Гелька отправилась домой в растрёпанных чувствах: напряжение между Борисом и Петей было таким ощутимым, что, казалось, его можно резать ножом. Врач не дал им попрощаться — просто выгнал парня, сказав, что у него много дел, Ангелине пора домой, а он должен ещё дать ей последние наставления. Петя лишь кивнул ей на прощание, и Борис запер дверь и повернулся к ней.

— Давайте осмотрим ваш шов.

Она часто оставалась с ним наедине в этом кабинете, но сейчас всё было по-другому. Взволнованная Ангелина, двигаясь, как в тумане, села на кушетку под свет лампы и нерешительно спустила рубашку с одного плеча. Борис легко дотронулся до него, и по всему её телу пробежал озноб.

— Вам холодно?

— Нет, то есть да, — она натянула на колени одеяло с кушетки.

— Я сниму его. Будет немного больно.

Ангелина кивнула. Последующие несколько минут прошли в молчании, которое нисколько не уменьшило её волнения: каждое прикосновение отзывалось в её теле неизъяснимым трепетом. И когда, по окончании процедуры, она встала и повернулась к врачу, потому что дольше оставаться в другом положении было невозможно, и он шагнул к ней ближе, Гелька поняла, что сейчас произойдёт что-то непоправимое, что-то, о чём она потом горько пожалеет.

— Не надо, — прошептала она, не поднимая глаз и дрожа всем телом, и скорее почувствовала, чем увидела, что лицо Бориса исказилось. Он отступил в тень.

— Я уже пойду.

— Да-да, то есть… подождите ещё немного, — Борис взял себя в руки. — Чтобы рассосался шов, нужно будет ещё пару раз облучить его Соларом.

Ангелина кивнула.

— Сегодня вы должны сразу лечь в постель. Попросите принести еду к вам в спальню, если будете голодны.

Ангелина опять кивнула.

— Завтра оставайтесь дома в постели. Не вставайте, справку я выпишу. Родным скажете, что простудились.

— Хорошо.

— Ваш брат бывает в какое-то время дома один?

Вопрос Ангелину так удивил, что она решилась поднять глаза.

— Да, с утра, после ухода родителей. Он уходит из дома последним, примерно в восемь.

— Не пугайтесь: я появлюсь перед его уходом и стукну в ваше окно, впустите меня.

Ангелина снова кивнула. Теперь они смотрели друг на друга, как будто ещё что-то оставалось не сказанным.

— Одевайтесь, — шепнул Борис и вышел.

Ангелина материализовалась на чердаке и сразу оценила распоряжение Бориса Витальевича лечь в постель — она едва стояла на ногах. Гелька отперла дверь квартиры и прислушалась: вся семья собралась на кухне.

— О, наша гулёна явилась! — воскликнула мама и выглянула в коридор. — Иди ужинать.

— Мам, мне что-то нездоровится, я залезу в постель. Можешь принести мне что-нибудь поесть?

— Что случилось?

— Я, кажется, простудилась, — соврала, краснея, Ангелина. До чего ей надоело врать!

— Хорошо, я принесу. Покажешь мне горло!

И озабоченная Нина Михайловна вернулась на кухню.

Через несколько минут, едва Ангелина успела залезть под одеяло, в комнату ввалился брат с подносом.

— Явилась? — сварливо приветствовал он сестру, ставя поднос на стол. — И сразу в постельку? Перегуляла? В следующий раз тебе не удастся так легко улизнуть!

— Приготовишь банку побольше?

— Угу, припасу… Там мои приятели тебя ждут — лицезреть желают. Я им сдуру брякнул, что это моя сестра во весь экран выплясывает, так они не поверили, потребовали показать. Очень разочаруются, что ты уже в пижаме. Может, выйдешь на секундочку?

— И Петя? — с надеждой спросила Гелька.

— А что Петя? — надулся брат. — Петька бы уже тут сидел и тебя за ручку держал! Ну его! У меня и получше приятели есть. Ну, выйди! Я с ними на сто рублей поспорил.

— Нет! А лучше Пети нету. Посиди со мной. Помирись с ним, ладно? Он ни в чём перед тобой не виноват. Он такой хороший! Он так меня любит, а я сегодня чуть…

— Даже слышать о нём не хочу! Ты завтра когда будешь дома?

— Весь день.

— А школа?

— Ну её! А что?

— Да так, ничего — хочу тебя кое с кем познакомить.

— Я же в постели целый день проваляюсь!

— Это даже лучше. Значит, не смоешься.

— Гоша, ты здесь? — заглянула в дверь мама. — Твои товарищи уже собираются уходить. Выйди, попрощайся.

Гоша, выходя, распахнул дверь пошире и выставил на обозрение своим приятелям сестру, сидящую в постели. Ангелина, разъярённая такой наглостью, схватила со стола увесистый учебник, чтобы запустить им в компанию, но появившаяся мама прекратила это безобразие: закрыла дверь и потребовала у Ангелины немедленно показать ей горло.

Ночью Гелька, привыкшая к больничному "рыхлому" режиму, спала плохо. Она просыпалась и лежала без сна, сонно прислушиваясь к кошачьему мурлыканью и глядя в потолок. Двое любили её, любили сильно: Борис, слишком взрослый для неё, пугающий и загадочный, которого она ужасно раздражала, который сердил её и доводил до слёз, но так притягивал, что она теряла голову, и Петя — мягкий и надёжный, такой близкий и невыразимо нежный. Она выбрала его (или он её), и другому её выбор нанёс жестокую неизлечимую рану. Она чувствовала это! Что было поделать? Ни разум, ни сердце не могли ей ничего подсказать. И она не знала, когда сможет разобраться в себе настолько, чтобы отношения с мужчинами представились ей ясными и понятными. Знала лишь, что отныне в каждом её поцелуе с Петей будет привкус её вины.

Она проснулась, когда бахнула неплотно прикрытая форточка, в окно хлынул холодный воздух, и кто-то набросился на неё, схватив за плечи. Перепуганная Гелька открыла глаза, и, отпустив её, Борис Витальевич обессилено присел на кровать.

— Я стучал в окно, вы не открывали, и я подумал, что… Простите, что напугал, и… за окно.

Ангелина не могла прийти в себя, сердце её колотилось. В комнату из коридора влетел встревоженный шумом Гоша и затормозил при виде врача. — Это вы? Как вы сюда?.. — он глянул на распахнутое окно, на Ангелину, и что-то понял.

— Борис Витальевич, — прошептала она, глядя на побледневшего брата.

— Ничего, иногда шок — это даже лучше, — Борис встал и выволок потрясённого Гошу из комнаты.

Ангелина понимала, что врач должен поговорить с её братом наедине, поэтому, как ей не хотелось побежать следом, она заставила себя сдержаться, и через полчаса Полетаев вернулся к ней в комнату.

— Мы с Георгием уходим ставить "защиту".

— Как он? — встревожено спросила Ангелина, и Борис подошёл ближе.

— Сильный шок, но с этим я справлюсь, я уже знаю, как с ним разговаривать. Редик правильно поступил, когда запретил вам откровенничать с братом. Вы остаётесь одна?

Гелька кивнула.

— Давайте я вас напоследок проверю, — врач встал над кроватью. Ангелина ощутила покалывание от интроспекции и инстиктивно сжалась: это ощущение ассоциировалось у неё теперь с нападением.

— Оставайтесь в постели — вы в минимуме, — посоветовал Полетаев. Он не смотрел на неё, и Гельке показалось, что его что-то расстроило. — Может, вам что-нибудь надо?

Не просить же врача подать ей завтрак в постель: Ангелина покачала головой.

— Прощайте, Эльга.

Борис закрыл форточку и вышел, а Ангелина ощутила пустоту. Почему он так её назвал? Как глупо она с ним разговаривала! И чем-то расстроила. Неудовлетворение от расставания было таким сильным, что Гелька готова была броситься вдогонку, чтобы объясниться и как-то исправить положение. Но это было бы ещё глупее. Не известно, как долго бы она ещё рефлексировала таким образом, но её заставил вылезти из постели стук в дверь. Кто-то нетерпеливо умоляюще тарабанил, не догадываясь позвонить.

— Гелька! — ввалилась в прихожую Янка, которая говорила почему-то трагическим шёпотом. — Знаю, что ты должна быть в школе, но подумала, "а вдруг", и угадала. Выручай! Сэм сегодня может всё утро побыть со мной, а у меня мама выходная. Можно, мы у тебя побудем немного? Ты же сама? Мы только на часок и свалим.