Дело в том, что обе правящие олигархические партии в Англии уже давно превратились в простые клики без каких бы то ни было определенных принципов. После безуспешных попыток создать сначала коалицию, а потом диктатуру, они пришли теперь к тому положению, когда каждая из них может надеяться продлить свою жизнь, лишь вручив свои общие интересы в руки их общего врага — буржуазной радикальной партии, которая в палате общин имеет сильного представителя в лице Джона Брайта. До нынешнего времени тори являлись аристократами, правившими от имени аристократии, а виги — аристократами, правившими от имени буржуазии; но с тех пор как буржуазия стала править от своего собственного имени, роль вигов кончилась. Тори, чтобы не допустить вигов к власти, будут уступать напору буржуазной партии до тех пор, пока терпение вигов не истощится и эти олигархи не убедятся, что ради спасения интересов своей клики они должны раствориться в рядах консерваторов и отказаться от своих традиционных претензий быть представителями либеральных интересов или составлять самостоятельную силу. Поглощение фракции вигов фракцией тори и их совместное превращение в одну аристократическую партию, противостоящую новой буржуазной партии, которая действует под руководством своих собственных вождей, под своими собственными знаменами и со своими собственными лозунгами, — вот процесс, свидетелями которого мы являемся в настоящее время в Англии.

Если мы примем во внимание это внутреннее положение Англии, да еще сопоставим с ним то обстоятельство, что индийская война будет по-прежнему поглощать ее людей и деньги, нам станет совершенно ясно, что Англия уже не сможет, как в 1848 г., служить препятствием явно приближающейся европейской революции. Существует еще одна великая держава, которая десять лет тому назад чрезвычайно энергично сдерживала напор революции. Мы имеем в виду Россию. Но в настоящее время у нее самой под ногами накопился горючий материал, который, при сильном порыве ветра с Запада, может внезапно воспламениться. Симптомы войны крепостных крестьян внутри России настолько очевидны, что самим местным властям приходится для объяснения этого необычайного брожения обвинять в нем Австрию, которая будто бы с помощью тайных эмиссаров распространяет по всей стране социалистические и революционные учения. Подумать только, что Австрию не только подозревают, но и открыто обвиняют в том, будто она действует в качестве эмиссара революции! Правда, галицийская резня[369] воочию показала всему миру, как, в случае нужды, венский кабинет умеет учить крепостных крестьян социализму своего собственного изобретения. Впрочем, Австрия гневно возражает против такого обвинения, утверждая, что ее восточные провинции наводнены и отравлены русскими панславистскими агентами, а ее итальянские подданные опутаны сетью совместных интриг Бонапарта и царя. Наконец, Пруссия остро чувствует опасность положения, но она связана по рукам и ногам и не может двинуться ни в каком направлении. Королевская власть фактически парализована умопомешательством короля и отсутствием полноты власти у регента. Борьба между камарильей короля, который отказывается отречься от престола, и камарильей принца, который не смеет царствовать, открывает простор потоку народного движения.

Следовательно, все зависит от Франции, а во Франции тяжелое положение торговли и сельского хозяйства, финансовый coup d'etat [буквально: государственный переворот; здесь: переворот. Ред.] и замена господства при помощи армии господством самой армии способствуют ускорению взрыва. Даже французская пресса, наконец, признала, что все надежды на возвращение эры процветания пока что должны быть оставлены. «Мы считаем, что было бы глупо дразнить публику химерическими надеждами на близкую реакцию», — пишет «Constitutionnel». «Застой продолжается, и, несмотря на наличие благоприятных элементов, мы не должны ожидать скорой перемены», — пишет «Patrie». «Union»[370] и «Univers», как эхо, повторяют эти жалобы. «Все признают, что со времени революции 1848 года Париж не испытывал такого торгового кризиса, как теперь», — пишет парижский корреспондент лондонской газеты «Times»; а акции Credit Mobilier упали до 550 фр. или около того, то есть ниже номинальной цены, по которой они продавались широкой публике. С другой стороны, полное оскудение императорской казны вынуждает Наполеона настаивать на своем плане конфискации. «Единственный вопрос, который мы можем задать, — пишет клерикальная газета, выходящая в Анжу, — заключается в том, следует ли уважать собственность». До собственности ли теперь! Единственный вопрос, который следует задать в настоящее время, отвечает Бонапарт, заключается в том, как обеспечить себе верность армии; и он разрешает этот вопрос своим обычным способом. Всю армию снова нужно купить. Он отдает распоряжение повысить всем жалованье. Тем временем Англия встревожена и Австрия в панике. Все считают войну неизбежной. У Луи-Наполеона нет другого средства избежать скорого крушения. Начало конца уже близко.

Написано К. Марксом 11 июня 1858 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5359, 24 июня 1858 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Лондон, 18 июня 1858 г.

На заседании палаты лордов 17 июня епископ оксфордский поднял вопрос о торговле рабами и подал петицию против этой торговли от имени приходской общины св. Марии на острове Ямайка. У всякого сколько-нибудь беспристрастного человека эти дебаты в палате наверняка создадут впечатление, что теперешнее британское правительство проявило крайнюю сдержанность в данном вопросе и твердо решило избегать малейшего повода для ссоры с Соединенными Штатами. Своим заявлением, которое приводится ниже, лорд Малмсбери совершенно снял вопрос о «праве производить досмотр», когда это касается кораблей, плавающих под американским флагом:

«Соединенные Штаты заявляют, что ни при каких обстоятельствах, ни в каких целях, какие бы подозрения ни возникали, ни один корабль, кроме американского, не может подойти борт о борт к судну, идущему под американским флагом; что на капитана корабля, приближающегося к борту такого судна или задерживающего его, падает вся ответственность за последствия этого действия. Я не признавал это положение, сформулированное американским министром иностранных дел, соответствующим международному праву до тех пор, пока оно не было одобрено и утверждено королевскими судебными чиновниками. Но признав его, я со всей возможной строгостью предупредил американское правительство, что если станет известно, что американский флаг прикрывает любое беззаконие, то каждый пират и работорговец будет стараться плавать только под этим флагом; что это покроет позором ныне уважаемый американский флаг; и что вместо того, чтобы поддержать честь страны, американцы, твердо следуя сделанной ими теперь декларации, достигнут как раз обратного результата; наконец, что американский флаг будут проституировать для самых низких целей. Я буду настаивать, как и прежде, на том, чтобы в наш цивилизованный век, когда бесчисленное множество судов бороздит океан, на океанских просторах дежурила полиция; чтобы страны — если это не будет предусмотрено международным правом — сами договорились между собой о порядке выяснения национальной принадлежности каждого судна и об определении его права плавать под флагом той или иной нации. Тон моей речи, мои беседы с американским министром-резидентом здесь, в Англии, и замечания, какие по этому вопросу делает генерал Касс в своей искусно составленной записке, вселяют в меня большую надежду относительно того, что с Соединенными Штатами можно будет договориться о таком соглашении, которое после получения определенных указаний должностными лицами обеих стран даст нам возможность проверять флаги всех стран без риска нанести оскорбление той стране, которой принадлежит то или иное судно».