Лэтем и де Фрис обнялись под неодобрительными взглядами полковника Стэнли Витковски и Дэниела Кортленда в кабинете американского посла.

– Может, перейдем к делу, к нашим неотложным делам, если позволите? – призвал к порядку посол. – Доктор Крёгер будет жить. Скоро примется за работу наша компьютерная команда из двух человек. Один уже на месте, а его старшего коллегу сажают на самолет, прервав отпуск в Пиренеях. А теперь, черт возьми, кто-нибудь скажет мне, что происходит?

– Некоторые разведывательные операции не входят в вашу компетенцию, господин посол, – ответил Витковски. – Для того, чтобы вы, сэр, могли при случае все отрицать.

– Знаете, полковник, подобное заявление звучит просто неприлично. С каких это пор, будь то обычная разведка или военная, проводящие любые секретные операции не должны находиться под контролем Госдепартамента?

– Для того, сэр, и учредили отдел консульских операций, – ответил Дру. – Его цель – согласовывать действия Госдепартамента, администрации и разведывательных служб.

– Вот уж не сказал бы, что вы что-либо согласовывали.

– В кризисных ситуациях мы не можем себе позволить бюрократических проволочек, – жестко сказал Лэтем. – И мне плевать, если из-за этого я потеряю работу. Мне нужен человек, вернее, те люди, что убили моего брата, потому что они распространяют заразу, которую надо остановить – и отнюдь не бюрократическими спорами.

Кортленд помолчал, откинувшись на спинку стула, и наконец спросил:

– А вы, полковник?

– Я всю жизнь солдат, но сейчас должен субординацией пренебречь. Не могу дожидаться, пока конгресс объявит войну. Мы уже в состоянии войны.

– А вы, миссис де Фрис?

– Я отдала вам мужа, чего еще вы хотите?

Посол Дэниел Кортленд нагнулся вперед, массируя обеими руками лоб.

– Как дипломат, я всю жизнь шел на компромиссы, – сказал он. – Может, самое время остановиться?

Он поднял голову.

– Меня могут понизить в должности и услать в Тьерра-дель-Фуэго, но я даю вам свое добро, жулики вы этакие. Потому что вы правы: бывают ситуации, когда медлить нельзя.

Троих «жуликов» доставили к суперкомпьютеру, находившемуся тридцатью футами ниже подвалов. Он был огромным и устрашающим – всю стену в десять футов длиной закрывал толстый стеклянный щит, за которым вращались десятки дисков. Они то крутились, то вдруг резко останавливались, вбирая информацию из поднебесья.

– Привет, я Джек Роу, один из глубинных гениев подземелья, – улыбнулся обаятельный, с соломенными волосами мужчина лет тридцати. – Мой коллега, если он трезв, будет здесь через несколько минут. Он приземлился в Орли полчаса назад.

– Мы не думали застать здесь пьяниц! – воскликнул Витковски. – Дело очень серьезное!

– У нас все дела серьезные, полковник. Да, я знаю, кто вы, это стандартная рабочая процедура. И кто вы, К.О., и кто эта леди, которая, наверно, могла бы возглавить НАТО, будь она мужчиной и в военной форме. Для нас нет секретов – все они на дисках.

– Можем мы до них добраться? – спросил Дру.

– Только когда появится мой приятель. Видите ли, у него второй код, который мне знать не положено.

– Ради экономии времени, – сказала Карин, – не могли бы вы сличить данные из моего офиса с датами, которые я помню?

– В этом нет необходимости. Вы даете нам даты, и все, что вы в те дни записывали, появится на экране. Этого нельзя ни изменить, ни стереть, даже если б вы захотели.

– Мне не нужно ни того, ни другого.

– Это радует. А то, когда босс вытащил меня сюда в такой спешке, я уж подумал, не приключилось ли чего-либо вроде происшествия со знаменитой Розмари Буд, о которой мне доводилось читать в книгах по истории.

– По истории?! – возмущенно поднял брови Витковски.

– Ну, мне было шесть или семь, когда все это произошло, полковник. Может, слово «история» и не к месту…

– Готов свинью поцеловать.

– Интересная фраза, – заметил молодой светловолосый оператор. – Исконные лингвистические корни диалектизмов для меня нечто вроде хобби. Так вот, это выражение или ирландское, или центральноевропейское, а может, славянское, где sus scrofa – свиньи или барашки – считались ценной собственностью. Фраза «надеюсь поцеловать свинью» говорила, что человек – собственник, это было фактически символом статуса. Если же использовалось слово «своя», то есть «своя свинья», это значило, что он очень богат или надеется вскоре разбогатеть.

– Это вы из памяти компьютера извлекаете подобную информацию? – изумился Лэтем.

– Знали бы вы, какую груду побочной информации хранят эти пташки. Я как-то раз установил, что латинская песня, религиозное песнопение, восходит к языческому культу на Корсике.

– Все это очень интересно, молодой человек, – прервал его Витковски, – но нас больше интересуют быстродействие и точность.

– Вы получите и то, и другое, полковник.

– Между прочим, – сказал Витковски, – это выражение из польского языка.

– Не уверена, – возразила Карин. – Я думаю, у него галльские корни, оно из ирландского диалекта.

– А мне на это наплевать! – взорвался Дру. – Будь добра, займись днями, временными промежутками, вспоминай их, Карин!

– Я уже вспомнила, – ответила де Фрис, открывая сумочку. – Вот они, мистер Роу.

Она подала оператору вырванный из блокнота листок бумаги.

– Они все вразброс, – заметил эксперт, неравнодушный к поговоркам.

– Они идут по порядку, это все, что мне удалось вспомнить.

– Это не проблема для самой большой пташки во Франции.

– Почему вы называете ее пташкой? – спросил Лэтем.

– Потому что летит в небо безграничной памяти.

– Простите за нелепый вопрос.

– Это нам поможет, миссис де Фрис. Я запрограммирую свою часть, а когда появится Джоэл, он подключится, и шоу можно начинать.

– Шоу?

– Я имею в виду экран, полковник. Все появится на экране.

Едва Роу набрал код, позволявший войти в его часть гигантской компьютерной памяти, и принялся отстукивать данные, металлическая дверь в подземный комплекс распахнулась, и вошел другой оператор. Ему было немногим за тридцать. От своего коллеги он отличался длинным аккуратным «конским хвостом» с маленькой синей резинкой у основания шеи.

– Привет, – вежливо сказал он. – Я Джоэл Гринберг, здешний генерал. Как дела, Джекман?

– Ждем тебя, гений номер два.

– Эй, я Numero Uno,[96] не забыл?

– Я тебя просто подменил, потому что первым сюда добрался, – ответил Роу, не переставая стучать по клавишам.

– Вы, наверно, знаменитый полковник Витковски, – сказал Гринберг, протягивая руку озадаченному шефу разведки, взгляд которого не выражал особой радости при виде стройного мужчины в синих джинсах и куртке с распахнутым воротом, не говоря уже о «конском хвосте». – Для меня большая честь познакомиться с вами, полковник, это действительно так.

– По крайней мере, вы трезвы, – проворчал полковник.

– Зато вчера вечером вовсе таковым не был. Да, я выдал им неслабое фламенко!.. А вы, должно быть, миссис де Фрис. Слухи были верны, мадам. Вы великолепны, на пять с плюсом.

– Я также офицер-атташе посольства, мистер Гринберг.

– Поверьте, я старше по званию, но кто с этим считается… Приношу свои извинения, мадам, я не хотел вас обидеть. Во мне просто кипит энергия. Вы не обиделись?

– Нет, – сказала Карин, тихонько смеясь.

– А вы, конечно, наш К.О., правильно? – сказал Гринберг, здороваясь за руку с Дру, и тут же сменил тон на серьезный: – Мои соболезнования, сэр. Когда теряешь родителей – этого можно ожидать, вы меня понимаете? Но когда теряешь брата, да еще таким образом – да, нам с Джекманом рассказали, как все случилось, – это совсем другое дело. Не знаю, что еще вам сказать.

– Вы хорошо сказали, спасибо… Кто еще у вас это знает?

– Кроме Роу и меня, никто. У нас две пары сменщиков. Последние ушли, когда прибыл Джекман, но ни у кого из них нет кодов, чтобы проникнуть в нашу суперпташку. Если с нами произойдет несчастный случай или, скажем, остановка сердца, НАТО тут же пришлет дублера.