– Французы чрезмерно точны, – ледяным тоном отметил доктор Губерт Апджон. – Они так часто обманывают, это у них в характере.

– Вздор, – сказала миссис Грэм, – и мы, и они не раз прибегали к уловкам. Вспомните битву при Плесси и женитьбу Генриха Второго на Элеоноре Аквитанской.

– Давайте прекратим этот бесплодный спор, – сказал директор МИ-6, поворачиваясь к помощнику. – Соберите материалы, позвоните в Бовэ и Вашингтон и перешлите им все факсом. Кто-то должен в этом разобраться.

– Есть, сэр.

– И побыстрее, – добавил американский полковник.

У резервуара Далекарлиа в Джорджтауне аналитики из ЦРУ, Г-2 и Управления национальной безопасности изучали факсы из Лондона. Заместитель директора ЦРУ всплеснул руками:

– Мы готовы ко всему! Не важно, пусть атакуют со всех сторон, мы их разнесем в клочья. Как и в Лондоне, и в Париже, у нас вся территория под наблюдением, а реагирующие на тепло снаряды собьют любую ракету в воздухе. Что ж еще можно предпринять?

– Почему тогда они так уверены? – спросил подполковник из Г-2.

– Потому что фанатики, – ответил молодой интеллектуал из Управления национальной безопасности. – Они должны безоговорочно верить в то, во что им приказали верить, – так им вдалбливают. Это называется императивом Ницше.

– Это называется чушью собачьей! – рявкнул бригадный генерал, отвечавший за Далекарлиа. – Эти негодяи что, не от мира сего?

– Так оно и есть, – ответил аналитик из УНБ, – у них свой мир, сэр. Его параметры – абсолютная преданность – остальное не важно, никто не может этому помешать.

– Вы хотите сказать, они психи?

– Конечно, психи, генерал, но это глупые психи. Я согласен с офицером отдела консульских операций в Бовэ. Раз они считают, что нашли способ, то я не могу не учесть эту возможность.

Бовэ, Франция. Час начала атаки минус три.

Был ровно 1.30 ночи. Все постоянно поглядывали на часы, напряжение росло с каждой минутой, приближавшей 4.30.

– Давайте-ка еще раз посмотрим снимки, ладно? – предложил Лэтем.

– Мы уже столько раз их смотрели, – ответила Карин. – На каждый вопрос получили ответ. Что еще?

– Не знаю, просто хочу еще раз взглянуть.

– На какие, мсье? – спросил майор.

– Ну… на силосные ямы, например. Вы говорили, ими занимались местные полицейские. А они достаточно квалифицированы? В силосе может быть фураж, сено, а под ним – нечто другое.

– Им сказали что искать, и с ними был один из моих офицеров, – сказал генерал. – Наземный слой проверен.

– Чем больше я думаю о ракетах, тем правдоподобнее они мне кажутся.

– Мы полностью готовы, – ответил сын генерала. – Вокруг резервуара мобильные отряды с пусковыми установками для реагирующих на тепло ракет, я говорил вам, мсье.

– Тогда вернемся к бумагам из Лондона. Бога ради, что такое Дедал или Дедалы?

– Могу объяснить, сэр, – вызвался лейтенант Энтони. – Видите ли, согласно мифу, Дедал, который был художником и архитектором, изучал поведение птиц на острове Крит, в основном чаек, я так думаю, и пришел к выводу, что если б человек мог прикрепить к рукам перья, а они по плотности близки к воздуху и в движении легкие, как воздух…

– Умоляю, Джерри, если я еще раз это услышу, перебью всех малиновок, какие только попадутся мне на глаза.

– Мы все время возвращаемся к воздуху, правильно? – сказала де Фрис. – Реактивные снаряды, ракеты, Дедал или Дедалы.

– Кстати о воздухе, – слегка раздраженно перебил ее лысеющий майор. – Ни один реактивный снаряд, ракета или самолет не могут проникнуть в наше воздушное пространство, чтобы их заранее не обнаружили и не сбили зенитной артиллерией или нашими собственными ракетами. И мы сошлись во мнении, что для выполнения задачи «Водяной молнии» нужны несколько очень больших грузовых самолетов или десятки маленьких, да и подняться они должны с окрестных полей, чтоб создать эффект неожиданности.

– Вы проверяли аэропорты в Париже? – настойчиво спросил Лэтем.

– А почему, вы думаете, нарушены все графики вылетов?

– Я и не знал.

– Вылеты задержаны, пассажиры страшно недовольны. То же самое в Хитроу и Гатвике в Англии, в Далласе и Нэшнл в Вашингтоне. Сказать почему – мы не можем, не вызвав беспорядки или того хуже, но каждый самолет проверяют, прежде чем выпустить на взлетно-посадочную полосу.

– Я не знал. Извините. Но почему же тогда нацисты так железно уверены, что нашли способ?

– Это выше моего понимания, сэр.

Лондон. Час начала атаки минус два и восемь минут.

Было 1.22 ночи по Гринвичу, директор МИ-6 в Воксхолл Кросс звонил в Вашингтон.

– Успехи есть?

– Ни намека, – ответил сердитый американский голос. – Я начинаю думать, что вся эта чертова боевая подготовка выеденного яйца не стоит! Кто-то в Германии умирает со смеху.

– Готов согласиться, старина, но вы же видели пленку и материалы, которые мы вам послали. Я бы сказал, звучат они убедительно.

– А я б сказал, это кучка параноиков, играющая «Jottеrdam-merung», за которую Вагнер не захотел браться.

– Скоро узнаем, янки. Держитесь.

– Держусь – не заснуть бы.

Вашингтон, округ Колумбия. Час начала атаки минус сорок две минуты.

Было 9.48 вечера, июльское небо плотно затянули тучи, собирался дождь. Бригадный генерал, отвечающий за резервуар Далекарлиа, ходил взад-вперед по офису водопроводной станции.

– Лондон ничего не знает, в Париже полный крах, а мы сидим тут и думаем, не обдурили ли нас! Это и в самом деле какая-то дурацкая шутка, которая в миллионы обходится налогоплательщикам, и нас же в этом обвинят! Боже, ненавижу эту работу. Если еще не слишком поздно, вернусь в колледж и стану дантистом!

Час атаки минус двенадцать минут.

В Париже было 4.18, в Лондоне 3.18, в Вашингтоне 10.18. В нескольких милях от резервуаров трех этих городов, синхронно, с точностью до минуты, шесть мощных реактивных самолетов оторвались от земли, мгновенно отвернув от своих целей.

– Activites inconnues! – сказал специалист по радару в Бовэ.

– Неопознанные самолеты! – сказал специалист в Лондоне.

– Две точки на радаре, неизвестные! – сказал специалист в Вашингтоне. – Не запрограммированы как рейсы ни в Далласе, ни в Нэшнл.

Затем, хотя на разном, большом и малом, расстоянии друг от друга, каждый произнес через несколько секунд:

– Superflu, – внес поправку Париж.

– Ложная тревога, – внес поправку Лондон.

– Отбой, – внес поправку Вашингтон. – Они направляются в другую сторону. Наверно, богатые детки на частных самолетах, забыли планы взлетов. Надеюсь, они трезвые.

Час атаки минус шесть минут.

В темном небе на окраинах Бовэ, Джорджтауна и Северного Лондона самолеты продолжали свои маневры, отвернув от трех целей и поднимаясь с немыслимой скоростью; каждая миллисекунда была просчитана компьютером. Запрограммированные модели полета были мгновенно приведены в действие. Самолеты развернулись, обороты двигателей были сброшены до минимума, и так же быстро, как поднимались, они спустились, входя в воздушные коридоры, выбранные в силу малой заселенности, – эти коридоры приведут их к полям, где останется выбросить хвостовые крюки и мощными стальными кабелями подхватить огромные планеры «Мессершмитт МЕ-323».

Каждому управляющему полетом оставалось отдать одну последнюю команду, когда замедление будет полным. Он отдаст ее на определенной радиочастоте каждому планеру, а сигналом диспетчеру послужит красная лампочка, загоревшаяся на компьютеризированной панели. Сигнал поступит через минуту и семь секунд, плюс-минус секунда в зависимости от скорости встречного или попутного ветра. Теперь это только вопрос расстояния.

Бовэ. Час атаки минус четыре минуты.