Г-н Исаак Перейра думает, что «излишне было бы пытаться указать причины разницы, существующей между дивидендом 1856 и дивидендом 1855 года». Все же он снисходит до того, чтобы мельком упомянуть об «исключительном характере» прибылей 1855 года. Это утверждение не лишено оснований; но в таком случае ясно, что только поддерживая исключительный характер своих прибылей, Credit Mobilier может претендовать на то, чтобы вообще иметь какой-либо характер. Исключительный характер прибылей Компании происходит от колоссальной диспропорции между ее капиталом и ее операциями. Эта диспропорция — отнюдь не временного характера — по существу составляет органический закон существования Компании. Credit Mobilier не претендует быть ни банковской, ни промышленной компанией, а скорее представителем — если возможно, в национальном масштабе — других банковских и промышленных компаний. Оригинальность идеи его организации и состояла в том, что он должен был играть роль представительного учреждения. Поэтому операции Credit Mobilier показывают, что они определяются не его собственным капиталом и обычным производным от него кредитом, а исключительно размерами того капитала, который Credit Mobilier в действительности представляет или пытается представлять. Если бы исчезла диспропорция между его капиталом и его операциями и, следовательно, исчезли бы его «исключительные» прибыли, то Credit Mobilier не просто деградировал бы до положения обычного банка, а потерпел бы крах самым жалким образом. Ставя своей задачей выполнение грандиозных операций, в которые он оказывается вовлеченным по самой природе своей организации, Credit Mobilier должен полагаться на успешное выполнение новых планов во все возрастающих масштабах. При таком характере этого учреждения всякий застой в делах и тем более всякий регресс является роковым симптомом грядущей гибели. Возьмите даже отчет 1856 года. Там, с одной стороны, мы видим скромный капитал в 60000000 фр., а с другой стороны — операции, охватывающие огромную сумму более чем в 6000000000 франков. Сам г-н Перейра дает следующий беглый очерк этих операций:

«Наша подписка на последний заем не только осталась неприкосновенной, но она увеличилась до 40000000 фр. благодаря приобретениям, имевшим целью облегчить подписчикам уплату очередных взносов.

Наша кассовая наличность достигла суммы в 3 085 195 176 фр. 39 сант.

На нашем текущем счету в банке было 1 216 686 271» 33»

Наши прочие текущие счета достигли суммы в 2 739 111 029» 98»

Наша Компания получила за 1 455 264 акции и боны — очередные взносы, составившие вместе сумму в 160 976 590» 98»

Она оплатила как за свой счет, так и за счет компаний, по отношению к которым она выполняла роль банкира, 3 754 921 купон на сумму 64 259 723» 68»

Наш портфель ценных бумаг состоял из 4 986 304 акций или бон».

Г-н Перейра не отрицает, что роль, которую Credit Mobilier выполнял в 1856 г., несколько отличалась от той, которую он выполнял раньше. В течение первых трех лет своего существования он должен был «учредить важные предприятия во Франции», «внести систему в создание крупных предприятий» и, следовательно, неустанно наводнять фондовую биржу новыми ценными бумагами. Но в 1856 г. произошла внезапная перемена. Так как «в результате заключения мира открылась новая эра общественной деятельности», то спекуляция грозила зайти слишком далеко. При этих изменившихся условиях совестливые джентльмены из Credit Mobilier, Перейры, Фульды, Морни, имевшие исключительную склонность способствовать процветанию страны, почувствовали вдруг, что их «непременный долг» обуздывать там, где они прежде подгоняли, сдерживать там, где они побуждали, и быть «осторожными» там, где вместо «благоразумной осмотрительности» существовала прежде «смелость». Так как вся Франция пришла в движение, то Credit Mobilier для успокоения своей совести решил, наоборот, умерить свое рвение. Однако верно и то, что это добродетельное решение было до некоторой степени продиктовано заметкой, опубликованной в «Moniteur» 9 марта 1856 г., где «указываются рамки, которыми правительство желает ограничить выпуск новых ценных бумаг». Даже «если бы» у Credit Mobilier были совсем другие намерения, то «эта заметка», — говорит г-н Перейра, — «была бы приказом, в особенности для нас; это была вынужденная остановка, которая должна была прекратить учреждение новых предприятий». Эта вынужденная остановка, по-видимому, и является достаточным основанием для взятого на себя Компанией обязательства быть умеренной.

В тот самый момент, когда быстрое движение Credit Mobilier было сдержано таким образом правительственной уздой, к несчастью случилось так, что беспринципная конкуренция стала всячески стремиться к тому, чтобы ограничить сферу его деятельности и уменьшить его ресурсы. В то время как заметка в «Moniteur» от 9 марта 1856 г. была непосредственно направлена против так называемых анонимных обществ, создание и деятельность которых во Франции, согласно закону, может утверждать и контролировать только правительство и основывать которые Credit Mobilier, согласно своему уставу, не имеет права, французская спекуляция нашла более широкое поле деятельности в виде societes en commandite [командитных товариществ. Ред.], которые не подлежат утверждению правительством и почти совершенно не контролируются. Спекуляция, таким образом, просто изменила свои пути; задержка в росте анонимных обществ более чем компенсировалась обильным урожаем societes en commandite. Вместо того чтобы препятствовать спекуляции, Наполеон III со всей своей «возвышенной мудростью», как ее называет г-н Перейра, лишь изъял в значительной степени спекуляцию из-под контроля своего любимого учреждения. В продолжение первых девяти месяцев 1856 г., когда вся Франция была опьянена спекуляцией и когда сливки с нее должен был снять Credit Mobilier, это преданное Общество было осуждено действовать таким образом просто по недомыслию со стороны «возвышенной мудрости», «в ограниченных пределах» и смиренно «ждать официального сигнала для того, чтобы возобновить свою деятельность». Оно все еще находилось в ожидании официального сигнала и «наступления лучших времен», когда произошло событие, совершенно выходящее за пределы власти даже «возвышенной мудрости» самого Наполеона.

Но мы отложим рассмотрение этого события до следующего раза.

II

Финансовый кризис, разразившийся в сентябре 1856 г. одновременно на европейском континенте и в Англии, застал Credit Mobilier, выражаясь словами г-на Перейры, на посту «разумного стража финансов и кредита», охватывающего взором «более широкий горизонт», чем другие люди, «стоящие на различных ступенях лестницы», стража, «способного предотвратить тревогу и ненужное возбуждение», безраздельно посвящающего свои заботы возвышенной цели — «поддержке национального труда и национального кредита», равнодушного «к пристрастной или завистливой критике», отвечающего улыбкой на «резкие или обдуманные нападки» и гордо возвышающегося над пошлыми «измышлениями клеветников». В этот критический момент Французский банк оказался, по-видимому, довольно несговорчивым в отношении требований, который Credit Mobilier, побуждаемый исключительно своим горячим стремлением к общественному благоденствию, счел своим долгом предъявить Банку. Поэтому нам дают понять, что «интенсивность и быстрота развития кризиса объясняются мерами, предпринятыми Французским банком согласно уставу, которым он руководствуется», и что «это учреждение еще очень далеко от совершенства, поскольку у него нет никаких обязательств и не намечено никаких мероприятий для гармонического сотрудничества». Отказавшись помочь Credit Mobilier, Французский банк сам в свою очередь отверг его помощь. Дело в том, что Credit Mobilier с присущей ему смелостью мысли решил, что финансовый кризис — самое подходящее время для крупных финансовых манипуляций. Ведь в момент всеобщего смятения вы можете взять штурмом крепость, которую вам в течение ряда лет не удавалось взять правильной осадой. Не удивительно, что Credit Mobilier предложил купить, совместно с некоторыми иностранными банками, рентные бумаги или государственные долговые обязательства, которые имелись у Французского банка, чтобы дать этому последнему возможность «эффективно увеличить свой металлический запас и продолжать выдачу ссуд под рентные бумаги и железнодорожные акции». Когда Credit Mobilier выдвигал это бескорыстное и филантропическое предложение, его портфель был обременен рентными бумагами на сумму около 5475000 фр. и железнодорожными акциями на сумму в 115000000 фр., между тем как в распоряжении Французского банка в это же время имелось рентных бумаг приблизительно на 50000000 франков. Другими словами, Credit Mobilier держал железнодорожные акции на сумму, которая более чем вдвое превышала сумму рентных бумаг, имевшихся у Французского банка. Выбросив свои рентные бумаги на рынок, чтобы укрепить свой металлический запас, Французский банк обесценил бы не только рентные бумаги, по в еще большей степени все другие ценные бумаги, в особенности же железнодорожные акции. Следовательно, предложение Credit Mobilier сводилось на деле к тому, чтобы Банк не выпускал свои рентные бумаги на рынок, а оставил бы там больше места для железнодорожных акций, которые держал Credit Mobilier. К тому же Банк, как утверждает г-н Перейра, имел бы тогда предлог для прекращения ссуд под железнодорожные акции. Таким образом, Французский банк тайно пришел бы на выручку Credit Mobilier, в то время как публике казалось бы, что Банк находится в вассальной зависимости от этого великодушного учреждения и что он был спасен благодаря помощи Credit Mobilier. Однако Банк почуял подвох и счел за благо держаться подальше от «разумного стража».