- Он говорит «сделай мне больно, потому что я тупой мудак, который поднял руку на твою лучшую подругу». – отвечает Сплетница и поглаживает рукой свою свежевыбритую лысину: - честно-честно. Так и говорит.

Глава 41

Интерлюдия Выверт

Вероятность Браво

Томас Кальверт открыл глаза. Он сидел в своем кресле за столом в своем рабочем кабинете в СКП. Вероятностная линия Альфа только что прервалась с его смертью. Что же… не первый раз он умирал в других вероятностях. Не первый и судя по всем – не последний. И эта смерть – ничем не лучше и не хуже других смертей. В конечном итоге у одного человека очень мало способов мучительно убить другого человека в рамках пяти-десяти минут. За это время он успеет сбросить реальность или же умереть в той реальности. И после определенного порога боль переставал быть фактором, человек просто впадал в болевой шок, после чего реальность снова сбрасывалась. А все что было до болевого шока – не может сломать его как личность.

Эти девчонки хотели его сломить? Томас Кальверт был оперативником еще в те времена, когда СКП верило, что может изменить что-то силой, он был в Йоханессбурге в девяносто шестом, когда Бегемот оставил от города лишь пылающие руины, он своими руками собирал то, что осталось от ребят его отряда, кусочки не больше носового платка. Горелую человеческую плоть. Он эвакуировался в числе предпоследних отрядов в девяносто девятом с Кюсю, когда Левиафан и Лунг практически уничтожили остров. Девять с половиной миллионов смертей, Японии не существует больше, как нации, он помнит, как он сжимал в своей руке, облаченной в бронеперчатку – маленькую детскую ладошку. Девочка, которую он спас из развалин торгового центра, с большими испуганными глазами, со слезами, текущими по грязным щекам… Все то время, пока он бежал к вертолету и молился, чтобы ее – пустили, клялся, что если ее не возьмут, то и он – останется, все это время – он чувствовал детскую ладошку в своей руке. Слышал ее дыхание за спиной. Он проскочил в дверь, затаскивая девочку за собой, готовый отстаивать ее перед командиром, но… тот даже не посмотрел на него. И только внутри он понял, что детской ладошки в его руке больше нет. Конечно, никто его не выпустил назад, искать было поздно. Кричать было поздно. Все – было поздно.

Глядя через бронированное стекло тяжелого военного вертолета, он видел, как Кюсю затапливает вода и ему казалось, что он видит где-то там, среди хаоса, огня и воды – одинокую детскую фигурку с поднятыми в воздух руками.

Потом… потом все превратилось в сплошной ад. Две тысячи второй – Богота, Бегемот. Две тысячи третий, Сиэтл, Левиафан, две тысячи третий – Лондон, Симург, самая страшная из Адской Троицы. Две тысячи пятый, Левиафан топит Ньюфаундленд. Но Томас Кальверт поймал свой триггер не в две тысяче третьем, ни в две тысячи четвертом, ни в Лондоне, ни в Сиэттле, ни в Боготе и даже не Мэдисоне, который стал карантинной зоной. Нет. Он поймал триггер в тот самый день, когда за окном тяжелого военного вертолета тонул остров Кюсю с девятью миллионами жителей, а он все еще чувствовал в своей руке – маленькую детскую ладошку.

Именно тогда он перестал быть просто Томасом Кальвертом и стал Вывертом. Обрел способность разделять линии вероятностей и сбрасывать их. После этого он стал возвращаться живым с любых заданий. Он знал, как надо действовать чтобы остаться в живых, а желательно – выполнить задание и вытащить всех ребят. Раз за разом его подразделение посылали туда, откуда не возвращался никто, им поручали невозможное, но они справлялись и снова возвращались назад. Раз за разом. И тогда их послали в Эллисбург.

Томас Кальверт встал и подошел к столу, налил воды в стакан и поднес его ко рту. Вода пролилась на пол. Он поставил стакан на стол и уставился на свою руку. Она дрожала мелкой дрожью.

Эллисбург, подумал он, вот в чем дело. Чертовы воспоминания. Эмили. Тогда он уже был ветераном, командиром подразделения, с лучшим счетом выполненных заданий на счету, его так и называли «Неуязвимый Кей». Он всегда выполнял задания и всегда – вытаскивал всех живыми. Не всегда целыми, но всегда – живыми. И одной из тех, кто попал в его подразделение была Эмили Пиггот, тогда еще молодая, с широко распахнутыми, полными восхищения глазами, которыми она пожирала своего командира. Еще бы – легенда, тот самый Кальверт, который вытащил свою группу из тонущего судна во время атаки Левиафана на Ньюфауленд. Тот самый «Неуязвимый Кей», который в одиночку сдержал наступление Мясных Кукол, стоя за крупнокалиберным пулеметом и прикрывая отход своей группы, а потом – выбрался сам.

Молодым нравится создавать легенды на пустом месте и верить в них. Эмили и ее подружка, Марго из сто второго – были как раз такими. Им бы не солдатами быть, а в клубах с парнями танцевать и целоваться в укромных местах. Но… Эмили Пиггот выбрала штурмовую винтовку и тяжелую броню оперативника штурмового отряда СКП. Она всегда была больше чем просто оперативник, всегда была готова пройти лишнюю милю, приложить больше усилий, всегда была требовательна к себе. И обожала своего командира.

Томас Кальверт не собирался заводить роман на рабочем месте. И сама Эмили Пиггот, в ту пору бывшая младшим оперативником штурмового звена, оператор тяжелой ранцевой огнеметной установки – тоже не позволяла себе лишнего. Просто Томас Кальверт знал, что она испытывает по отношению к нему, а она – она знала что он это знает. Он мог бы изменить линию вероятностей и попробовать каково это… но он не собирался этого делать. Его способности не для того, чтобы баловаться или позволять себе личное. Его способности для того, чтобы спасать людей, изменить этот мир к лучшему. Так он считал всегда, так считает и сейчас.

Он выдохнул и снова взял стакан в руку. Рука перестала дрожать. Он отпил глоток, совершенно не чувствуя вкуса минеральной воды от «Перье». Эллисбург. Эти две девчонки, Сара Ливси и Тейлор Хеберт, Сплетница и Мясник Пятнадцать – не смогли его сломать, нет. Но Эллисбург…

Он мог бы соврать себе, мог бы сказать, что у него не было выбора, но выбор был. Он привычно разделил реальности перед штурмом и только потом понял, что сделал это слишком поздно. Он – начальник штурмовой группы и у него были полномочия отдавать приказ о начале штурма или переносе его и его ценили за его интуицию, за его умение избегать потерь среди личного состава. И конечно, он бы перенес штурм, объяснил бы это объективными причинами, ему бы поверили, но… было уже слишком поздно. Эллисбург начал свой штурм сам. Бирнанский лес пошел на Дунсианский замок – так показалось ему. Он вел свои линии вероятностей, стреляя, отступая, помогая товарищам отступить, кидая гранаты, крича сорванной глоткой… и обе линии вероятности были худшими. В одной погибли все, кроме двух человек. В другой – тоже погибли все, кроме двоих человек. Просто в каждой реальности это были разные люди. В одном случае это были Томас Кальверт и Эмили Пиггот. В другом – Рикардо Сантьяго, его заместитель по боевой части, спокойный и уверенный в себе, всегда исполнительный и поддерживающий любые приказы командира. И Сандра Розински, лучший в подразделении снайпер. Был ли у него выбор? Конечно был.

С точки зрения рациональной, если делать выбор исходя из логики, - он сделал все верно. Двое людей и двое людей – цифры равны. Две жизни в любом случае. Значит остается качество. Качество людей. В одном случае – его заместитель Рикардо, человек, который на самом деле превосходил самого Кальверта на голову во всем, кроме его знаменитой «интуиции», которая на самом деле была способностью. И Сандра Розински, лучший стрелок, хладнокровная и отважная, настоящий боец спецподразделения, известная по кличке «Змея Розински». С другой стороны – эта Пиггот, новичок, младший оперативник, отважная, да, но неумеха. Без опыта, без должного образования и подготовки. И конечно – он сам. И его умение разделять вероятности. Любой человек сказал бы что тут и выбора нет, надо выбирать кейпа, кейп потом принесет больше пользы, кейп такого уровня на весах перевести сотню обычных людей, верно?