— Я её убью… — монотонно цедил Учитель, — я её убью… напала на Майю с Петром. Оборзела девка!

— Что она сделала? — вскинулся Егор, и руки его снова забегали по клавиатуре.

— Хулиганила, — сумрачно ответил Редик, усаживаясь в кресло и дёргая себя за ус.

— Но… ничего серьёзного? — осторожно поинтересовался Егор.

— Ничего серьёзного?! — взревел шеф. — Здесь всё серьёзно!..

— Алло! — ответил он в зазвонившую трубку и заговорил, меняясь в лице. — Да… угу… угу… м-м-м, продолжай, завтра позвони, когда готов будешь отчитаться.

Закрыв телефон, Сергей Петрович взглянул на Егора. Глаза его блестели.

— Майя считает, что Ангелина действует из ревности, потому что Петя её бросил. Всерьёз её детскую выходку не приняла, но здорово разозлилась. Всё ещё можно исправить. — Учитель снова схватился за телефон. — Она появилась после всего в общежитии, виделась с Петей.

— Да?

— Куда эти раззявы смотрели?

— Алло! Килен, общий отбой. Её уже нет в «Европейском»…

Егор перевёл взгляд на монитор. Там светилась надпись: «Иди к Альке, там тебя никто не тронет. Левковские тебя ждут. Буду вечером. Поговорим».

— Борис, возвращайся, её нет в торговом центре. Была у Петра… Не знаю, куда ушла! Надо было расторопнее в «Европейском» действовать!.. Да, устроила… — краской их облила, — мрачно усмехнулся Редик. — Не по телефону. Встретимся, как договаривались.

Он поднялся, и Егор отвернул слегка ноутбук к стене.

— Что она предпримет дальше? — задумчиво теребил Учитель усы.

— А? Ангелина! — вскричал он, склоняясь к Егору и жадно заглядывая парню в глаза, так что тот от неожиданности отшатнулся.

— Не пугайте детей, — раздражённо пробубнил парень, дёрнув плечом.

— Её испугаешь, пожалуй… Ты поясняй ей регулярно, что, чем больше она мешает Петьке в работе, тем меньше от него добьётся. Это твёрдый орешек. Лучшее, что она может сделать, подождать. Желательно, там, где мы сможем за ней присматривать. Петя добудет информацию, мы прищучим фидеров, разберёмся с Майей… Так и быть, можем поручить это нашей гладиаторше — пусть удовлетворит свою жажду мести… Она вернётся домой, Петя вернётся к ней (Что ему ещё останется делать?) Тихой гаванью её не назовёшь, но его привлекает другое… Но если она будет вставать ему, про себя молчу, поперёк дороги, то сама вобьёт клин в их отношения. Что, разве я не прав?

— Если с её точки зрения взглянуть, то это вы вбиваете клин в их отношения.

— Тебе ли не знать, что если чувства крепкие, никакой клин их не разобьёт, в частности, работа.

Ангелина прервала контакт. Ей было муторно. Неужели Редик был прав, и их с Петей связывает только секс, а не настоящие глубокие чувства? И поэтому их отношения рухнули при первом же испытании? Подавив горечь, Гелька заставила себя думать о другом. Она готова была принять предложение Егора, но ей очень, просто безумно, хотелось побывать дома. Она выдумывала безопасный способ попасть туда, но такого не существовало. Оставалось рискнуть.

Зависнув над большими буквами «ГАСТРОНОМ» по другую сторону здания, Ангелина вглядывалась во входящих-выходящих людей. Переодеться она не могла, поэтому для копии ей требовалось существо женского пола и схожей комплекции, чтобы её одежда после превращения не впивалась в тело. Сверху все фигуры выглядели одномерными, и Гелька с трудом углядела подходящий вариант — сухощавую темноволосую женщину средних лет. Произведя по-быстрому интроспекцию, чтобы не сомневаться больше, Ангелина устранила женщине проблемы со щитовидкой — как компенсацию за пользование её телом, и запечатлела структуру её матрицы в своей памяти. Материализоваться, для безопасности, девочка решила в нескольких кварталах от дома, почти на задах у школы.

С некоторой опаской Гелька совершила превращение, постояла минутку для привыкания к телу, и направилась к дому пешком, то и дело, от нетерпения переходя на бег. Ряды уфологов в сквере заметно поредели: одинокая фигура маячила напротив её окон, притопывая ногами — лжеучёные тоже любят Новый год. Окна её квартиры знакомо смотрели на неё сверху. А в комнате была приоткрыта форточка — её ждали к празднику домой!

Пугливо озираясь, Ангелина приблизилась к подворотне. Оставалось преодолеть самый опасный участок пути. Хотя она выбрала, казалось бы, беспроигрышный вариант, помешать беспрепятственно добраться домой, ей мог любой, мало-мальски сведущий интроспектор. Для такого её маскарад всё равно, что табличка с надписью: «А вот и Ангелина!».

Едва войдя во двор, Гелька почувствовала, что на неё смотрят. Не интроспектируют, а просто глядят. Убедив себя, что какая-нибудь хозяйка поглядывает в окно, поджидая мужа из магазина, Ангелина прошла к двери своего подъезда мимо сгребающего снег дворника. Уже взявшись за ручку двери, Гелька почувствовала, что её интроспектируют. И почему-то только сейчас ощущение опасности, появившееся, как слабое дуновение, при подходе к зданию, догнало и обрушилось на неё со всей очевидностью.

Ангелина быстро шмыгнула в подъезд и прижалась к стенке. Как быть? Инвертировать и уйти через чердак, на котором её наверняка поджидают? Вломиться к соседям? Зайти всё-таки домой? Нападут ли на неё в собственной квартире, кто знает, но она не станет останавливаться в двух шагах от цели и постарается увидеться с семьёй.

Поднявшись на четвёртый этаж, Ангелина позвонила в квартиру Костроменко. Дверь открыла Янкина мама. Она была в переднике и вытирала руки кухонным полотенцем. На площадку потёк умопомрачительный запах фирменного костроменковского холодца из свиных ножек. Делался он только к праздникам и съедался моментально. Гелька превозмогла голодный обморок и поздоровалась.

— Здравствуйте, я мама школьной подруги вашей дочери. Я могу поговорить с Яной?

— Да, конечно, — нерешительно отступила в сторону застигнутая врасплох женщина. — А чья вы мама, простите?

— Ой, извините! Я мама Наташи Черновой — она на класс старше вашей дочери.

Гелька специально назваламалознакомую старшеклассницу, потому что родителей одноклассников Ольга Владимировна должна была знать в лицо.

— Проходите, пожалуйста. Яна! К тебе пришли! Что-то случилось?

— Нет-нет, вам абсолютно не о чем беспокоиться! Я на счёт новогоднего сюрприза учителям…

Янка, сонно зевая, вышла из своей комнаты и вытаращила глаза при виде незнакомой женщины. Чтобы не дать тёте Оле что-то заподозрить, Гелька затараторила, торопливо вытирая чистые сапоги о дверной коврик.

— Яночка, я Наташина мама, я зайду к тебе на минуточку?

Подхватив подругу под руку, Ангелина буквально впихнула её в собственную комнату. А за дверью, развернув подругу носом к стене, прошипела на ухо: «Считай до пяти…»

— А-а-а… — начала испуганно блеять Янка, готовая впасть в панику.

— Всё, поворачивайся, — сказала обратившаяся Ангелина уже своим голосом, и Янка, не веря своим ушам, оглянулась и уселась на пол прямо там, где стояла.

— П-п-предупреждать надо, — заикаясь, простонала подруга.

— Успокойся, должна же я была как-то попасть домой.

— Ко мне?

— К себе, дурочка. Я своих миллион лет не видела! А сегодня Новый год, между прочим. Кстати, тебя я тоже очень рада видеть!

Гелька помогла подруге подняться на ноги и, посмеиваясь, обняла.

— Взаимно, — промямлила Янка.

— Приди в себя, подруга! Странно, что газетные сплетни тебя к таким фокусам не подготовили.

— И не говори, — сокрушённо согласилась девчонка и вяло запротестовала, — там не говорили, что полтергейст (ты, то есть) умеет в других людей превращаться…

— Как, думаешь, твой Сэм меня на чердак выманил? Он Петей обернулся.

Ангелина сознательно ткнула подругу в больное место. Ей необходимо было убедиться, что Янкина любовная рана уже зажила, иначе не бывать покоя Гелькиной совести вовеки.