Дру смотрел из большого окна на резервуар, а Карин сидела за столом с майором у второго красного телефона; оба аппарата были подключены к Лондону и Вашингтону. Двое командос стояли с генералом за спиной оператора радара, замершего перед экраном.

Вдруг Лэтем отвернулся от окна и громко спросил:

– Лейтенант, что вы говорили о крыльях Дедала?

– Они были из перьев…

– Да, знаю, а после этого, что-то о перьях? Что именно?

– Да просто перья, сэр. Некоторые – в основном поэты – сравнивают их плотность с воздухом, описывают, как они плывут по воздуху, поднимаются в воздух, поэтому они и на птицах-то.

– А птицы молча устремляются вниз – так хищники ловят добычу.

– О чем ты, Дру? – спросила де Фрис, держа, как и майор, красную трубку возле уха.

Майор взглянул на офицера отдела консульских операций.

– Они планируют, Карин, планируют!

– И что, мсье?

– Планеры, черт возьми! Вот что это может быть! Они используют планеры!

– Но планеры должны быть очень большими, – сказал генерал. – Или их нужны десятки, а то и больше, много больше.

– И их бы засек радар, мсье, – добавил майор, – особенно воздушный радар.

– Они были на снимках! Два самолета для Саудовской Аравии – разве впервые случается обман с конечным потребителем? И ваши реагирующие на теплоизлучение ракеты их не засекли. Двигателей нет, тепла нет! И возможно, металла тоже очень мало.

– Mon Dieu! – воскликнул генерал, широко раскрыв глаза и напрягаясь, будто что-то вспоминая. – Планеры! Да немцы были экспертами, главным авторитетом в этой области. В начале сороковых они разработали прототип всех грузовых планеров в мире, намного совершеннее, чем британский «Эрспид-Хорсинг» или американский «ВАКО». Фактически, мы все украли конструкцию у них. Заводы Мессершмитта выпустили тогда «Гигант», огромную адскую птицу, способную бесшумно парить над границей и полем боя, сбрасывая смертельный груз.

– Могли они сохраниться, mon pere? – спросил майор.

– Почему же нет? Мы все с обеих сторон сохранили свои флоты – морской и воздушный – в «нафталине», как говорят американцы.

– А могли их привести в рабочее состояние через столько лет? – спросила Карин.

– Вне зависимости от врага, – ответил старый солдат, – заводы Мессершмитта строили на века. Безусловно, какое-то оборудование потребовалось бы заменить или усовершенствовать, но опять-таки, почему бы и нет?

– И все равно радар бы их уловил, – настаивал оператор радиолокатора.

– Но в какой степени? Какой силы будет изображение на этом вашем экране от летающего объекта почти без металла, без мотора, с распорками из бамбука, может быть, из того, который на Дальнем Востоке используют для эшафотов, – местные жители утверждают, будто он надежнее, чем сталь.

– Я хорошо понимаю по-английски, сэр, но вы говорите так rapidement.[161]

– Повторите, что я ему только что сказал, о чем спрашивал.

Майор помог, и специалист, не отводя глаз от экрана, ответил:

– Изображение было бы слабее, чем от обычного самолета, это правда.

– Ведь даже облака могут дать изображение, верно?

– Да, но разница заметна.

– И люди, владеющие судами, держат на борту радарные рефлекторы на случай неприятностей и хотят, чтоб их засек радар.

– Опять-таки это обычное дело.

– Так что данные радара можно интерпретировать по-разному, верно?

– Как и в медицине рентген. Один врач видит одно, другой – другое. Но ведь есть эксперты, и я оператор радара, мсье.

– Рад за вас. А вас могло бы что-то отвлечь?

– Что отвлечь? Вы оскорбляете меня, если так можно выразиться.

– Можно, и, честно говоря, я не хотел вас оскорбить…

– Подождите! – сказала Карин, лихорадочно роясь в карманах и выудив наконец порванный лист бумаги. – Он был, мне кажется, в коробке из гостиной Ягера. Я его сохранила, потому что не разобралась – здесь лишь часть предложения. Всего два слова по-немецки: «Самолеты из…», остальное оторвано.

– Боже мой, – пробормотал Джеральд Энтони, залезая в нагрудный карман французского военного комбинезона и вытаскивая обрывок смятой бумажки. – Я сделал то же самое. Нашел этот скомканный клочок бумаги в часовне Ягера у алтаря, которому там не место. Потом я время от времени поглядывал на него, пытаясь разобрать почерк. Мне это удалось, и содержание соответствует информации миссис де Фрис. Вот эти слова: «Aus Stoff und Holz», то есть «ткани и дерева».

– Самолеты из ткани и дерева, – произнесла де Фрис.

– Планеры, – тихо добавил Лэтем. – Планеры.

– Arretez! – крикнул оператор радара, прерывая разговор. – Самолеты вновь вошли в наше пространство! Они в сорока километрах от воды!

– Ракету к запуску! – крикнул сын генерала, сорвав трубку с третьего телефонного аппарата на своем столе.

Лондон. Час атаки минус три минуты десять секунд.

– Неопознанные самолеты вновь на экране. Направление, код недопустимый!

Вашингтон, округ Колумбия. Час атаки минус две минуты сорок девять секунд.

– Ах, сукины дети! Неизвестные вернулись, направляются к нам!

Бовэ. Час атаки минус две минуты двадцать восемь секунд.

– Сгоните отовсюду военные самолеты! – заорал Лэтем. – Передайте в Лондон и Вашингтон!

– А ракеты? – воскликнул сын генерала.

– Запускайте!

– Зачем тогда истребители?

– Для того, что ракеты не достанут! Оповестите Лондон и Вашингтон! Исполняйте!

– Уже исполнено.

В темном небе над Бовэ, Лондоном и Вашингтоном компьютеризированные самолеты неонацистов ринулись вниз к соответствующим полям, выпустив хвостовые крюки для последнего подхода.

– Ракетный двигатель к пуску!

– Ракетный двигатель к пуску!

– Ракетный двигатель к пуску!

Внизу, на трех отдельных площадках выстриженной травы, мгновенно раздались взрывы баллистического огня под крыльями всех шести грузовых планеров «Мессершмитт». Каждый получил наземный толчок в четыреста миль в час, а самолеты, пролетев над ними, крюками захватили тросы. Через несколько секунд планеры взмыли в воздух и в сотне футов от земли ракетные двигатели под крыльями были сброшены в поля. Освободившиеся от них планеры над Лондоном, Бовэ и Джорджтауном были доставлены на предписанную, рассчитанную компьютером высоту в 2700 футов. Наконец и тросы были сброшены, и планеры начали круговой спуск к целям.

Вдруг на больших высотах небо будто бы озарилось вспышкой молнии. Это сбили самолеты, и они взорвались, разлетаясь беспорядочными брызгами огня. И все же внизу каждый пилот планера с помощью своего компьютера хорошо знал свою задачу. Ein Volk, ein Reich, ein Fuhrer!

Бовэ. Часатаки.

– Сбиты! – закричал полковник, когда на экране радара появились белые пятна. – Полностью уничтожены. Мы победили «Водяную молнию»!

– Лондон и Вашингтон тоже! – крикнул майор. – Результаты те же. Мы победили!

– Нет, не победили! – заорал Дру. – Посмотрите на радарную сетку. Эти взрывы были в тысяче футов над начальным уровнем. Смотрите! Передайте в Лондон и Вашингтон, пусть тоже посмотрят… Видите внизу эти едва заметные скелетообразные изображения? Это планеры!

– О господи! – выдохнул капитан Диец.

– О боже! – воскликнул лейтенант Энтони.

– Ваша оценка высоты, господин Радар?

– Вполне точная, мсье. Эти «изображения» между 1800 и 1900 футами. Они медленно снижаются широкими кругами где-то в 300–400 футов.

– Зачем это, господин Радар?

– Надо думать, точности ради.

– Как насчет времени приземления? Можете дать цифру?

– Ветры переменчивы, так что только приблизительно. От четырех до шести минут.

– Майор, предупредите Лондон и Вашингтон, пусть их истребители окружат периметры резервуаров начиная с 1500! Ваши тоже. Немедленно!