И в этот момент, к своему ужасу, она почувствовала, что её интроспектируют. Тот фидер! Но как он смог понять, что действовала именно она? И тут она его узнала — это был Белый! И он, без сомнения, её тоже узнал! С ним большая группа — его личная шайка. А она обезвредила только двоих. Луч прожектора, соскользнув с её застывшего лица, вернулся на сцену, а Гелька решилась на отчаянный шаг: обезвредить как можно больше сосущих рядом с главарём "вампиров" до того, как он распорядится смываться.

Он не сразу понял, что она делает, похоже, не ожидая от неё такой самоуверенности, и Ангелина, действуя в темпе, успела обезвредить троих, прежде чем Белый, указав на неё, отдал какой-то приказ. Они сейчас уйдут! — испугалась Гелька и выхватила телефон: она может хотя бы сфотографировать нескольких негодяев. Групповой портрет на стол Учителю! Раз! — сработала вспышка.

И тут она, почувствовав, что слабеет, поняла, какой приказ отдал Белый: они резали её, кромсали своими откупоривающими протоки, заклятиями. Вся шайка бесстрастно тянула её рвущееся наружу голубое сияние. Упав на колени, она подняла телефон. Бах! Белый ударил в неё, сбив с ног. Её отбросило в толпу, телефон куда-то укатился. Вокруг ноги, ноги… — её затопчут, если она не сможет подняться. Кто-то двигался к ней, целенаправленно протискиваясь сквозь толпу. Белый!

Последнее, что она успела сделать — крутануться и взлететь прямо из-под ног, под чей-то визг, и вознестись над толпой (тот, кто её заметил, принял за ещё один световой эффект). Скорее к Борису, к Солару — только они смогут ей помочь! Она кружила по залу, выискивая выход, и её полёт отмечал стелющийся за ней голубоватый свет её истекающей силы. "Нет, — думала Ангелина. — Я не сдамся! Я опять обману смерть!"

Она вылетела из зала через приоткрытую дверь и разнесла первое же попавшееся на её пути окно. Теперь, прямиком в больницу. Главное, не сбиться с правильного направления. Жаль, что Дворец спорта далеко от центра. Хотя обычно такие расстояния для неё — пустяки, но сейчас против неё играет любая задержка. Вот уже внизу промелькнул заснеженный больничный парк… Гелька чувствовала внутри тяжёлую одышечную пульсацию: словно насос, выкачивающий остатки её энергии, уже работал вхолостую. Проскользнув в приоткрытую форточку, Ангелина обернулась и рухнула на пол, всей кожей ощутив его холод. Чёрт, одежда! От стола к ней повернулся незнакомый молодой человек…

…Золотой луч дразнил её, вихляя. Он приветствовал её возвращение и торопил, уносясь к звезде. Она совсем рядом — огромная жёлтая, с каймой жгучих протуберанцев по краям. Теперь её не остановить — цель близка, луч — путеводная нить — ведёт её к ней. Нужно только не обернуться назад, не поддаться на хитрый зов отставшей тьмы, стремящейся утопить её в недрах боли. Слепящая поверхность светила закрыла всё небо, осталось лишь погрузиться в него, протянуть руку…

— Разряд…

Мир раскололся: океан света сверкнул по краю поля зрения и исчез, золотой луч, вильнув, стегнул её по груди и обжёг расплавленным золотом. Её швырнуло навстречу спешащей тьме.

— С каждым разом мне всё труднее её возвращать… Если бы не её максимум!.. И дело не только в её объективном состоянии.

— Что вы имеете в виду?

— Она не хочет возвращаться! (Это моё субъективное, ничем не подкреплённое мнение, но складывается такое впечатление). Она молода и должна цепляться за жизнь, но что-то тянет её… туда.

— Вы преувеличиваете…

— Я впервые применил дефибриллятор к инвертору! Это от безвыходности — мы перепробовали всё возможное…

— Но это же сработало!

— Ты непробиваем! Да, это сработало, но это был наш последний шанс!

— Когда она придёт в себя?

— Если придёт… — поправил Борис.

Незнакомый голос:

— Такая красивая — жаль, если я с ней не познакомлюсь. Когда она, обнажённая, вывалилась из окна к моим ногам, я решил, что крыша у меня уже в пути!.. Может, я её поцелую, и она проснётся, как в сказке?

— Хватит болтать глупости… следи за показаниями, я выйду — я не могу… здесь.

— Мы будем переводить её в реанимацию? — крикнул вслед парень. — Да… Брюс на нервах. Просыпайся, красавица, я тебя в кино приглашу. Ты же живая!

Простынь её легко приподнялась, впуская холодный воздух.

— Какое тело! Блин!

Этого Гелька уже не могла стерпеть и открыла глаза.

— Ой! Красавица… сейчас! Брюс! Брюс! Блин, Борис! — парень выскочил в коридор.

"Где Полетаев откопал такого остолопа? Вот на кого он, наверное, орёт ещё больше, чем на меня. Дурак, даже не закрыл дверь".

Мысли плыли размеренно, будто покачиваясь в такт её движению. Потому что она сама словно плыла в зыбком пространстве кабинета. Двигаться не хотелось, да и казалось совершенно невозможным: один толчок, и всё рухнет в тартарары. Кушетка под ней странно неустойчивая, как будто она лежит, балансируя на лезвии ножа. Как тут не упасть? И больно, опять больно! Ей же обещали, что больно не будет… кто-то… когда-то… Она силилась вспомнить, но это было безнадёжно, и страшно, что даже от такого усилия всё могло покоситься.

Стремительно вошедший Борис Витальевич нарушил равновесие — мир закачался. Гелька испугалась и закрыла глаза, стараясь удержаться на поверхности.

— Ангелина, — позвал он, поднимая ей веко. — Вы меня слышите?

"Ещё бы, конечно, слышу", — она открыла глаза: Борис с серым напряжённым лицом вглядывался то в неё, то в показания Солара. Недотёпа помощник топтался рядом.

— Если слышишь, закрой глаза.

Ангелина закрыла.

— Ты можешь говорить?

"Почему бы нет".

— Скажите что-нибудь… Сколько пальцев я показываю?

"Три".

— Нет, вслух, пожалуйста.

Ангелина попыталась открыть рот: это было последнее возможное усилие — всё закачалось и стало рушиться. Солар над головой прерывисто взвыл. Вот он! — в углу мелькнул золотом луч-канатик. Если дотянуться…

— Нет, не снова! — вскричал над ней гневно Борис. Схватив её на руки, он обернулся и взмыл с ней под потолок: она медленно вращалась под мысленный шёпот его заклинаний и уколы импульсов, и оглядывалась в поисках луча. Хотя комната обрела обычный вид, и "практикант" стоял у двери, положив руку на запор, и раскрыв рот, наблюдал за их полётом, но казалось, что она наполовину где-то не здесь, словно сам кабинет мчался стремительно в пространстве по золотому лучу, убегая от пожирающей материю тьмы.

Но формулы врача будто схлопывали одну за другой двери в этот параллельный мир: он всё более удалялся и в конце концов остался лишь кабинет в обычной поликлинике их обычного города, где они кружили под потолком. И когда Полетаев вернул её на кушетку и всадил ещё пару-тройку уколов, она поняла, что на этот раз действительно вернулась. Слабо улыбнувшись своему измученному спасителю, Гелька первым делом попросила:

— Пусть ваш помощник не распускает руки.

— Я только смотрел, — покраснел тот, отскакивая от кушетки к столу, и вылетел из кабинета, высланный яростным взглядом Бориса Витальевича, по силе не уступающим любому "сильному импульсу".

Врач остался стоять над ней, опустошённый и погружённый в себя.

"Ну, скажите что-нибудь, — просила мысленно Ангелина, — пошутите о годах, что я у вас отнимаю, о моей пустой голове…" Но он просто стоял, как путник, проделавший долгий путь и не имеющий сил, чтобы сесть и отдохнуть потому, что легче продолжать идти. Наконец, бросив ещё один взгляд на показания Солара, Полетаев прошёл к соседней кушетке и сел, привалившись к стене.

— Вы себя хорошо чувствуете? — обеспокоенно подняла голову Ангелина.

— Вас моё самочувствие беспокоит? — ухмыльнулся Борис, и Гелька с облегчением откинулась на кушетку: всё, как в добрые старые времена…

За последующие два часа Ангелина настолько оклемалась, что начала задавать вопросы: как там другие, чем закончилась операция?.. Она бросила Петю в неизвестности и переживала, потому что знала, что он станет беспокоиться из-за её исчезновения.