Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 5414, 28 августа 1858 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

ИСТОРИЯ ТОРГОВЛИ ОПИУМОМ[384]

Вести о новом договоре[385], исторгнутом у Китая полномочными представителями союзников, по-видимому, породили такие же фантастические перспективы колоссального расширения торговли, какие мерещились купцам в 1845 г. по окончании первой китайской войны. Если даже допустить, что телеграммы из Петербурга соответствуют действительности, можно ли быть вполне уверенным в том, что увеличение числа открытых для торговли пунктов непременно повлечет за собой рост торговли с Китаем? Можно ли рассчитывать на то, что война 1857–1858 гг. приведет к лучшим результатам, нежели война 1841–1842 годов? Ведь совершенно бесспорно, что договор 1843 г., вместо того чтобы увеличить американский и английский экспорт в Китай, лишь содействовал ускорению и углублению торгового кризиса 1847 года. Точно так же и нынешний договор, вызывая мечты о неисчерпаемом рынке и поощряя спекулятивный ажиотаж, может способствовать подготовке нового кризиса как раз в тот самый момент, когда мировой рынок так медленно оправляется от недавнего всеобщего потрясения. Помимо этого своего отрицательного результата, первая опиумная война стимулировала также рост торговли опиумом за счет обычной торговли, и такой же точно результат будет иметь эта вторая опиумная война, если только давление со стороны всего цивилизованного мира не заставит Англию отказаться от принудительного производства опиума в Индии и вооруженной пропаганды его сбыта в Китае. Мы не будем подробно останавливаться на нравственной стороне этой торговли, о которой даже англичанин Монтгомери Мартин писал следующее:

«Да что там! торговля рабами была просто милосердной по сравнению с торговлей опиумом; мы не разрушали организм африканских негров, ибо наш непосредственный интерес требовал сохранения их жизни; мы не унижали их человеческой природы, но развращали их ума, не умерщвляли их душ. А продавец опиума убивает тело, после того как развратил, унизил и опустошил нравственное существо несчастных грешников; ненасытный Молох каждый час требует все новых жертв, и убийца-англичанин и самоубийца-китаец соперничают друг с другом в приношении этих жертв на его алтарь»[386].

Китаец не может покупать одновременно и товары и наркотик; в нынешних условиях расширение торговли с Китаем означает расширение торговли опиумом; а рост последней не совместим с развитием легальной торговли, — эти положения уже два года тому назад были признаны почти повсюду. Комиссия палаты общин, назначенная в 1847 г. для рассмотрения состояния торговых связей между Англией и Китаем, докладывала:

«Мы должны с сожалением признать, что торговля с этой страной за последнее время находится в весьма неудовлетворительном состоянии и что результат расширения наших сношений отнюдь не оправдал справедливых ожиданий, которые, естественно, основывались на факте свободного доступа к этому великолепному рынку. Мы считаем, что препятствием для развития этой торговли является вовсе не недостаток спроса в Китае на английские товары и не растущая конкуренция других государств; плата за опиум — вот что поглощает все серебро к большому ущербу для общей торговли китайцев; а за остальные товары они уже вынуждены расплачиваться чаем и шелком».

«Friend of China» от 28 июля 1849 г., обобщая те же самые факты, высказывается совершенно определенно:

«Торговля опиумом непрерывно растет. Рост потребления чая и шелка в Великобритании и Соединенных Штатах привел бы только к дальнейшему росту торговли опиумом; у фабрикантов нет перспектив на торговлю с Китаем».

Один крупный американский купец в Китае в статье, напечатанной в январе 1850 г. в «Merchant's Magazine»[387], издаваемом Хантом, весь вопрос торговли с Китаем свел к следующему:

«Какую отрасль торговли следует ликвидировать — торговлю опиумом или экспортную торговлю американскими и английскими товарами?»

Сами китайцы смотрят на дело точно так же. Монтгомери Мартин рассказывает:

«Я спросил даотая [высшего чиновника. Ред.] в Шанхае, что, по его мнению, могло бы наилучшим образом способствовать расширению нашей торговли с Китаем, и он, в присутствии консула ее величества капитана Бальфура, тут же ответил мне: «Перестаньте посылать нам так много опиума, и мы будем в состоянии покупать ваши изделия»».

История всей торговли за последние восемь лот дала новую, поразительную иллюстрацию этому положению; но прежде чем рассмотреть вредное влияние торговли опиумом на легальную торговлю, мы дадим краткий обзор происхождения и роста этой необычной торговли, которая, если учесть трагические коллизии, образующие, так сказать, ось, вокруг которой она вращается, или ее влияние на все отношения между восточным и западным миром, стоит особняком в летописях человечества.

До 1767 г. количество опиума, вывозимого из Индии, не превышало 200 ящиков весом каждый около 133 фунтов. Ввоз опиума для лечебных целей был разрешен китайским законом при уплате пошлины приблизительно в 3 доллара с ящика; при этом почти единственными экспортерами опиума в Небесную империю были португальцы, привозившие его из Турции.

В 1773 г. полковник Уотсон и вице-президент Уилер, лица, достойные занять место рядом с Эрмантье, Палмерами и прочими всемирно известными отравителями, подали Ост-Индской компании мысль начать торговлю опиумом с Китаем. В результате был устроен склад опиума на судах, стоявших на якоре в бухте к юго-западу от Макао. Эта афера потерпела неудачу. В 1781 г. вооруженный корабль с грузом опиума был отправлен в Китай бенгальским правительством, а в 1794 г. большой корабль Компании прибыл с опиумом в Вампоа — якорную стоянку кантонского порта. По-видимому, Вампоа оказался более подходящим складом, нежели Макао, так как уже через два года после того, как он был избран для этой роли, китайское правительство сочло нужным издать закон, согласно которому китайским контрабандистам-торговцам опиумом угрожало избиение бамбуковыми палками и согласно которому их должны были выставлять напоказ в деревянных ошейниках. Около 1798 г. Ост-Индская компания перестала быть непосредственным экспортером опиума, зато она сделалась его производителем. В Индии была учреждена монополия на производство опиума, и в то время как собственным кораблям Компании торговля этим снадобьем была лицемерно запрещена, разрешения, которые Компания давала частновладельческим судам, торгующим с Китаем, содержали условие, по которому они подвергались штрафу за провоз опиума, произведенного не самой Компанией.

В 1800 г, ввоз в Китай достиг уже 2000 ящиков. Если в течение XVIII века борьба между Ост-Индской компанией и Небесной империей носила такой же характер, как и вообще все стычки между иностранными купцами и китайской таможней, то с начала XIX века она приняла черты совершенно особые и исключительные. В то время как китайский император, с целью приостановить самоубийство своих подданных, запрещал одновременно и ввоз этого яда иностранцами и потребление его китайцами, Ост-Индская компания стремительно превращала производство опиума в Индии и его контрабандную продажу в Китае в неотъемлемую часть своей собственной финансовой системы. В то время как полуварвар отстаивал принцип морали, представители цивилизованного мира противопоставляли ему принцип наживы. То, что колоссальная империя, население которой составляет почти треть человечества, прозябающая вопреки духу времени, изолированная насильственным выключением ее из системы мировых связей и по-этому умудряющаяся обманывать самое себя иллюзией насчет своего «небесного совершенства», что такая империя должна погибнуть, в конце концов, в смертельном поединке, в котором представитель одряхлевшего мира следует этическим побуждениям, а представитель самого современного общества борется за привилегию покупать на самых дешевых и продавать на самых дорогих рынках, — это, поистине, трагедия, необычайный сюжет которой никогда не дерзнула бы создать даже фантазия поэта.