращая руку к её лицу. — Она в ближайшее время должна была прийти ко мне на обследование, можно было не устраивать диких похищений.

— Ты уверен, что это действительно она?

— Ты имеешь в виду, не было ли тут перевоплощения? Так вот, не было — она

действительно та, за кого себя выдаёт. А что, у вас были основания сомневаться? — он отодвинулся и исчез из вида. — Кстати, если вы не хотите её прикончить, пора снять…

Дверца захлопнулась и больше Ангелина ничего не услышала.

Что снять? О чём, собственно, речь? Какого чёрта им вообще от неё надо?!

Обследование! Она должна была прийти через неделю к своему доктору. Значит, этот тип с ледяным голосом — тот самый врач, который хотел присутствовать на нём! Как же его звали?.. Борис Владимирович?.. Иван Борисович?.. Неважно! Она знает одного из негодяев и легко сможет узнать других!.. Если, конечно, её отпустят. Кстати, она должна была видеть ещё одного — того, который говорил, что следил за ней, когда она… что-то стянула… ничего не стянула? Какой-то бред! Незнакомые люди сомневаются, она это или не она; проверяют это непонятным образом и, такое ощущение, что они её боятся. Бойтесь меня! Бойтесь! Только отпустите, пожалуйста, домой! Самое странное, что похитители ничуть не беспокоились, что она их слышит. Так поступают обычно с теми, кому домой добраться не суждено. Но ведь один из них уверял другого, что с ней ничего не случится!

Ангелине не хотелось думать о худшем, о том, о чём рассказывают в новостях, и что всегда случается с кем-то другим, потому, что не может произойти с тобой лично.

Господи! Сколько ещё терпеть? Уже полжизни она провела в этой машине!

Наконец, послышался звук открывающихся дверец. Машина двинулась,

заговорщики, по-видимому, наговорившись, ехали молча. У девочки сильно забилось сердце, когда машина очень скоро остановилась, её вытащили наружу и положили на что-то твёрдое.

Под ней загрохотало, покатилось с металлическим лязгом, в нос ударил знакомый

медицинский запах, и Гелька поняла, что очутилась в больнице. Только она успела испугаться от мысли, что серьёзно пострадала при нападении, как почувствовала, что снова может двигаться. Она судорожно вдохнула воздух и закашлялась — казалось, всё это время она практически не дышала! Тело болезненно пронзили тысячи иголок — это двинулась застоявшаяся кровь. Ангелина застонала сквозь сжатые зубы и попыталась сесть на движущейся каталке.

— Лежите, вам не стоит пока двигаться, — раздался рядом знакомый ледяной голос.

Ангелина в отчаянии рухнула обратно, больно стукнувшись затылком. Мучительное возобновление кровообращения, наличие в опасной близости врага, но более всего — инстинкт самосохранения, заставили её напрячь свои извилины.

— Мама… — простонала она, стараясь делать это погромче, — кто-нибудь, позвоните Леоновой Нине Михайловне, пожалуйста…

— Успокойтесь, — ледяной голос, казалось, стал ещё более ледяным.

Каталка, лязгнув напоследок, въехала в какое-то помещение — судя по тишине, в которой теперь отчётливо слышалось пыхтенье катившей её санитарки, в небольшую палату. Прошлёпали и стихли за дверью грузные шаги санитарки, донеслись булькающие, звякающие звуки, и на глаза Гели опустилась влажная прохладная повязка, восхитительно унявшая жжение в глазах.

Врач закатал ей рукав, измерил давление, проверил глаза. Всё это в молчании.

Девочку трясло от страха, и она боялась, что спрашивая о чём-то, невольно себя выдаст. Снова, как в машине, она почувствовала его руку над своим лицом, только теперь всё ощущалось гораздо сильнее: казалось, невидимые иглы, выскакивая из горячего движущегося пресса, мгновенно прокалывают ей голову.

Вот, его рука, опять медленно двигаясь, опустилась к солнечному сплетению — Ангелина инстинктивно закрылась руками и почувствовала, что злодей отпрянул. Стуча зубами, она выдавила из себя:

— Со мной всё в порядке?

— Да.

Он поднял повязку, заглянул ей в глаза, оттягивая веки: теперь Гелька могла

видеть, хотя всё вокруг расплывалось и двоилось.

Ах, да! Чуть не прокололась!

— Что со мной случилось? — дрожащий голос здесь был вполне уместен.

Врач холодно и задумчиво смотрел на неё, потом отвернулся и отошёл куда-то из поля её зрения.

— Вас подобрали на дороге и привезли сюда на машине неизвестные люди. Возможно, у вас сотрясение мозга. Нужно провести кое-какие исследования.

Ага, зло подумала Ангелина, дай мне только сползти с каталки…

Врач снова вернулся к столу и жгутом стянул ей руку с закатанным рукавом.

— А-а… — начала было возражать Геля, но он, размеренно действуя, всадил ей шприц в вену, и на неё нахлынула темнота.

«Чтобы я ещё когда-нибудь прогуляла уроки!»

Очнувшись, Ангелина полежала некоторое время, прислушиваясь. Ничего не услышав, открыла глаза и огляделась. Никого. Пустая комната: за спинкой кровати окно, напротив — дверь (она в своей одежде лежит на кровати, её куртка — рядом на стуле), тумбочка, умывальник… Похоже на одноместную палату.

За дверью раздались шаги, и её ручка начала поворачиваться. Гелька быстро упала обратно на кровать и притворилась спящей.

— Борис Витальевич, — донёсся из коридора женский голос, — вы заняли шестую палату. Вы же знаете, она забронирована!

— Сейчас освобождается седьмая, можете взять её, — ответил знакомый голос. Дверь отворилась, пропустив шум из больничного коридора. Врач внёс и поставил на стол что-то тяжёлое. Послышались тихие шаги рядом с кроватью… Девочка изо всех сил старалась дышать равномерно, не дать дрогнуть ресницам или вырваться вздоху. Наконец, удаляющиеся шаги — дверь выпустила визитёра, и Гелька открыла глаза. Никого! Теперь быстро! Она заглянула под кровать — её кроссовки! Наспех обувшись и схватив в охапку куртку, Ангелина подошла к двери и, приоткрыв её, осторожно выглянула наружу.

Дверь в палату напротив — раскрыта, санитарка выносит оттуда свёрнутый матрас, дальше по коридору остановилась поболтать парочка больных на костылях, ещё дальше — медсестра с какими-то бумажками, изучая их, идёт в её сторону, но заходит в какую-то палату, и вон, дальше, в конце коридора — дверь! В противоположном конце, совсем рядом, тоже дверь, но за её стеклом видна лишь полутёмная лестничная клетка — это явно ход во внутренние помещения больницы. А та, в конце — с окошечком для передач и толстой санитаркой за столом на страже — дорога к свободе! Ангелина выскользнула за дверь и быстрым шагом, нацелившись на выход, пошла по коридору.