Гюнтер Ягер тихо продолжал, зная, что аудитория отзывается смехом на его слова:

– Как уже сказал герр Траупман, мы собираемся приступить к новой фазе дезориентации в стане наших врагов. Это приведет к полному опустошению. Невидимая армия нападет на самый главный источник жизни на Земле… На воду, господа.

Его слова вызвали замешательство; собравшиеся стали переговариваться друг с другом.

– Как вы собираетесь это сделать, мой лишенный сана собрат? – спросил старый католический священник монсеньор Генрих Пальтц.

– Если б ваша церковь знала, кто вы и чем занимаетесь, святой отец, мы бы стали сиамскими близнецами.

Все опять засмеялись.

– Я могу возвести наши теории к Книге Бытия! – сказал монсеньор. – Каин явно был негром. Знак Каина – его кожа, и она была черная. И в Книге Левита, и во Второзаконии говорится о неполноценных племенах, отвергавших слова пророков!

– Давайте не будем вести ученые дебаты, святой отец, поскольку оба можем потерпеть поражение. Пророки в общем и целом были евреями.

– И племена тоже.

– Similias similibus,[108] друг мой. Это было две тысячи лет назад, а мы сейчас здесь, две тысячи лет спустя. Но вы спросили, как можно осуществить эту операцию. Позвольте объяснить.

– Объясните, пожалуйста, герр Ягер, – попросил Альберт Рихтер – дилетант, ставший политиком, но с собственностью и совершенно другим образом жизни в Монако.

– Резервуары, господа, основные запасы воды для Лондона, Парижа и Вашингтона. Пока мы здесь заседаем, наши люди разрабатывают планы сброса тонн токсических веществ на эти центральные резервуары с воздуха ночью. Как только это сделают, погибнут многие тысячи людей. На улицах штабелями будут лежать трупы. Обвинят же во всем правительства каждой из этих стран, ибо они отвечают за безопасность своих источников воды. В Лондоне, Париже и Вашингтоне разразится катастрофа пострашнее чумы, и население пребудет в ужасе и ярости. По мере падения прежних политических деятелей наши люди станут занимать их места, утверждая, будто у них есть решения. Через несколько недель, может быть месяцев, когда последствия кризиса будут смягчены антитоксическими веществами, введенными в воду аналогичным образом, мы уже проложим себе дорогу в правительства ведущих государств и их вооруженные силы. Когда восстановится относительное спокойствие, нашим ученикам воздадут по заслугам, ибо только они будут в курсе дела и сумеют отдавать приказы о химической защите и противоядии.

– Когда это произойдет? – спросил Максимилиан фон Лёвенштейн, сын генерала, предателя в Ставке, казненного СС, а его верноподданная мать была любовницей Йозефа Геббельса, преданной куртизанкой рейха, ненавидевшей своего мужа. – Моя мать постоянно слышала о самых невероятных проектах, исходивших из Канцелярии, но деталей они не разглашали. Она чувствовала их немощность и знала, что это ослабляет позиции фюрера.

– В наших учебниках по истории отдадут должное вкладу вашей матери в дело «третьего рейха», в частности тому, как она изобличила своего мужа. Однако в нынешней ситуации мы тщательно прорабатываем тактику операции, включая полезную нагрузку неуловимых радаром низко летающих аппаратов. Все необходимое уже готово, находится на расстоянии двухсот километров от цепей, и специалисты тоже на месте. По последним прикидкам операция «Водяная молния» начнется через три-пять недель, считая с сегодняшнего дня. Все национальные катастрофы произойдут одновременно, в самое темное время суток по обеим сторонам Атлантического океана. Операции намечены на 4.30 утра по парижскому времени, 3.30 в Лондоне и 10.30 накануне вечером в Вашингтоне – на самое удобное, самое темное время суток. Пока это все подробности, которые я могу довести до вашего сведения.

– Этого больше чем достаточно, мой фюрер, наш Зевс! – воскликнул Аксель Шмидт, мультимиллионер и международный магнат в области электроники, укравший большую часть своих высоких технологий у других фирм.

– Предвижу проблему, – сказал крупный мужчина с такими огромными ногами, что по сравнению с ними стул под ним казался детским. Лицо его походило на шар, и на нем не было ни единой морщины, несмотря на солидный возраст. – Как вы знаете, я по образованию инженер-химик. Наши враги не дураки – пробы воды постоянно анализируются. Диверсия будет немедленно раскрыта, и незамедлительно последуют соответствующие меры. Как нам с этим быть?

– Немецкая изобретательность – вот самый простой ответ, – сказал Гюнтер Ягер, улыбаясь. – Подобно тому как несколько поколений назад наши предшественники в своих лабораториях создали «Циклон-Б», избавивший мир от миллионов евреев и других нежелательных элементов, преданные нам люди разработали еще одну смертельную формулу, используя растворимые компоненты, казалось бы, несовместимых элементов, которые становятся совместимыми благодаря изогонной бомбардировке до смешения. – Тут Ягер прервался и пожал плечами, продолжая улыбаться. – Я проповедник, сею в человеческих умах наши идеи и не претендую на звание специалиста в области химии, но у нас есть лучшие знатоки этого предмета, некоторых мы, кстати, завербовали в ваших лабораториях, герр Валлер.

– Изогонная бомбардировка? – переспросил тучный мужчина, его толстые губы расплылись в улыбке. – Это же простая вариация изометрического синтеза, сцепляющего несовместимые элементы, несущего сочетаемость, подобно оболочке на аспирине. Пройдут дни, недели, прежде чем компоненты разъединятся, не говоря уже о выделении определенных противоядий… Гениально, герр Ягер, мой фюрер, я приветствую вас, приветствую ваш талант сводить вместе другие выдающиеся таланты.

– Вы слишком добры. В лаборатории я бы совершенно растерялся.

– Лаборатории для кухарок, сначала должно быть гениальное прозрение. В вашем случае – это «атаковать самый важный источник жизни на Земле. Воду…».

– Богатые и не очень купят воду «Эвиан» и «Пеллегрино», – возразил коротышка с коротко стриженными темными волосами. – А бедным скажут кипятить воду двенадцать минут для ее очищения.

– Обычных двенадцати минут будет недостаточно, герр Рихтер, – прервал его новый фюрер. – Замените это время на тридцать семь минут и потом скажите, сколько людей смогут это вытерпеть или послушаются. Естественно, больше всего пострадают низшие ступени социальной лестницы. Но опять же это не идет вразрез с нашими целями очищения общества, правда? Исчезнут целые гетто – так что же? Нам же потом будет легче.

– Я вижу в этом еще больше возможностей, – сказал фон Лёвенштейн, сын куртизанки «третьего рейха». – В зависимости от успеха операции «Водяная молния» тот же состав можно сбросить на отдельные резервуары по всей Европе, Средиземноморью и Африке.

– Сначала на Израиль! – закричал дряхлый монсеньор Пальтц. – Евреи убили нашего Христа!

Собравшиеся переглянулись друг с другом, потом посмотрели на Гюнтера Ягера.

– Безусловно, брат мой во Христе, – сказал Зевс Братства. – Но нам нельзя кричать о таких решениях, каким бы оправданным ни был наш гнев, так ведь?

– Я просто хотел, чтобы ясна была логика моего требования.

– Она ясна, святой отец, ясна.

В тот же вечер на заброшенном полевом аэродроме в десяти милях к западу от легендарного Лакенхита в Англии небольшая группа мужчин и женщин изучала планы и карту в свете одного-единственного прожектора. Позади, чуть поодаль, у кромки леса стоял частично закамуфлированный старый, середины семидесятых годов, реактивный самолет. Чехол был наполовину откинут, открывая доступ в переднюю кабину. Говорили по-английски, некоторые с британским акцентом, остальные с немецким.

– Говорю вам, это невозможно, – утверждал немец. – Полезная нагрузка более чем адекватна, но высота неприемлема. Мы бы выбили окна в домах приблизительно в нескольких километрах от цели и попали бы на экран радара сразу после взлета. Это заведомая глупость, и любой другой пилот сказал бы то же самое. Безумие плюс самоубийство.