- Многовато вас развелось, союзничков. И один другого хуже. – ворчу я. Он – усмехается.

- Полагаю, что да. Все хотят быть твоими союзниками, но тут есть один нюанс, дорогая.

- Да? И какой же?

- Я – лучше всех. – отвечает он ничтоже сумняшеся: - и ты это знаешь. Спасибо за тело, кстати. Совсем как мое старое, только новое.

- Я исполняю свои обязательства, как ты и сказал. А ты – соблазнил племянниц Кайзера!

- Вот давай без этого. – морщится он: - кто и кого, когда и зачем соблазнил. Забыла, что я о твоих похождениях книгу могу написать?

- А я бы почилала! – поднимает голову Сплетница: - интересно вышло бы чтиво. Сплошная порнография.

- И сцены насилия. – кивает Пятый: - рад встретиться с тобой лично… Лиза.

- Вот даже не начинай… Алан.

Глава 117

Пронзительная мелодия разносится над кладбищем. Мой папа когда-то служил, и он рассказывал мне, что на похоронах морских пехотинцев звучит обычный сигнал к отбою. Его еще называют «День закончился» и «Колыбельная Адмирала». А иногда просто – taps.

Такой же обычный сигнал, какой играют в десятках тренировочных лагерях и на военных базах. Которые всегда сопровождает морского пехотинца, который говорит ему «день закончился, ты можешь отдохнуть». И на похоронах у морских пехотинцев всегда играет сигнал отбоя. Вот только сегодня для Томаса Кальверта он играет в последний раз. Звуки, выводимые горнистом в белых перчатках и парадной форме – разносятся над кладбищем, особенно хорошо слышные в прозрачном, утреннем воздухе.

- Спи спокойно, чертов ублюдок. – злобно шепчет Сплетница, сжимая мою руку: - чтоб тебе пусто на том свете было.

- Ты не сказала своего слова. – мягко упрекаю ее я, понижая свой голос и поворачивая к ней голову. Она сегодня в черном, траурном костюме, пиджак, юбка-карандаш, черная шляпка, черные перчатки, черные туфли и чулки, черные очки. Единственное светлое пятно – значок на лацкане пиджака. Золотой паучок на черном фоне, золотой паучок в короне. Знак Королевы-Администратора.

- Если бы я сказала свое слово у директора Пиггот удар произошел бы. – отвечает Лиза, бросив быстрый взгляд напротив. И действительно, похороны Томаса Кальверта, консультанта СКП, бывшего ветерана спецподразделения по контролю паралюдей – по совместительству оказались похоронами Выверта. О том, что он Выверт не знали даже в СКП, а это я вам скажу достижение. Вот потому на сегодняшних похоронах мы со Сплетницей, а также остальные из тех, кто работал с Вывертом – частные гости. Похороны проходят за казенный счет, потому что бывших морских пехотинцев не бывает. Потому что морская пехота своих не бросает. Потому что СКП – тоже считает себя обязанным Томасу Кальверту. Говорят, он всегда шел первым и никогда не терял своих людей, кроме того, последнего раза в Эллисбурге. После этого он и уволился из СКП. А потом он стал гражданским консультантом. Всегда аккуратен, всегда осторожен в суждениях, всегда правилен. Таким его знали в СКП.

Мы с Лизой знаем другого человека. Вернее будет – Лиза знает его совсем с другой стороны. Хорошо восхищаться героем войны, когда он воюет на твоей стороне, но если оказаться с ним по разные стороны мушки… тогда он сразу же превратится из героя в хладнокровного и жестокого убийцу. Для тебя так уж точно.

Для директора Пиггот, которая стоит напротив, по ту сторону выкопанной ямы и лежащего над ней гроба, для Александрии, для Оружейника, Мисс Ополчения, Штурма, Батареи и Эгиды, стоящих рядом – он был одним из своих. Но никто из них не знал его по-настоящему.

И я понимаю циничный расчет Сплетницы, сперва, с самого утра – провести церемонию похорон, на которых будут присутствовать как представили СКП, так и представители Администрации, это сближает. А уже потом – мы все снимем пиджаки, закатаем рукава и сядем за стол переговоров, уже объединенные смертью Томаса Кальверта и еще двухсот сорока семи других, которые погибли во время Битвы с Левиафаном. Да, смерть Выверта была отнесена на счет Губителя, не могли же мы обвинить Котел.

- Я просто использую его смерть. Использую его. Как он – использовал меня. – ворчит она, сжимая мою руку: - и мне нисколечки его не жалко. Он заслужил не такую смерть. Я хотела содрать с него кожу живьем, утопить его в кислоте, четвертовать лошадьми или выстрелить им из пушки, чтобы куски во все стороны! И ты знаешь, что я – имею на это право!

- Конечно. – киваю я, оглядываясь. Как-то так случилось, что с одной стороны гроба стояли люди из СКП во главе с директором Пиггот и Александрией, а с другой, напротив – стояли мы. Люди из Администрации. Я, Сплетница, Томоко «Бакуда» Хидеоши, Джейн «Мамасита» Родригес, командир наемников Выверта, а нынче – работников Администрации – Дмитрий. Операторы, служившие под началом Выверта – пришли в полном составе, пусть и в гражданском, но они стояли строем с каменными лицами.

Я стояла впереди, лицом к лицу с Большой А, с директором Пиггот. В глазах Александрии читалась неприкрытая ненависть, директор Пиггот выглядела усталой и спокойной. Надо отдать ей должное, она не устроила истерику по поводу «вы захватываете власть в городе!» или там «это федеральное преступление, захват здания СКП!». Директор Пиггот оказалась крепким орешком, впрочем, разве другой человек мог быть директором филиала СКП в Броктон Бей? В городе, где соотношение кейпов к обычным людям выше, чем во всей остальной стране?

Наконец мелодия, игравшая отбой – закончилась. Вперед вышла Александрия. Ну конечно же… она всегда и во всем должна быть первой.

- От лица Протектората и от своего лично хочу сказать, что Томас Кальверт был достойным человеком. За время своей службы в СКП он проявил себя как отважный и самоотверженный офицер, он неоднократно был представлен к правительственным наградам. И погиб он так же, как и жил – сражаясь против Губителя. Несмотря на то, что Битва с Левиафаном в Броктон Бей была Хорошим Днем, все же жертвы, которые мы понесли – никто не восполнит. – тут она метнула неприязненный взгляд на меня, словно хотела что-то высказать в мой адрес, но справилась с собой.

- Стоя рядом с его гробом я могу пообещать ему, что его труд не пропадет зря. И человечество обязательно справится с этим вызовом, равно как справлялось со всеми другими. Спи спокойно, Томас. – она сделала шаг вперед и положила руку на коричневую, полированную поверхность гроба из ценных пород дерева.

- Она работает на Котел. – говорит себе под нос Сплетница и сжимает мою руку: - да она, наверное, ту тетку в шляпе лично знает. Может даже команду дала лично. Сучка. Слушай, если «око за око», то они нам как минимум должны Выверта вернуть. За ними должок. Они нам должны!

- Давненько я не видела, как ты кипятишься. – вполголоса отвечаю я, ничуть не беспокоясь, что нас могут услышать: - с тех самых пор, как…

- Да. С тех самых пор. – отвечает она и замолкает. Я помню то время, когда она пыталась уйти из-под «опеки» Выверта. Тогда она тоже вот так кипятилась, словно чайник, поставленный на плиту – булькает что-то там под крышкой, закипает. Выверт… сложный был человек. Нет у меня к нему однозначного отношения. Герой? Наверное. Злодей? Наверняка. А все вместе? Томас Кальверт, человек. Скотина, который пытал мою подругу, пусть и в других вероятностях. Но он верил в то, что делает и был бесстрашен. В тот день, когда он понял, что сейчас умрет – он был так же собран и спокоен, как и в любое другое время. Жаль, что он так и не закончил свое предложение… что именно он хотел мне сказать?

Александрия – отступает назад и слово берет директор Пиггот, она говорит что-то о чувстве долга и о том, какой Томас Кальверт был в личном общении, о том, что она служила под его началом и что именно он в свое время и спас ее, но я слушаю вполуха. Вся эта церемония вдруг кажется мне фальшивой и лицемерной. Никто не знал Томаса Кальверта, Выверта, так, как его знала Лиза. Кстати, она не подчинилась ему просто так, она всегда искала способы сопротивляться. И если бы не его способность – она бы давно вырвалась на свободу. Но даже так, она тоже его убивала. Во многих реальностях. Топила в ванной с кислотой, подстраивала несчастные случаи, убивала током, обрушивала здание, сжигала в автомобиле… Умник высокой категории – опасный противник. Только он мог держать ее в узде. И только ему она могла подчиняться под страхом насилия. Потому что любого другого она бы прожевала и выплюнула. Я и Лиза… мне она не подчиняется, она – мой партнер, мой друг. Выверт никогда не смог бы подружиться с ней, он выбрал путь прямого насилия и давления, он согнул ее в дугу, но она никогда не сдавалась. С момента как Лиза обрела свои способности – никто не мог на нее давить. Хотя она оставалась всего лишь подростком… и сейчас на его похоронах – я видела ее глаза. Я понимала ее. Она провожала Томаса Кальверта, Выверта – с тяжелым сердцем, чтобы она мне не говорила.