– Ваш капитан приезжал сюда по студенческому обмену. У одного сержанта родители французы, он выучил наш язык еще до английского, а знания второго сводятся к непристойностям и умению договориться с проститутками.

– Отлично! Нацисты – это сама непристойность, так что он отлично подходит.

– Как держится наша стенографистка, изображающая мадам Кортленд?

– Как заряженное ружье, – сказал полковник.

– Это опасно.

– Знаете ли, она – еврейка из Нью-Йорка и ненавидит нацистов. Ее дедушку с бабушкой отправили в газовую камеру в Берген-Бельзене.

– Странно, правда? Дру Лэтем как-то сказал: «Что пошло по кругу, по нему и вернется». Это очень верно в человеческом плане.

– Верно то, что, когда какой-нибудь нацистский гад заявится за новой миссис Кортленд, а это обязательно будет, мы его прижмем и расколем.

– Я уже говорил, Стэнли, сомневаюсь, чтоб кто-нибудь заявился. Нацисты не дураки. Они почувствуют ловушку.

– Я это учитываю, но ставлю на человеческую натуру. Когда ставка так высока – как-никак у нас живой зонненкинд, – все средства хороши. Эти подонки не могут себе позволить отказаться.

– Надеюсь, вы правы, Стэнли… Как ваш коллега, спорщик Дру Лэтем, относится к такому сценарию?

– Нормально. Мы устроили выборочную утечку информации, что он полковник Уэбстер для посольских, даже для антинейцев, хотя они явно уже это знают. Теперь вы сделаете то же самое. А еще мы переводим де Фрис сюда, в посольство, ее квартиру будут охранять пехотинцы.

– Удивительно, что она так быстро согласилась, – сказал Моро. – Эта женщина способна на разные уловки, но я уверен, она его действительно любит, и, учитывая ее прошлое, едва ли по своей воле оставила бы при таких обстоятельствах.

– Она еще не знает, – сказал Витковски. – Мы переправим ее сегодня вечером.

Был ранний вечер, дни в Париже становились короче. Карин де Фрис сидела в кресле у окна, тусклый мягкий свет от напольной лампы подсвечивая ее длинные темные волосы, бросая мягкие тени на красивое лицо.

– Ты хоть понимаешь, что делаешь? – спросила она, свирепо глядя на Лэтема, который опять был в военной форме, только китель висел на стуле.

– Конечно, – ответил он. – Я приманка.

– Ты – покойник!

– Черта с два. По крайней мере, перевес на моей стороне, иначе б я на это не пошел.

– Почему? Потому что полковник так сказал?.. Неужели не понимаешь, Дру, когда требуется сказать «задание выполнено» – ты всего лишь фактор Х или Y, статья расхода? Может, Витковски тебе и друг, но не обманывай себя – он профессионал. На первом месте операция! Зачем, ты думаешь, он настаивает, чтоб ты носил эту проклятую форму?

– Да знаю я, вычислил, что это часть уравнения. Но они дают мне бронежилет и китель побольше или как его там; не голым же они меня посылают. И еще, не говори Стэнли, как часто я не ношу это мерзкое обмундирование, он обидится… Интересно, что за бронежилет он мне пришлет?

– Убийцы целятся не в тело, дорогой мой, а в голову через телескопический прицел.

– Все забываю, ты же в этом разбираешься.

– К счастью, да, потому я и хочу, чтоб ты послал к черту нашего общего друга Стэнли.

– Не могу.

– Почему? Он может послать «подсадную утку», чего проще? Но не тебя!

– Кого-то другого? Может, того, у кого есть брат, фермер в Айдахо или автомеханик в Джерси-Сити? А мне-то как с этим жить дальше?

– А я не могу жить без тебя! – крикнула Карин, бросаясь из кресла в его объятия. – Никогда, никогда не думала, что скажу такое кому-нибудь, но я серьезно, Дру Лэтем. Бог знает почему, но ты как будто продолжение того молодого человека, за которого я много лет назад вышла замуж, только без уродливости, без ненависти. Можешь презирать меня за эти слова, милый, но я просто обязана это сказать.

– Разве я могу тебя презирать? – спокойно сказал Дру, обнимая ее. – Мы нужны друг другу по разным причинам, и нам еще долгие годы не нужно в них разбираться. – Он откинул голову и посмотрел в глаза. – Может, отложим до того, когда станем старенькими и будем дни напролет сидеть в качалках и смотреть на воду?

– Или на горы. Люблю горы.

– Это мы обсудим.

В дверь номера постучали.

– Черт, – сказал, отпуская ее, Дру. – Где список кодов по времени?

– Прикрепила к стене в прихожей. Увидишь.

– Ясно. Сколько сейчас?

– Где-то 7.30. Смена в восемь.

– Кто там?

– Bonney rabbitte, – раздался за дверью голос мсье Фрака.

– Детский сад какой-то, – сказал Лэтем, открывая дверь.

– Пора, мсье.

– Да, знаю. Через пару минут, о’кей?

– Certainement, – сказал Фрак, и Дру закрыл дверь и повернулся к Карин.

– Ты уезжаешь, подруга.

– Что?

– Что слышала. Тебя переводят в посольство.

– Что?.. Почему?

– Ты сотрудница американского посольства, и решено, что твоя работа с секретной информацией – достаточное основание, чтоб тебе ничего не угрожало и тебя не подставили.

– О чем ты?

– Я должен действовать в одиночку, Карин.

– Не позволю! Я нужна тебе!

– Извини. Или ты сама пойдешь, или мсье Фрик и Фрак сделают тебе укол и унесут.

– Как ты можешь, Дру?

– Запросто. Ты мне нужна живая, чтоб мы могли сидеть в тех самых качалках в Колорадо и глядеть на горы. Пойдет?

– Мерзавец!

– Я и не говорил, что я само совершенство. Лишь для тебя такой.

Агенты Второго бюро проводили Карин вниз на лифте, уверив ее, что вещи возьмут из отеля и доставят в посольство в течение часа. Она нехотя смирилась с обстоятельствами; дверь лифта открылась, и они вышли в фойе. Тут же подошли еще двое людей из Второго бюро, четверо агентов кивнули друг другу, и мсье Фрик и Фрак быстро пошли обратно к лифту.

– Держитесь между нами, пожалуйста, мадам, – сказал коренастый бородатый мужчина, встав справа от Карин. – Машина сразу слева от входа, за освещенным навесом.

– Надеюсь, вы понимаете, я еду не по своей воле.

– Директор Моро не посвящает нас в каждое задание, мадам, – сказал гладко выбритый офицер Второго бюро. – Нам просто надо проследить, чтоб вы благополучно добрались отсюда до американского посольства.

– Я могла и такси взять.

– Лично я рад, – сказал, улыбаясь, бородатый агент, – что вам не разрешили, только без обид. Мы с женой должны были обедать у ее родителей. Представляете, четырнадцать лет прошло, у них трое внуков, а они все еще не уверены, подходящий ли я муж для их дочери?

– А что говорит их дочь?

– У нее скоро будет еще один ребенок, мадам.

– Думаю, этим все сказано, мсье. – Карин слегка улыбнулась.

Они втроем подошли к стеклянным дверям. Оказавшись на тротуаре, быстро свернули влево подальше от двойного ряда лампочек под темно-красным навесом. В относительной темноте два агента Второго бюро провели Карин тридцать футов по улице сквозь толпы гуляющих на рю де-Лешель к бронированному автомобилю Второго бюро, стоявшему у знака «Стоянка запрещена». Бородач открыл ей дверцу, ближнюю к обочине, и, улыбаясь, показал рукой на сиденье.

В это мгновение раздался щелчок; левый висок агента разорвало, и оттуда, куда вошла пуля, хлынула кровь. В тот же миг второй сопровождавший с гортанным криком выгнулся назад, выпучив глаза и широко открыв рот, когда из его спины вырвали нож с длинным лезвием. Оба свалились на тротуар; де Фрис завизжала, но рот ее зажала сильная рука, ее грубо толкнули в автомобиль, за ней прыгнул нападавший и пихнул ее на заднее сиденье. Несколькими секундами позже открылась противоположная дверца, и в машину запрыгнул второй убийца, держа в правой руке окровавленный нож; стекавшая с него кровь была такого же темно-красного цвета, как навес в отеле.

– Los schnell![138] – крикнул он.

Машина рванула с места и мгновенно влилась в поток на улице. Убирая свою паучью лапу с лица Карин, первый убийца сказал: