– Вы еще можете уйти, дружок.

– Нет, не могу. Они заплатили за обучение в университете. И потом, я слишком много знаю – на меня устроят охоту и убьют.

– Эрих! – раздался мужской голос из коридора за лестничной площадкой. – Kommen Sie her![202]

– Ach, этот только и знает, что орет. Сделай то, сделай это! Он меня не любит из-за моей учебы в университете. Я просто уверен – сам он и читать-то не умеет.

– Когда увижу Адриен, скажу, что вы… беспокоитесь. Запомни, парень, – только тело, не сердца!

– Вы хороший друг, фрейлейн.

– Надеюсь стать когда-нибудь еще лучшим.

Охранник по имени Эрих убежал с площадки, а Элиз спустилась на несколько ступенек и шепнула трем бойцам, прижавшимся к стене:

– Этого не убивайте. Он может пригодиться.

– О чем она говорит? – спросил Дру.

Полковник объяснил, а Элиз снова стала подниматься по лестнице.

– Не надо пускать его в расход, она права.

– Почему?

– Парень хочет отсюда вырваться, и ему многое известно. Пошли!

Площадка четвертого этажа, по словам Витковски, не очень-то вдохновляла. Огромный, в двадцать футов, проход под аркой представлял собой открытое пространство между стеной, окаймлявшей весь верхний этаж. По всей видимости, то же было и со стороны черной лестницы. Двое охранников стояли в арке, еще один виднелся позади – он сидел на скамейке. И опять Лэтем, Первый и полковник отступили, чтобы их не заметили, а Элиз вышла вперед.

– Halt! – заорал нацист справа, выхватывая пистолет из кобуры и целясь ей в голову. – Что ты здесь делаешь? Сюда нельзя!

– Тогда вам лучше спросить у герра… как его там… ну, у того, что в библиотеке. Он вызвал меня от этого гостя из Парижа и приказал прийти сюда, как только освобожусь. Я-то тут при чем?

– Was ist los?[203] – заорал охранник с дальней скамейки, бросаясь вперед. – Кто ты?

– У нас есть только имена, вы же знаете, – сердито ответила проститутка. – Я Элиз и грубости не потерплю. Этот страшила из библиотеки сказал, чтоб я пришла сюда. А я, как и вы, подчиняюсь приказу!

Вдруг Элиз резко бросилась в сторону от линии огня и крикнула:

– Давайте!

В верхней части замка прозвучало несколько приглушенных очередей, и трое охранников рухнули. Штурмовой отряд во главе с Дру взлетел вверх по ступенькам. Проверив, не подает ли кто-нибудь из упавших признаков жизни, они стали ждать, прислонившись к стене.

– Выбирайтесь отсюда! – приказал Лэтем, обращаясь к Элиз, которая медленно прокралась по ступенькам к сводчатому проходу. – Я вам гарантирую свободу, леди, даже если мне для этого понадобится взорвать Ке-д’Орсе.

– Mеrci, мсье. Ваш французский становится лучше с каждым часом.

– Возвращайтесь на кухню, – сказал Витковски. – Займите поваров разговорами, чтобы вели себя тихо.

– Это не проблема, mon colonel. Я сяду на стол и задеру юбку. Внешне они будут спокойны, а вот внутри… Au revoir.

– Как сказал capitaine, в этом мире полно несправедливости, – прошептал Второй, когда Элиз исчезла.

– Где же они? – сказал Дру. – Уже должны быть здесь.

Второй, заломив руки помощнику генерала Монлюка с гарротой на шее, толкал его вверх по узкой черной лестнице вслед за Диецем и малолетней проституткой. Они остановились.

– Bist Dues,[204] Адриен? – тихо спросили на третьем этаже. – Что ты здесь делаешь?

– Я тебя хотела видеть, Манфрид, – захныкала девочка. – Со мной все так плохо обращаются, а я знала, что ты здесь.

– Откуда ты могла знать, Liebste?[205] Назначение на посты держится в тайне.

– Помощники болтливы, если переберут шнапса.

– Они понесут за это наказание, малышка. Поднимайся сюда, здесь мягкий ковер, и мы этим воспользуемся. Я говорил тебе, что твоя грудь становится все красивее с каждым разом?

– Убейте его! – завопила Адриен, прижимаясь к стене у лестницы.

Два приглушенных выстрела – и охранник Манфрид упал. Гаррота натянулась, и они двинулись на последний этаж. На первый взгляд пробраться туда казалось невозможным. За углом лестницы был сводчатый проход длиной метра три, один охранник находился в центре, другой дремал позади него на скамейке.

– Ты его знаешь? – прошептал Диец на ухо Адриен.

– Non, мсье. Он новенький. Я однажды видела его, вот и все.

– Как ты думаешь, он немец или француз?

– Скорее всего немец, сэр. Почти все охранники – немцы, но многие говорят по-французски – те, кто пообразованней.

– Я сейчас кое-что сделаю, ты только не пугайся, веди себя тихо, поняла?

– А что вы сделаете?

– Будет большая яркая вспышка, но недолго. Это идея полковника.

– Le colonel?

– Ну, тот здоровяк, что говорит по-немецки.

– О, oui. А что это такое?

– Это называется сигнальной ракетой, – сказал Диец, вынимая короткую, покрытую картоном трубку из правого кармана и зажигая запал спичкой. Он выглянул за угловую балясину, помедлил, глядя на запал, а потом бросил ее вверх над узкими ступеньками мимо охранника. Застигнутый врасплох неонацист резко обернулся на звук ракеты, пролетевшей мимо него и упавшей на пол: прежде чем он успел что-либо сообразить, раздался ослепительный взрыв, и тысячи раскаленных искр обожгли ему глаза и тело. Он закричал, дремавший позади охранник в ужасе вскочил со скамейки, контуры его фигуры вырисовывались за полыхавшим огнем. В панике он начал беспорядочно стрелять из полуавтомата, поливая огнем всю узкую черную лестницу. Адриен закричала от боли – пуля попала ей в ногу. Диец рванул ее на себя, а помощник Монлюка, крепко удерживаемый Вторым, вдруг резко выдохнул, и голова его поникла – ему прострелили череп. Спецназовец повернул свое скорострельное оружие за балясину и обстрелял проход. Второй охранник закружился на одном месте, а затем рухнул на саму ракету. Везде клубился черный дым. Диец подхватил девушку на руки и отнес ее вверх по ступенькам.

– Давайте сюда этого сукина сына! – приказал он по-французски Второму.

– El est mort, capitaine.[206]

– Мне наплевать на его будущее, мне нужна только его рука и не слишком холодная!

В коридоре четвертого этажа, слева по лестнице, шел Диец, перебросив Адриен через плечо, а француз спецназовец тащил за собой нациста. Через шесть секунд они остановились у центрального сводчатого прохода. Лэтем, Витковски и Первый ждали. Диец осторожно опустил девушку на пол, к счастью, она была без сознания.

– Рана глубокая, – сказал полковник, – но кровотечение не сильное.

Он вытащил гарроту, быстро обмотал ее вокруг ноги девушки и затянул ремешки.

– Пока сойдет.

Первый и Второй прислонили мертвого нациста к внутренней стене слева от тускло освещенного сектора размером с ладонь, по всей видимости электронного пропускного устройства. Если отпечаток соответствовал заранее введенному в компьютер, тогда, вероятно, открывалась громадная стальная дверь. Если же, однако, отпечаток не подошел бы, в помещении за толстыми стенами, напоминающем склеп, сработала бы сигнализация.

– Готовы, мсье? – спросил Второй, хватая правое запястье мертвого нациста.

– Подождите! – сказал Лэтем. – А если он левша?

– И что тогда?

– Тогда среагируют фотоэлектрические ячейки и прозвучит сигнал тревоги. Таков принцип.

– Но мы же не можем его разбудить и спросить.

– Этот мундштук… он держал его в левой руке… Проверим-ка карманы.

Они принялись обыскивать мертвеца.

– Мелочь и деньги – в левом кармане брюк, – продолжал Дру. – Пачка сигарет – в левом кармане пиджака; две шариковые ручки – в кармане пиджака справа, а костюм сшит на заказ, это не готовая одежда.

– Не понимаю…